Дети страха и другие ужасные истории
Часть 30 из 51 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Я и не боюсь! – Петька продолжал держаться на расстоянии от рыжей бестии, а для того, чтобы почувствовать себя независимым, даже руки в карманы засунул. – И страшилки твои на меня не подействовали. Не боюсь я их. Зря старались.
Улыбка застыла на конопатом лице. Девочка почесала нос, а потом звонко хлопнула себя по лбу!
– Да нет! Все не так, – и она снова захохотала, да так заразительно, что Петька не мог не улыбнуться. – Это у нас так принято. Как бы тебе это объяснить? – Она щелкнула пальцами, подбирая слова. – У вас, когда в девушку влюбляются, серенады под окнами поют, цветы дарят. А у нас смешные истории заказывают читать. Дядюшка их большой знаток. Ну да ты потом разберешься!
– В чем я должен разобраться? – напрягся Петька.
– В наших делах, – Вера приблизилась к Петьке и заискивающе улыбнулась. Перед Петькиными глазами запрыгали конопушки. – У нас не совсем все так, как у вас. К этому надо просто привыкнуть.
– К чему это я должен привыкать? – Давно Петька не чувствовал себя таким бестолковым.
– Как же! – Вера осторожно взяла его за руку. – Мы теперь будем вместе. – Ее пальчики щекотно провели по Петькиной ладошке. – Я уже все подготовила. Тебя собьет грузовик. А если у него это не получится, то кирпич свалится на голову – я к вам на крышу как раз рабочих послала. А если они не попадут, то я специально лифт испортила – довезет тебя до твоего этажа и рухнет вниз. А если и с этим не получится, то на лестничной клетке тебя уже шкурки от бананов ждут. Мимо не пройдешь, обязательно поскользнешься. Ну, как, классно я придумала?
Петька стоял, открыв рот, и совершенно ничего не понимал.
– Я почему решила с тобой встретиться до того, как ты умрешь, – девочка продолжала мило улыбаться. – Чтобы ты не очень сопротивлялся, когда тебя убивать будут. А то ты вон какой везучий. Целый день продержался!
Петька захлопнул рот и зло посмотрел на собеседницу.
– Целый день продержался, говоришь? – спросил он, отталкивая Веру от себя. – Да я не знаю, как прожил этот день! Думал, у меня совсем голова расстроилась.
– Ты сам виноват, – тоже перешла на крик Вера. – Не надо было так себя вести. Умер бы – и никаких проблем!
– Щаз! – процедил сквозь зубы Петька. – Шнурки только поглажу и помру. Разбежалась! Это с какого перепугу я помирать должен? Мне моя жизнь нравится!
– Ты же сам говорил, – Петька впервые увидел свою собеседницу растерянной. – Что на кладбище хорошо, что я тебе нравлюсь, и что тебе вообще хотелось бы умереть!
– Я говорил? – Петька захлебнулся от возмущения. – Что ты несешь? Когда это я хотел умереть…
Он еще договаривал фразу, но в голове уже всплыла картинка.
Кладбище. Он стоит за спинами брата и мамы. Димка что-то говорит о красоте смерти и другую подобную чушь. А Петька топчется около могилы, смотрит на чью-то фотографию и с умным видом поддакивает.
Это было месяца два назад. Они ездили в гости к маминому брату. Прямо около его дома было кладбище, и они решили прогуляться после плотного обеда. Петька еще все шутил, что жить рядом с кладбищем, это как каждый день ужастики по телевизору смотреть. И добавлял, дурак, что хотел бы он умереть, чтобы приходить к дяде и пугать его. А вот то, что ему Вера понравилась, такого он не помнил.
– Ну, хорошо, не понравилась, – мрачно согласилась Вера. – Ты просто обратил на меня внимание. А знаешь, до чего человеческое внимание ценно нам, покойникам! Я же как тебя увидела, сразу подумала: «Вот – он! Мы обязательно будем вместе!»
В зеленых Вериных глазах блеснули слезы. Она еще несла всякий бред на тему любви и верности, и о том, как тяжело ей было найти возлюбленного, но Петька ее уже не слушал. Он смотрел на рыдающую покойницу и понимал, что все это не шутки, а самая настоящая правда. И что его хотят убить всерьез.
Он замотал головой и попятился.
– Не уходи! – Вера кинулась ему на грудь, а потом вдруг резко оттолкнула. – Не так! Уходи и скорее возвращайся. Вдвоем нам будет хорошо!
Она снова попыталась его обнять, но Петька увернулся.
– Вот счастье-то, – пробормотал он, соображая, куда отсюда бежать. – Всю жизнь об этом мечтал!
