Держись за небо. Полёт души

Но на лестничной площадке Светлану остановила одна манящая вещь. Ее изначально удивил крайний верхний этаж, выбранный Костей, но лестница, ведущая к открытому выходу на крышу, привела в изумление куда больше. Удостоверившись, что ее никто не видит, с тем же бокалом в одной руке и переброшенным через плечо пиджаком она полезла наверх.

Дух всегда захватывает, когда смотришь на ночной город с высоты. Но здешний вид приводил в восторг, перекрывающий любые попытки вдохнуть воздух… Ночной Мегаполис, миллионы мерцающих огней и открытое небо, поглощающее того, кто осмелился к нему приблизиться. Этот вид заметно превосходил вид из ее окон, которым она так наслаждалась.

Что-то будто несло в воздухе к парапету, высотой в длину ее ног и ограждающему край крыши. Взглянув вниз, она не смогла скрыть еще большего восторга и даже радостно пропела. Бросив свое барахло рядом, Света взобралась на парапет и свесила ноги вниз, как не делала уже давно.

Сердце в исступлении вздрогнуло, когда по телу разошлось страстное желание лететь навстречу счастью. Это чувство давно не посещало ее упрямое сердце. Да когда Потемкина в последний раз делала нечто подобное: романтичное, безумное, пьянящее.

А-а-а! Вот это кайф: прямо под ее каблуками кипела жизнь, искрясь огнями ночного города. Там звенела, гудела, моталась и грохотала действительность, которой хотелось броситься навстречу и раствориться. Не сумев устоять перед шальной идеей, Света протянула руку к сумочке и достала мобильный телефон, впопыхах щелкая заветный и такой уникальный кадр.

– Я люблю тебя, жизнь! – тихо пропела она, свободно вскинув руки кверху… как вдруг темное небо запрокинулось вверх тормашками вместе с мелькнувшими звездами. От страха душа оказалась в пятках. То, что её обхватили сзади за талию и перевалили назад, Света поняла уже, очутившись на полу.

– Что ты делаешь? – заорал Костя, и его голос растворился в вечернем ветре и далеком сигнале автомобилей.

– Костя! – подскочив, она замахнулась на него под собственный возмущенный крик. – Селфи!

– Какое селфи? – он выхватил телефон и посмотрел на экран, при свете которого она увидела его обезумевшее беспокойство. – Селфи ног? Света, ты взрослая женщина! Бог мой! Люди срываются, разбиваются, когда занимаются этой фигней!

– А я горжусь тем, что в душе я – ребенок! – вдруг со злостью воскликнула она.

– Кошмар! Как можно так талантливо менять образы от снежной королевы до безумного подростка? – он нервно взъерошил волосы.

– Да, в этом вся я! – она артистично поклонилась.

– Я уж подумал, что мое назначение тебя так расстроило, – задыхаясь от встряски, продолжал Костя.

– И я от горя решила прыгнуть? – она раскатисто засмеялась и взяла в руки украденный с вечеринки бокал. – Делай что хочешь, Ордынцев! Почему это меня должно занимать?

– Ты пьешь? – возмутился он.

– Праздную твою очередную победу, – обозлённо ответила она.

– Ну вот. А говоришь, тебе безразлично то, что я делаю. Виски? Вроде шампанское было в руке. Может, еще текилы принести?

Костя издевался только для того, чтобы скрыть гневное недовольство – он всегда выступал против попыток Светы расслабиться алкоголем. И она знала об этом, поэтому продолжала играть бокалом перед его глазами.

– Ты хочешь, чтобы я завтра умерла? – сейчас он четко распознал ее легкое опьянение. – От текилы.

– Нет, – внезапное мраморное безразличие на его лице привело её в бешенство, как и последующая фраза, – я хочу, чтобы ты потеряла над собой контроль! Хоть какая-то польза должна быть от того, что у тебя в руках.

Разумеется, потеряет контроль – ослабнет и выставит чувства напоказ.

– Какой ты козел, Ордынцев! – порывисто выдохнула она.

– О-о-о, – с наигранным возмущением пропел он, – не называй меня по фамилии, я жутко этого не люблю.

– Ненавижу тебя! – тут же умиротворенно произнесла она.

– Я понимаю, – с улыбкой ответил он.

Как же выводило из себя его неуместное хладнокровие… и ей хотелось еще больше обращать внимание на свою обиду.

– Смотрю, ты перья распустил, ожил, возродился, вернулась былая ирония, уверенность в себе, – ее язвительность не вызвала ожидаемого сарказма.

– Да, всё так, – безмятежно проговорил он. – И все только потому, что все это время я нахожусь рядом с тобой.

Костя так хотел услышать от нее что-то приятное, но Света продолжала словесный бой даже после его красноречивого откровения.

– Ты, кажется, опять пытаешься вести двойную игру, – в ее голосе слышалась подавленная ревность.

– Объясни.

– Ты ведь не один? Там дама ждет, как я понимаю?

– Ирина… Уже дождалась. Это невеста моего старого знакомого. Он попросил уделить ей внимание до своего приезда. Она ведь никого здесь не знает.

– Понятно, – будто равнодушно она осмотрела пейзаж и отошла к карнизу.

– Как ты узнал, что я здесь? – продолжала свой допрос Света. И почему-то казалось, что ей удается оставаться беспристрастной.

