Держись за небо. Полёт души
Часть 38 из 63 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Едва сдержав нахлынувшую ярость, Ордынцев только процедил:
– Так почему же молчал? Об этом никто не знал. Даже ее врач.
– Потому что боялся с вами всеми выходить на связь, – недовольно процедил тот. – Угрозы от ее папаши… Да и вы… мне казалось странным, что муж потакает изменам супруги.
– Я ведь объяснял, что нас женили насильно…
– Мне непонятно – как это «насильно»! – внезапно «отрезал» тот. – Одна сторона точно была заинтересована в браке. Как раз та, которая подвергала этому насилию. Я это так понимаю, Костя. А жертвой была Оля. Я так догадываюсь, жертвой каких-то там ваших финансовых и не понятных мне махинаций. И раз уж вы решили послушать меня, то я не побоюсь сказать, что это вы убили ее. Вы все!
Тот смолк. Да, правота Олега выводила его из себя. Как бы Костя не искал оправданий – его вина в случившемся все равно присутствовала. В той же материальной заинтересованности, эта вина, скрытая под жалкими попытками оказать помощь и оправданиями мнимого милосердия, тихо существовала. Всё остальное – просто желание успокоить свою совесть. Он мог это остановить. И мог отказаться от свадьбы. И никто ничего ему не сделал бы. Карьеру сам построил бы и без дяди, мозгов достаточно. Костя боялся в этом себе признаваться.
– Не могу с тобой не согласиться, – он с сожалением сомкнул губы. – Я хотел бы выяснить только некоторые моменты. Перед смертью Оля зашла на твою страничку в соцсетях. Она писала тебе?
– Да. Она часто писала, но в основном какой-то бред. Пытался ее успокоить. Я знал о ее диагнозе. Мне хотелось помочь. Но не получалось. Да как это возможно, если я нахожусь в другой стране?
– Ты любил ее? Прости за откровенный вопрос.
– Любил, – кивнул Олег. – Но это так давно было! В Европе мы виделись несколько раз, потом поссорились… Потом…
– Подожди-подожди… – вдруг остановил его Костя. – Несколько раз за несколько лет?
В его взгляде читалось недоверие, в глазах собеседника – недоумение.
– За какие несколько лет? Мы разошлись через полгода после того, как ты помог нам возобновить отношения. Ну… когда вы уже женаты были…
Костя прижался к монитору.
– Вы повстречались всего полгода? – воскликнул он.
– Да, – невозмутимо отвечал тот. – У нее столько претензий скопилось, всяких обвинений. Вообще не могу понять откуда. Какие-то измены приплела, каких-то женщин. Я ничего не понимал. Но догадывался, что все проблемы идут из головы. Мы расстались по ее инициативе, как странно это не звучало бы. После чего я сменил город, номера телефонов. Она нашла меня через несколько лет в соцсети и начала писать о каком-то ребенке… Я был в шоке: какая беременность? Мы ведь не виделись…
– Пять лет, – с ужасом во взгляде констатировал Костя. – Бедная Оля. Она обезумела гораздо раньше, а мы… никто этого не замечал. Ни у кого времени не было на то, чтобы убедиться в правдоподобности ее слов. И только я виноват, потому что только я был осведомлен…
Заметив в глазах Константина скорбь, Олег в растерянности молчал. Он уже давно наладил свою жизнь и вспоминать все эти детали ему абсолютно не хотелось. Хотелось просто расставить точки над «і».
Объяснив Олегу ситуацию с беременностью, Ордынцев рассеянно смолк, вновь переваривая полученную информацию. Она жила в иллюзии около пяти лет. Придумывала себе встречи с любимым человеком, причем ее рассказы всегда отличались невероятной красочностью. Никогда Костя не замечал в них ничего неадекватного или странного. То поездки, то путешествия, то его сюрпризы. Она, бедная, так мечтала о любви, что придумывала себе эти мечты и сама же исполняла их в своем воображении. Пока окончательно не сошла с ума.
В то же время Костя понимал – эта информация не поможет ему в суде, даже если он попросит Олега выступить свидетелем. Потому что никакие факты здесь не могли оправдать его, а только обнажали новые грехи, не наказуемые юридически, но ужасные с точки зрения человечности. По причине его невнимательности и эгоизма человек довел себя до сумасшествия.
Какое это мерзкое чувство понимать, что твоя вина присутствует, и ты обязан нести за нее ответственность… Но как же не хочется этого делать! Вопреки совести существует только одно желание – избавить себя от этого бремени, поскорей пробежать вперед данный промежуток жизни и забыть его.
«Я не смогу молчать. Даже ценой жизни»
– Потёмкина, зайди, – послышался холодный голос Дарины.
Она только пришла от Ордынцева, может, что-то скажет невзначай? Света поторопилась к ней. Приспустив очки, Романенко исподлобья смотрела на Потёмкину.
– Светлана, сходите в архив. Знаете где?
– Знаю, Дарина Игоревна, – разочарованно перевела дух та.
Начальница только снисходительно посмотрела на подчиненную – в последнее время она была даже не тенью, а каким-то бесформенным пятном в офисной юбке. Света будто прочла в глазах Дарины это замечание, но та почему-то не стала ничего комментировать, а смолкла, ища что-то в столе.
– Вобщем, Ордынцева… Ой… – ее глаза вытаращились. А опешившая Игоревна дала знак Свете поскорей закрыть за собой дверь. – Ты представляешь, ляпнула? – в ней читались и театральность, и в то же время действительное изумление, отчего Светлана так и не поняла – шутка это была или случайность. – О-о-о, милостивые небеса! О-о-о! Подумать только!
Свету этот казус несколько развеселил: почему бы и не помечтать?