– Петенька, звезда моя! – протягивала к нему руки Вера. – Не могу я без тебя!
Петька зайцем скакал через низкие ограды, топтал серые цветы, но конца у этого кладбища не было. Он уже отбежал на приличное расстояние, как Вера снова появилась перед ним. Теперь на ней была длинная белая рубаха до пят, а на лбу веночек. Руки она сложила на груди.
– Мы всегда будем вместе! Нас уже ничто не разлучит!
– Ага! Как же! – Петька запрыгал в обратную сторону. – Эй, дед, где ты? – закричал он в темноту. – Пятнадцать минут истекло!
– Петенька, солнышко мое! – Вера возникла, как из-под земли, и Петька чуть не свалился на оградку. – Только о тебе думаю. Жду тебя с нетерпением!
– Да отстань ты! – замахал руками Петька, а в голове у него сидела одна мысль: «Димка! Спаси меня!»
Петька запутался в кустах, в панике решив, что его уже хватают за ноги покойники и тащат к себе под землю. Он завопил, лягаясь не хуже резвого жеребца, заколотил руками по воздуху.
– Вышло время, – буркнули ему в ухо. В лоб чем-то больно ударили. Он попытался убежать от этого, шагнул вперед, и снова получил сильнейший удар в лоб. Шаг – удар, шаг – удар.
Петька заорал, решив, что теперь-то его точно убивают. Его вопль перекрыл всегда радостный и звонкий звонок с урока. Стало светло. И Петька рассмотрел, что с завидным упорством наступает на швабру. Она-то и бьет его в лоб. Удар отталкивает его назад. Он снова делает шаг, и снова налетает на швабру.
– Ткаченко!
Петька обернулся. В дверном проеме стояла математичка Инесса Петровна и с удивлением смотрела на своего ученика.
– Эх, Ткаченко, Ткаченко… – повторила учительница, потому что слов от возмущения у нее просто не было.
Казнить нельзя помиловать
Петька выпал из каморки и на негнущихся ногах пошел к лестнице. Его кто-то толкал, кто-то говорил грубости, кто-то показывал вслед пальцем. Петьке все это уже было без-раз-лич-но.
В голове звучал знакомый старческий голос: «Жила-была семья. И было в ней два брата. Младший неожиданно умер, а старший стал жить припеваючи. И вот однажды ночью…»
– Эй, это кто тебе такой шишак набил?
Петька не сразу понял, что перед ним стоит Димка. Он собирался его обойти стороной, но брат крепко встряхнул его, вернув к действительности.
– Петро, что случилось?
– Меня хотят убить, – прошептал Петька, и на глаза набежали предательские слезы.
– Это мы уже слышали, – Димка снова встряхнул брата, отчего слезы из глаз у того течь перестали, зато он начал глупо улыбаться. – Что там у вас происходит?
– Солнце светит, – вдруг произнес Петька, разглядывая окно поверх проносящихся мимо голов и плеч. – Представляешь, солнышко на небо выйдет, а меня уже не будет!
Димка проследил за взглядом брата и помрачнел. Серый день если что и обещал, то совсем не солнце.
– Иди за мной и не вздумай теряться.
И вдруг Петьку осенило.
– Надо просто потеряться – и никаких проблем! – завопил он и с разворота перешел в резвый галоп.
Димка, успевший сделать несколько шагов к лестнице, не сразу заметил такого резкого маневра брата. Петька удалился на приличное расстояние, когда Димка бросился за ним следом.
– Разойдись! – орал он, боясь посшибать малышей.
Услышав его богатырский крик, оживились десятиклассники. Кто успел заметить беготню братьев, устремились следом. Кто не успел, тот пытался догнать убежавших и выяснить, что происходит. Четвертый этаж взорвался криками – бежавшие следом за Димкой с младшими классами не церемонились, разбитых носов и шишек после них было достаточно.
Петька лихо перепрыгнул два пролета лестницы и зачем-то решил пробежаться по третьему этажу.
– Стой, ненормальный!
Голос брата подтолкнул его в спину, и Петька прибавил ходу. Ему даже стало весело – давно Димка не уделял ему столько времени.
В азарте беготни он не заметил остановившуюся на подходе к третьему этажу Людмилу Алексеевну. Завуч внимательным взглядом проводила топающего, как стадо слонов, Петьку и пошла вниз. Димка пронесся как раз вовремя, чтобы не попасться под строгий взгляд завуча.
Лестница дрогнула от бегущих ног. Людмила Алексеевна подняла голову. Мальчишки десятого класса, гикая и азартно подгоняя друг друга, мчались к третьему этажу, оставляя после себя разрушения, равные одному небольшому Мамаеву побоищу.