– Я слежу за тобой даже тогда, когда ты точно думаешь, что нет.

Так. Костя понял, что она не хочет общаться, а значит лучше оставить её снова. Да, это стало доставать, поэтому нужно вовремя уйти, чтобы ни о чем потом не жалеть.

Но внезапно эта фурия сама начала умиротворенную беседу по душам:


– Ты знаешь, до сих пор не могу ответить на вопрос: почему этот город так гостеприимно меня принял?

Странный переход от ярости к желанию пооткровенничать. Но Костя решил дать ей шанс исправить пренеприятнейшую беседу и подошел ближе. Всеми силами он старался сейчас ее понять – сама не знает, чего хочет и, обозлившись на себя, пытается в чем-то обвинить его. Так типично для женщины!

– Я не хотела ехать сюда еще тогда, когда уезжала из Южного. Меня Лена буквально уговаривала. Говорила, что Марина поможет, все будет хорошо. Но я упрямо отправилась в Столицу.

– Может потому, что там тебя ждал я? – вдруг спросил он.

Глубоко вздохнув, Света обернулась и бросила на Костю взгляд, требующий немедленных объяснений. Взгляд начальницы на подчиненного.

– Почему крайний этаж? – спросила она. – Он обычно не востребован.

– Уступали хорошо, – нашелся быстро он. – Да и вид прекрасен. Может, и крышу со временем приобрету.

Она удивилась:

– Раньше ты этого не понимал.

– Раньше я не понимал цену свободы.

Разве он будет объяснять, что все это уже куплено для нее?

– И что теперь? Мне искать другую работу?

– Зачем?

– Ну как же? – снова съехидничала она. – Новая метла…

– Ты меня устраиваешь как работник, – солгал он.

– Серьезно? – недоверчиво усмехнулась Светлана. – И сколько раз ты меня мысленно раскритиковал как начальника?

– Постоянно критикую. Но это исключительно по причине своего занудства.

Она не унималась, и Костя ждал очередного шквала накопившихся вопросов.

– Значит, обобрали тебя не полностью…

– Официально – до копейки, – улыбнулся он. – Но я ведь хозяйственный мужчина. Планировал создать семью. Поэтому провернул кое-какую операцию, чтобы сохранить достаточную для этого часть.

– Но зачем тебе фирма? Ты ведь знаешь, что там все очень плачевно. И доходы небольшие.

– А зачем мне миллиарды? Я завязал с играми в «мафию и город». Тут другое. Мне нравится возрождать гибнущее.

– Да, твоему энтузиазму можно позавидовать.

Странно, Света почувствовала, как что-то в ней изменилось буквально в момент, и ей так хотелось прижаться к нему. Но она бездействовала, ожидая, что он сам предпримет попытку.

– Почему ты не сказал мне об инфаркте?

– Потому что ты и так не особо нуждаешься во мне. А если бы узнала, что я сдал в здоровье, то захотела бы после этого от меня детей?

– Ты знаешь, Костя, я, конечно, иногда веду себя как дура, иногда – как истеричка, но в рейтинге идиотов первое место было бы твоим.

Эта грубость радовала его, ибо только так Света сейчас обнажала свои чувства. И он ощущал, что они возрождались. Отсюда и злость – от недопонимания.

– Я все-таки не могу понять… Устроился в предприятие, не смутился мне подчиняться, что для тебя совершенно нетипично. Потом просто взял и купил убыточную фирму, ну так… между прочим… Теперь снова оказался моим начальником. Что за игру ты ведешь, Костя?

Он усмехнулся: совершенно не изменилась в своем умении задавать прямолинейные и каверзные вопросы, уже содержащие в себе подобранный ответ.

– Знаешь, я понял одну интересную вещь, – его уста снова иронизировали, а он вдруг приблизился всем телом к ней, вперившись взглядом в ее глаза, и заявил: – Раньше ты говорила, что боишься моей властности. Но потом я понял, что она тебя куда больше восхищает. И в определенный момент пришел к выводу, что мы нуждаемся в очередном обмене ролями. Поэтому мне пришлось пойти на кардиналь…

Последние буквы растаяли на ее нетерпеливых губах. Он истошно выдохнул, в исступлении обхватил ее бедра и прижал к себе. Вот! Наконец-то это свершилось! Ибо эта борьба с женскими бзиками становилась невыносимой. Победа! И прекрасный шанс воспользоваться всеми дарами этой победы. И он не вправе упустить это мгновение! Его сердце содрогалось в предвкушении долгожданного момента, и всем своим существом он растворялся в этом безумии, позволяя рукам вольно блуждать по ее телу…

И та ярость, что стремилась сжечь их чувства всего пять минут назад, внезапно оказалась поглощенной неистовостью, распалившей в душах иной огонь… уничтожающий и тут же возрождающий.

Его разгоряченные уста блуждали по изгибам ее шеи, а руки властно опускались вниз по ногам, целясь найти на юбке тот самый разрез… когда внезапный смех где-то совсем рядом заставил их оторваться друг от друга.

– Куда-то Ордынцев пропал, – прозвучал голос снизу. С балкона Костиной квартиры. Но казалось, что так рядом! Ветер стих и теперь стало лучше слышно.

Происходящее на балконе Костя и Света смогли рассмотреть, чуть перегнувшись через парапет.

– Света тоже пропала.