Дети прилива

– Я разговаривала не с Сифом, – сказала Элли. Она запрокинула голову и тотчас подметила странное хрусткое ощущение в шее, как будто между позвонков застрял камушек. – Что-то… изменилось, – промолвила она, и холодок засаднил у неё на сердце. – Думаю, я только что совершила огромную ошибку.

– Что ты имеешь в виду? Элли, ты дрожишь. – Анна принялась растирать Эллины голые руки. – Да ты совсем замёрзла! Погоди, ты разговаривала с оным?

Элли кивнула. Она восстановила в памяти весь свой разговор с Финном.

– На какой-то миг любила его. Словно он и был моим братом.

Анна скривилась, будто только что проглотила червя.

– Но с чего тебе любить его?

– Потому что хотелось. Это изгнало боль. – Она потёрла грудь. – Ненадолго.

Анна нахмурила лоб.

Взгляд Элли упал на дневник Хестермейера, лежавший открытым на полу.

– Паразит питается за счёт своего хозяина – ему необходимо нечто, что может дать только его хозяин. Я думаю, этого-то он и добивался всё это время. Вот он, секрет пропавших страниц.

Она схватила дневник.

– Слушай: «Я был дураком. Я позволил оному взять над собой верх», – зачитала она вслух. – Вот что он пишет сразу после отсутствующих страниц. Я всегда думала, что он говорит о том, как много он использовал желаний, сделав себя слишком слабым. Но, может, он осознал, что его ошибкой было отдать свою любовь Врагу, как если бы оный был настоящим Питером. Это Врагу и было нужно – Хестермейерова любовь к Питеру. И моя любовь к моему брату. – Сердце колотилось у неё в груди. – И именно это я ему и дала.

Анна подняла с пола Эллино одеяло и накинула его ей на плечи.

– Послушай, ты ещё жива, – сказала она. – Значит, ещё не слишком поздно.

– Но, думаю, Хестермейер недолго протянул после этого. В последней записи он говорит, что собирается подняться на Часовую башню Ангелуса, сразу после того как передаст свой дневник в университет. А именно там он и умер. У меня, вероятно, остался от силы один день.

Анна издала слабый стон и села рядом с Элли.

– Может, тебе нужно… ну, не знаю, забрать свою любовь обратно, – сказала она.

– Но как мне это сделать?

– Ну, если Враг обманул тебя, вынудив почувствовать к нему любовь, может, тебе просто нужно перенаправить эту любовь в правильную сторону – на настоящего Финна.

– Но я не могу вспомнить его, Анна, – проговорила Элли прерывающимся голосом. – Я не могу увидеть его лицо, не могу услышать его голос. Всякий раз, как я пытаюсь представить его, я лишь чувствую эту ужасающую боль и тяжесть на сердце. Не думаю, что Враг позволит мне вспомнить моего настоящего брата. Оный же всё это время жаждал подменить его.

– Ну, значит, нам просто нужно всколыхнуть твою память – как насчёт этого? – Анна подобрала трубку из толстой чёрной глины с высеченным на боку китом. Она подула в него, влажный булькающий звук раздался с другого конца. – Это же была его трубка, правда?

– Думаю, да, – туманно отозвалась Элли. – Но я не помню, чтобы он пользовался ею.

Анна покусала губу.

– Так, может, тогда его рисунки? – Её глаза обежали мастерскую, и она ухмыльнулась. – Ты держишь их в том сундуке, верно? – сказала она, заметив металлический короб возле двери в Эллину спальню. Она бросилась к нему. – Вот видишь! Всё что тебе нужно – просто посмотреть на эти рисунки, уж тогда ты точно вспомнишь Финна.

Элли поморщилась, видя, как заблестели надеждой Аннины глаза, когда та откинула крышку короба. Улыбка на лице Анны дрогнула и погасла.

– Ох, – проговорила она, сунув руку внутрь и извлекая ком скукожившейся, в серых подтеках бумаги – все листы склеились и слиплись. Она ошарашенно посмотрела на Элли. – Что с ними произошло?

Элли печально поглядела на пол, сердце её защемило от стыда.

– Я сложила их в этот сундук как в надёжное место после того, как Враг спас их по моей просьбе из приюта. Но несколько месяцев спустя я увидела морского котика, запутавшегося в сетях, он был в каменной заводи, куда мне было никак не добраться, так что я попросила Финна, – она сделала глубокий вдох, – я попросила Врага спасти его. Он слил из каменной заводи всю воду. А когда я в следующий раз открыла сундук, он был полон морской воды.

Анна вернулась к Элли, задумчиво хмурясь.

– Я почти уверена, что в кладовке в приюте ещё оставалось несколько его рисунков.

– Правда?

– Ага. – У Анны порозовели щёки. – Я заходила туда иногда, чтобы посмотреть на них.

Эллино тело обмякло со вздохом.

– Но там в кладовке тысячи старых рисунков. Тебе понадобится целая армия, чтобы отыскать их.

Анна с гордостью выпрямилась.

– Так у меня и есть армия. Сироты помогут. Я подряжу их на подвиг с самого утра. – Она положила руку на плечо Элли. – Мы придумаем, как одолеть оного.

Элли едва не провела пятернёй по волосам, но вовремя остановилась, как бы они снова не посыпались.

– Он принимает облик моего брата, чтобы я полюбила его. Как же могу я одолеть его? Я не могу перестать любить своего брата.


– Тебе и не нужно. Просто перестать смешивать его с Врагом. Это просто.

Элли сжала зубы.