Завуч кивнула каким-то своим мыслям и чуть ускорила шаг.
Петька и сам не ожидал, что можно так быстро бегать по родной школе. Вперед его гнала счастливая мысль.
Рыжая Вера все просчитала. Не учла она только одного. Петька мог изменить маршрут, а заодно и свою жизнь. Не пойдет он домой после уроков. Пускай грузовик, ожидающий его около дороги, проржавеет, пускай кожура от банана сгниет, а лифт еще сто лет возит мирных жильцов его дома. Он и на уроки не пойдет. И вообще сейчас отправится, куда глаза глядят, лишь бы подальше от всего этого безумия.
Поэтому-то он и мчался по коридорам туда и обратно – ему нравилось бежать не так, как обычно, а так, как никто не делает.
Под его ботинком жалобно скрипнул паркет второго этажа. Прыгая через три ступеньки, он сбежал по лестнице.
Оставалось повернуть, пройти финишную прямую – и прощай, школа!
Петька ухватился за угол, чтобы его не занесло на повороте. С жизнерадостной улыбкой он просвистел мимо гардероба.
Но выйти из школы в этот раз ему не удалось.
Около двери, как монумент Минину и Пожарскому на Красной площади, стояла Людмила Алексеевна.
Петька затормозил как раз вовремя, чтобы не оказаться в объятиях завуча.
– Ткаченко… – строго начала она.
Школа слегка сотряслась, зазвенели потревоженные перила – это Димка перепрыгнул пролет своим фирменным прыжком. В следующую секунду он уже выходил на злополучную «финишную прямую».
– Ткаченко, – с большим нажимом повторила завуч, пока выражение лица у Димки менялось от радостно-азартного до «не обещающего ничего хорошего любимому брату Петро».
А потом в школе, наверное, подпрыгнул каждый кирпичик, из которых были сложены стены. Это остальные участники погони совершили свой «фирменный прыжок десятиклассника», и вырулили из-за поворота.
И тут началось столпотворение. Потому что бегущие впереди заметили немую сцену «братья Ткаченко и завуч» и повернули в обратную сторону. Бегущие сзади не поняли, почему поток сменил направление, и пробовали пробиться вперед.
Над всей этой кутерьмой веселой трелью заливался звонок на урок.
Завуч не повысила голос, она, кажется, даже головы не повернула, но ее услышали все. И даже звонок прервался, давая Людмиле Алексеевне высказаться.
Улыбка застыла на конопатом лице. Девочка почесала нос, а потом звонко хлопнула себя по лбу!
– Да нет! Все не так, – и она снова захохотала, да так заразительно, что Петька не мог не улыбнуться. – Это у нас так принято. Как бы тебе это объяснить? – Она щелкнула пальцами, подбирая слова. – У вас, когда в девушку влюбляются, серенады под окнами поют, цветы дарят. А у нас смешные истории заказывают читать. Дядюшка их большой знаток. Ну да ты потом разберешься!
– В чем я должен разобраться? – напрягся Петька.
– В наших делах, – Вера приблизилась к Петьке и заискивающе улыбнулась. Перед Петькиными глазами запрыгали конопушки. – У нас не совсем все так, как у вас. К этому надо просто привыкнуть.
– К чему это я должен привыкать? – Давно Петька не чувствовал себя таким бестолковым.
– Как же! – Вера осторожно взяла его за руку. – Мы теперь будем вместе. – Ее пальчики щекотно провели по Петькиной ладошке. – Я уже все подготовила. Тебя собьет грузовик. А если у него это не получится, то кирпич свалится на голову – я к вам на крышу как раз рабочих послала. А если они не попадут, то я специально лифт испортила – довезет тебя до твоего этажа и рухнет вниз. А если и с этим не получится, то на лестничной клетке тебя уже шкурки от бананов ждут. Мимо не пройдешь, обязательно поскользнешься. Ну, как, классно я придумала?
Петька стоял, открыв рот, и совершенно ничего не понимал.
– Я почему решила с тобой встретиться до того, как ты умрешь, – девочка продолжала мило улыбаться. – Чтобы ты не очень сопротивлялся, когда тебя убивать будут. А то ты вон какой везучий. Целый день продержался!
Петька захлопнул рот и зло посмотрел на собеседницу.
– Целый день продержался, говоришь? – спросил он, отталкивая Веру от себя. – Да я не знаю, как прожил этот день! Думал, у меня совсем голова расстроилась.
– Ты сам виноват, – тоже перешла на крик Вера. – Не надо было так себя вести. Умер бы – и никаких проблем!
