Дети прилива

– Что такое? – спросила Элли.

Сиф подошёл к большой металлической ванне и стащил крышку набок.

– Эй, что ты делаешь? – воскликнула Элли, опасливо поднимаясь на ноги.

Поверхность воды была абсолютно гладкой. Сиф глубоко вздохнул, и вода тихонечко забулькала. Он бросил взгляд на Элли, и она перестала. Он протянул руку, держа её прямо над водой.

Поначалу ничего не происходило.

Затем вода поднялась беззвучно, гладкий конус её поблёскивал в лунном свете. Она коснулась руки Сифа, и лицо его расплылось в недоверчивой улыбке. Он засмеялся, и вода игриво плеснула, обрызгав его, а затем обрушилась обратно в ванну.

Элли запрыгала на месте, задорно захлопав в ладоши.

– У тебя получилось! – закричала она.

Сиф смотрел на неё круглыми глазами.

– Получилось.





~


Когда Элли проснулась, живот у неё всё ещё болел от смеха. Она лежала, завернувшись в своё одеяло, на полу мастерской. Она не помнила, как уснула, но было ещё темно. Она огляделась и увидела, что Сиф спит в метре от неё среди стопок книг. Он выглядел совершенно умиротворённым.

Издали доносился слабый звук. Элли напряглась и села.

Звук был слабым, но она узнала бы его где угодно. Звук шёл с улицы – тихое металлическое позвякивание.

– Пожалуйста, – прошептала она. – Не сегодня.

Она закрыла глаза, надеясь, что он исчезнет. Но звук сделался настойчивым. Она шагнула босиком по половицам мастерской, подхватив масляную лампу, висевшую на стене. Она приложила глаз к глазку, чтобы выглянуть наружу, но масляная лампа на Сиротской улице уже прогорела, и не было видно ничего, кроме мрака.

И не слышно ничего, кроме позвякивания металла.

Она осторожно сдвинула один за другим засовы, как можно тише, чтобы не разбудить Сифа. Она открыла дверь и подняла лампу повыше, чтобы осветить переулок на противоположной стороне улицы.

– О, привет, – робко сказал Финн. – Я так рад, что ты меня услышала.

Он стоял примерно в двадцати шагах от неё, там, где улица пересекала узкий проулок, и водил одним пальцем по цепочке вокруг своей шеи.

– Что? – вопросила Элли, покрепче перехватив своё одеяло и задвинув за собой дверь мастерской. Она не хотела, чтобы Сиф что-нибудь услышал.

– Я думал, ты захочешь узнать, как я его спас, – сказал Финн.

– Я не хочу.

– Ох, – вымолвил он с удручённым лицом. – Но я думал… Это было очень умно, то, что я провернул. Я знаю, как ты любишь хитроумные штуки.

– Мне плевать, Финн, – сказала она. – Просто уйди.

Он почесал голову.

– Я не понимаю. Ты просила меня помочь?

– У меня не было другого выбора. Он мог умереть.

– Я знаю… Я столько усилий приложил, чтобы спасти его. Неужели тебе всё равно?

– Финн, хватит игр.

Он шмыгнул носом и потёр его.

– Но раньше тебе всегда нравились наши игры. Я думал, может, раз я теперь тебе помог… может, ты разрешишь мне простить тебя?

– Прекрати, Финн.

– Почему ты такая жестокая? – простонал он. – Разве я не твой…

Элли бросила лампу и одеяло и, подбежав к нему, грубо оттолкнула его назад.


– НЕТ! Ты мне никто. Ты ничто!

Финн задышал часто и совсем поверхностно.

– Ты должна меня выслушать! Я знаю, тебе нравится, что Сиф вертится в мастерской – я знаю, тебе нравится его общество. И я знаю, что, спасая его, ты чувствуешь себя не такой виноватой из-за всех тех ужасных вещей, что ты натворила.

– Заткнись, Финн.

– Но, пожалуйста, Нелли, ты не можешь оставить его у себя – он приведёт Инквизицию прямиком к тебе!

– Ему опасно находиться на улицах, – сказала Элли. – Он останется здесь. И ты ничего здесь сделать не можешь!

Лицо Финна сморщилось, крупные слёзы потекли по обеим его щекам. Элли боролась с досадно мучительным порывом утешить его и отвернулась от греха подальше.

Он тихонько заговорил у неё за спиной.

– Но… кое-что я могу сделать, Нелли. Ты и сама знаешь, что могу.

Слова вонзились, словно нож под рёбра. В горле у неё пересохло. Она обернулась.

– Нет, не можешь.

Он сглотнул, глаза у него были препечальные.

– Я должен что-то предпринять. Ради твоего же блага.

– Финн!

– Извини, Нелли.

– Он невиновен. Он ничего дурного не сделал.

– Это опасно для тебя.

– Нет, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты это делал!

– Но тебе это необходимо. Мне жаль, что другого пути нет.

– Нет, ничего тебе не жаль, – огрызнулась Элли. – Ты любишь наблюдать, как люди мучаются. Ты этим наслаждаешься!

Финн поражённо уставился на неё.

– Зачем мне это нужно, Нелли? Я совсем не такой жесткий. Я хочу лишь того, что лучше для тебя.

И снова в глубине сердца заныло желание утешить его, которое Элли снова подавила. В глазах его по-прежнему стояли слёзы, нижняя губа подрагивала. Он горестно смотрел себе под ноги. А затем взглянул на неё.

И уголки его рта дёрнулись вверх.

Он зажал рот ладонью, чтобы спрятать лицо. Сердце Элли бешено заколотилось.

– Ты улыбнулся, – сказала она.

Он исступлённо затряс головой.

– Нет… нет, вовсе нет.

– Улыбнулся, я видела!

– Но, Нелли, честное слово, я не улыбался. Клянусь.

– Ты чудовище, – прошипела она, подобрала выбитый из мостовой камень и швырнула ему в лицо. Финн ловко уклонился, а затем помчался, полетел прочь по переулку и быстро исчез во мраке.





Из дневника Клода Хестермейера


– Что ты наделал? – сказал я, в ужасе глядя на деньги. – Как ты это сделал?

– Потому что это так устроено, Клод, – сказал Враг, вольготно сидя в своём кресле. – Ты же не думал, что единственная расплата за мою помощь – это мимолётная усталость? Нет, дорогой друг, я боюсь, всё не так просто. Ты Сосуд, а я Враг. Когда ты высказываешь пожелание, ты даёшь мне право загадать своё желание. Ты попросил меня поднять морскую звезду, и вот я с помощью морской звезды заклинил твою дверь, чтобы слуга мог войти. Ты попросил меня достать деньги для отца Питера, и вот я выкрал ещё денег из университетской казны и положил их на твой стол.

– Но, – начал я, задыхаясь, – этот слуга, Томас… он видел золото. И теперь он расскажет магистру, я в этом уверен. Они подумают, что я воровал у университета!