– Нет, ничего не просто. Я же тебе говорила – Враг не позволяет мне вспомнить его. И всё, что мне остаётся – это другой Финн…

– Единственный Финн, Элли, – твёрдо сказала Анна, скрестив руки на груди. – Тебе нужно воскресить его в памяти.

– Я не могу воскресить его. Он мёртв.

Анна закатила глаза.

– Если ты умрёшь, ты что же думаешь, ты просто раз – и перестанешь существовать?

– Да!

– Я хочу сказать, конечно, ты будешь кормить рыб, но ты не исчезнешь. Я всё равно буду помнить тебя, как и остальные сироты. И у них останутся все твои изобретения, все игрушки, что ты сделала для них.

– Но меня-то больше с ними не будет.

– Конечно же, будешь, Элли, – сказала Анна, и, к удивлению Элли, голос у неё пресёкся. – И когда ты завтра уплывёшь из Города с Сифом, ты всё равно останешься со мной. – Она смахнула со щеки слезу.

Элли ошеломлённо уставилась на неё.

– Я… я думала, ты отправишься с нами?

Анна горестно поглядела на Элли.

– Я не могу. Я не могу оставить остальных. Ты и Сиф приглядите друг за другом. Он не такой плохой, наверное. Но у сирот больше никого нет.

– Но… что, если мы больше никогда друг друга не увидим? – дрожащим голосом проговорила Элли.

– Но я увижу тебя, Элли. Об этом-то я и говорю.

Они стояли молча, и Аннино шмыганье отдавалось по всей мастерской. Она сжала Эллину руку в ладонях и закрыла глаза.

– Когда я впервые попала в приют, я всё время ужасно злилась. Я вечно ввязывалась в драки. В основном из-за каких-то глупостей, как в тот раз, когда я подложила Агате Тимпсон паука в суп. – Она невольно ухмыльнулась. – Тогда всем ещё заправляла матрона Вилкинс, и всякий раз, как я попадала в переплёт, она запирала меня в угольном подвале на улице и держала там, пока не вспоминала, что меня надо бы выпустить. – Она посмотрела на Элли. – Ты туда никогда не попадала, верно?

Элли покачала головой, хотя и помнила запах этого места. Прелый, как от старых овощей.

– Там было так холодно, – сказала Анна. – Стены все заросли зелёной плесенью, а свет пробивался только из крохотного, зарешёченного окошка в двери. И я вечно туда попадала. Никто из сирот даже и не разговаривал со мной.

А затем появилась ты с братом. Я помню, как-то раз наблюдала за вами в студии со всеми вашими маленькими заводными машинками. У тебя вечно был карандаш в волосах. Я думала, вы чокнутые. Но твой брат держался дружелюбно и рисовал потрясающие картинки. А остальные постоянно толпились вокруг него – он и истории чудесно рассказывал. И он даже со мной был дружелюбен, хотя Агата Тимпсон и предупредила его, чтобы он держался от меня подальше. Он иногда мне улыбался, и мы с ним говорили об акулах. Как же давно мне никто не улыбался!

А затем однажды Каллум Трант сбил меня с ног в коридоре, ну, и я укусила его за лодыжку. Меня снова швырнули в угольный подвал и оставили там на целых два дня. Я пыталась коротать время, рассказывая самой себе истории, но у меня словно выключился мозг. Мне казалось, что обо мне просто забыли. Затем на третье утро я услышала, как что-то бренчит на улице. Между прутьями решётки просунулась палочка, а на конце её был клочок бумаги.

В глазах у Анны стояли слёзы. Она широко улыбнулась.

– Там была нарисована я на корабле, с гарпуном в руке. Я охотилась на акул. Я часами его разглядывала. Я словно переносилась куда-то в другое место. – Её глаза снова сфокусировались на Элли. – И после этого всякий раз, как меня запихивали в тот подвал, Финн просовывал мне через решётку новые рисунки. Иногда там была только я, разящая чудовищ, но после того, как мы с тобой подружились, там были уже приключения нас троих в море. И хотя я сидела там одна… я больше не чувствовала, что я совсем одна.

Анна посмотрела на пол. Слёзы свободно текли у неё по щекам, мерцая в лунном свете.

– Так что, даже если ты уплывёшь с Сифом и даже если Инквизиция запихает все твои изобретения в какой-нибудь жуткий склад и сожжёт твою мастерскую дотла, ты всё равно останешься здесь. – Она дотронулась до своей груди. – Ты всё равно будешь здесь, понимаешь?

Элли притянула Анну к себе и крепко обняла. Они посидели так несколько счастливых минут, но затем у Анны забурчало в животе.

Анна состроила гримасу.

– У тебя есть что-нибудь поесть? Нет, постой, времени нет. Мне надо пойти и отыскать эти рисунки. – Она неохотно отстранилась от Элли. – Фрай, Ибнет и остальные помогут мне. Но, Элли…

Анна озабоченно поглядела на собственные ноги, словно боясь сказать что-то.

– Что такое? – мягко спросила Элли.

– Ты помнишь, как ты вчера кинула в Сифа стаканом, когда он упомянул о том, что твой брат умер?

Элли кивнула. Анна сделала глубокий вдох.

– Это сделала ты, а не Враг. Может, это не Враг не даёт тебе вспомнить Финна. Может, это ты сама?

Элли почувствовала, как сердце привычно сжалось от ледяного стыда. Её рука упала из Анниной ладони. Она уставилась в пол.

– Ты пыталась найти способ излечить его, – мягко промолвила Анна. – Ты делала всё, что только могла.