– Щаз! – процедил сквозь зубы Петька. – Шнурки только поглажу и помру. Разбежалась! Это с какого перепугу я помирать должен? Мне моя жизнь нравится!
– Ты же сам говорил, – Петька впервые увидел свою собеседницу растерянной. – Что на кладбище хорошо, что я тебе нравлюсь, и что тебе вообще хотелось бы умереть!
– Я говорил? – Петька захлебнулся от возмущения. – Что ты несешь? Когда это я хотел умереть…
Он еще договаривал фразу, но в голове уже всплыла картинка.
Кладбище. Он стоит за спинами брата и мамы. Димка что-то говорит о красоте смерти и другую подобную чушь. А Петька топчется около могилы, смотрит на чью-то фотографию и с умным видом поддакивает.
Это было месяца два назад. Они ездили в гости к маминому брату. Прямо около его дома было кладбище, и они решили прогуляться после плотного обеда. Петька еще все шутил, что жить рядом с кладбищем, это как каждый день ужастики по телевизору смотреть. И добавлял, дурак, что хотел бы он умереть, чтобы приходить к дяде и пугать его. А вот то, что ему Вера понравилась, такого он не помнил.
– Ну, хорошо, не понравилась, – мрачно согласилась Вера. – Ты просто обратил на меня внимание. А знаешь, до чего человеческое внимание ценно нам, покойникам! Я же как тебя увидела, сразу подумала: «Вот – он! Мы обязательно будем вместе!»
В зеленых Вериных глазах блеснули слезы. Она еще несла всякий бред на тему любви и верности, и о том, как тяжело ей было найти возлюбленного, но Петька ее уже не слушал. Он смотрел на рыдающую покойницу и понимал, что все это не шутки, а самая настоящая правда. И что его хотят убить всерьез.
Он замотал головой и попятился.
– Не уходи! – Вера кинулась ему на грудь, а потом вдруг резко оттолкнула. – Не так! Уходи и скорее возвращайся. Вдвоем нам будет хорошо!
Она снова попыталась его обнять, но Петька увернулся.
– Вот счастье-то, – пробормотал он, соображая, куда отсюда бежать. – Всю жизнь об этом мечтал!
– Петенька, звезда моя! – протягивала к нему руки Вера. – Не могу я без тебя!
Петька зайцем скакал через низкие ограды, топтал серые цветы, но конца у этого кладбища не было. Он уже отбежал на приличное расстояние, как Вера снова появилась перед ним. Теперь на ней была длинная белая рубаха до пят, а на лбу веночек. Руки она сложила на груди.
– Мы всегда будем вместе! Нас уже ничто не разлучит!
– Ага! Как же! – Петька запрыгал в обратную сторону. – Эй, дед, где ты? – закричал он в темноту. – Пятнадцать минут истекло!
– Петенька, солнышко мое! – Вера возникла, как из-под земли, и Петька чуть не свалился на оградку. – Только о тебе думаю. Жду тебя с нетерпением!
– Да отстань ты! – замахал руками Петька, а в голове у него сидела одна мысль: «Димка! Спаси меня!»
Петька запутался в кустах, в панике решив, что его уже хватают за ноги покойники и тащат к себе под землю. Он завопил, лягаясь не хуже резвого жеребца, заколотил руками по воздуху.
– Вышло время, – буркнули ему в ухо. В лоб чем-то больно ударили. Он попытался убежать от этого, шагнул вперед, и снова получил сильнейший удар в лоб. Шаг – удар, шаг – удар.
Петька заорал, решив, что теперь-то его точно убивают. Его вопль перекрыл всегда радостный и звонкий звонок с урока. Стало светло. И Петька рассмотрел, что с завидным упорством наступает на швабру. Она-то и бьет его в лоб. Удар отталкивает его назад. Он снова делает шаг, и снова налетает на швабру.
– Ткаченко!
Петька обернулся. В дверном проеме стояла математичка Инесса Петровна и с удивлением смотрела на своего ученика.
– Эх, Ткаченко, Ткаченко… – повторила учительница, потому что слов от возмущения у нее просто не было.
Казнить нельзя помиловать
Петька выпал из каморки и на негнущихся ногах пошел к лестнице. Его кто-то толкал, кто-то говорил грубости, кто-то показывал вслед пальцем. Петьке все это уже было без-раз-лич-но.
В голове звучал знакомый старческий голос: «Жила-была семья. И было в ней два брата. Младший неожиданно умер, а старший стал жить припеваючи. И вот однажды ночью…»
– Эй, это кто тебе такой шишак набил?
Петька не сразу понял, что перед ним стоит Димка. Он собирался его обойти стороной, но брат крепко встряхнул его, вернув к действительности.
– Петро, что случилось?
– Меня хотят убить, – прошептал Петька, и на глаза набежали предательские слезы.
– Это мы уже слышали, – Димка снова встряхнул брата, отчего слезы из глаз у того течь перестали, зато он начал глупо улыбаться. – Что там у вас происходит?
– Солнце светит, – вдруг произнес Петька, разглядывая окно поверх проносящихся мимо голов и плеч. – Представляешь, солнышко на небо выйдет, а меня уже не будет!
Димка проследил за взглядом брата и помрачнел. Серый день если что и обещал, то совсем не солнце.
– Иди за мной и не вздумай теряться.
И вдруг Петьку осенило.
– Надо просто потеряться – и никаких проблем! – завопил он и с разворота перешел в резвый галоп.
Димка, успевший сделать несколько шагов к лестнице, не сразу заметил такого резкого маневра брата. Петька удалился на приличное расстояние, когда Димка бросился за ним следом.
– Разойдись! – орал он, боясь посшибать малышей.
Услышав его богатырский крик, оживились десятиклассники. Кто успел заметить беготню братьев, устремились следом. Кто не успел, тот пытался догнать убежавших и выяснить, что происходит. Четвертый этаж взорвался криками – бежавшие следом за Димкой с младшими классами не церемонились, разбитых носов и шишек после них было достаточно.
Петька лихо перепрыгнул два пролета лестницы и зачем-то решил пробежаться по третьему этажу.
– Стой, ненормальный!
Голос брата подтолкнул его в спину, и Петька прибавил ходу. Ему даже стало весело – давно Димка не уделял ему столько времени.
В азарте беготни он не заметил остановившуюся на подходе к третьему этажу Людмилу Алексеевну. Завуч внимательным взглядом проводила топающего, как стадо слонов, Петьку и пошла вниз. Димка пронесся как раз вовремя, чтобы не попасться под строгий взгляд завуча.
Лестница дрогнула от бегущих ног. Людмила Алексеевна подняла голову. Мальчишки десятого класса, гикая и азартно подгоняя друг друга, мчались к третьему этажу, оставляя после себя разрушения, равные одному небольшому Мамаеву побоищу.
Завуч кивнула каким-то своим мыслям и чуть ускорила шаг.
Петька и сам не ожидал, что можно так быстро бегать по родной школе. Вперед его гнала счастливая мысль.
Рыжая Вера все просчитала. Не учла она только одного. Петька мог изменить маршрут, а заодно и свою жизнь. Не пойдет он домой после уроков. Пускай грузовик, ожидающий его около дороги, проржавеет, пускай кожура от банана сгниет, а лифт еще сто лет возит мирных жильцов его дома. Он и на уроки не пойдет. И вообще сейчас отправится, куда глаза глядят, лишь бы подальше от всего этого безумия.
Поэтому-то он и мчался по коридорам туда и обратно – ему нравилось бежать не так, как обычно, а так, как никто не делает.
Под его ботинком жалобно скрипнул паркет второго этажа. Прыгая через три ступеньки, он сбежал по лестнице.
Оставалось повернуть, пройти финишную прямую – и прощай, школа!
Петька ухватился за угол, чтобы его не занесло на повороте. С жизнерадостной улыбкой он просвистел мимо гардероба.
Но выйти из школы в этот раз ему не удалось.
Около двери, как монумент Минину и Пожарскому на Красной площади, стояла Людмила Алексеевна.
Петька затормозил как раз вовремя, чтобы не оказаться в объятиях завуча.
– Ткаченко… – строго начала она.
Школа слегка сотряслась, зазвенели потревоженные перила – это Димка перепрыгнул пролет своим фирменным прыжком. В следующую секунду он уже выходил на злополучную «финишную прямую».
– Ткаченко, – с большим нажимом повторила завуч, пока выражение лица у Димки менялось от радостно-азартного до «не обещающего ничего хорошего любимому брату Петро».
А потом в школе, наверное, подпрыгнул каждый кирпичик, из которых были сложены стены. Это остальные участники погони совершили свой «фирменный прыжок десятиклассника», и вырулили из-за поворота.
И тут началось столпотворение. Потому что бегущие впереди заметили немую сцену «братья Ткаченко и завуч» и повернули в обратную сторону. Бегущие сзади не поняли, почему поток сменил направление, и пробовали пробиться вперед.
Над всей этой кутерьмой веселой трелью заливался звонок на урок.
Завуч не повысила голос, она, кажется, даже головы не повернула, но ее услышали все. И даже звонок прервался, давая Людмиле Алексеевне высказаться.