– Так, Светлана… Буду по имени, а то… что-то с головушкой сегодня. Старческое, наверное. Идите в архив. Там есть отдельный кабинет. Ну кабинет в кабинете, как мой – в вашем. На нем табличка – «Вне исковой давности». Знаешь, да?
– Да, конечно, – с некоторым раздражением поторопила ее Света.
– Там найди папку «Внешние должники по кредитам». Где-то справа, на второй полке.
– Где-то? Я, так понимаю, папок там очень много?
– Да, много. Справа на второй полке поищи. С краю должна быть. Ступай.
Света закатила глаза. «Пойди унтуда, принеси унто», – шутила она в таких случаях. Но сейчас подобные приказы ее неимоверно раздражали. Единственное, что успокаивало, – это тот факт, что архив – место безлюдное, в самом конце коридора, между бухгалтерией и конференц-залом. Там можно подольше поискать папку и даже немного поспать. Убить время до конца рабочего дня не помешает.
Попытавшись нащупать выключатель, она приоткрыла дверь, чтобы подсветить немного освещением из соседнего кабинета, как вдруг выросшая тень заставила ее вздрогнуть. На какое-то мгновенье Света перестала дышать, но, ощутив знакомый аромат одеколона, сделала глубокий вдох и обрадованно шепнула:
– Костя-а-а-а!
Он не ответил, а прижал ее к себе, принявшись неистово тискать в своих нетерпеливых объятиях. Понимая, к чему все идет, Света, между посыпавшимися на нее поцелуями, шепнула:
– Ты с ума сошел, Костя?
– Не то слово!
Послышался щелчок замка, который он ловко провернул, не отрываясь от «дела».
Ей хотелось что-то возразить, воскликнуть сначала: «А вдруг кто-то войдет?», затем: «Дай хоть на тебя посмотреть!», и в конце: «Расскажи, что там у тебя…», – но ее слова беспомощно таяли на его губах. Такое дикое вожделение, бросающее тело то в холод от дрожи, то в жар от неистовых прикосновений. Такая беспамятная страсть… и столько нежности в этом наваждении, напрочь лишившем ее мыслей. Разве можно такое вообще испытывать?
Откуда-то у ее ног взялся диван, на который Костя ее плавно опустил. А затем – просто потеря сознания… никаких мыслей… только его жаркое дыхание… ее тихий стон… громкое сердцебиение…
Тесно обнявшись и в тишине усмиряя сбивчивое дыхание любви, они безмолвствовали. В этом молчании чувствовались некая торжественность и робкое умиление.
– Никогда… никогда я ни по ком не испытывал такую тоску, – решившись нарушить эту тишину, с упоением шепнул он. – Это меня делает счастливым и несчастным одновременно.
– Ну вот и славненько, – вдруг деловито произнесла она, поднялась и, одернув юбку, попыталась нащупать на стене выключатель. Наконец, ей удалось его обнаружить, и Костя зажмурился от света. – А теперь мне нужно срочно вернуться на рабочее место.
– Ты серьезно? – вдруг возмутился он.
– Конечно! – продолжала она. – Мне нужно отнести Дарине одну папку. Рабочий день заканчивается…
– Света, папка – это был повод. Ты не поняла?
– Поняла, – вдруг обернулась она, и ему удалось рассмотреть какую-то драму в ее глазах.
– Что не так?
– Ну почему сразу секс? Почему нельзя сначала пообщаться?
– «А поговорить»? – рассмеялся он, схватил за кисть и стиснул в крепких объятиях. – Потому что, дорогая моя, один нерешенный срочный вопрос не мог ждать слишком долго: Светонька у меня уже была, а вот Светлану Арсеньевну мне узнать поближе так и не пришлось.
– А-а-ах, мой дорогой, – с наигранной обидой ответила она. – Так тебе разнообразия захотелось?
Тихо рассмеявшись, Костя осыпал её шею нежными поцелуями.
– У нас есть еще время, не хочу тратить его на пустые разбирательства.
– Зачем вызывать слесаря в конце дня? – вдруг послышался громкий бас почти под дверью архива, и Костя со Светой напряженно приподнялись.
– Тише, – зачем-то шепнул он, прикладывая палец к ее губам.
– Вы хотите дверь взломать? – возмущался мужчина.
– А что делать?! Мы не смогли ее открыть своим ключом, – прозвучал женский голос.
– Лерка из бухгалтерии, – узнала Света. – Ты слышал, чтоб кто-то ломился?
Тот кивнул.
– Слышал? И ничего не предпринял?
Он покачал головой и улыбнулся.
– Почему я тогда не слышала?
– Ты занята была.
Спрятав смешок на его груди, она прислушалась.
– И что? – возмущался мужской бас. – А вдруг там закрылся кто?
– Да кому это надо в архиве? Нам документы нужны! Срочно. Для Ордынцева данные на утро.
Света вопросительно посмотрела на удивленного Костю.
– Что лежим? – шепнула она. – Звони Дарине.
– Я без телефона, – произнес он так, будто это обычное дело.
– Так почему же молчал? Об этом никто не знал. Даже ее врач.
– Потому что боялся с вами всеми выходить на связь, – недовольно процедил тот. – Угрозы от ее папаши… Да и вы… мне казалось странным, что муж потакает изменам супруги.
– Я ведь объяснял, что нас женили насильно…
– Мне непонятно – как это «насильно»! – внезапно «отрезал» тот. – Одна сторона точно была заинтересована в браке. Как раз та, которая подвергала этому насилию. Я это так понимаю, Костя. А жертвой была Оля. Я так догадываюсь, жертвой каких-то там ваших финансовых и не понятных мне махинаций. И раз уж вы решили послушать меня, то я не побоюсь сказать, что это вы убили ее. Вы все!
Тот смолк. Да, правота Олега выводила его из себя. Как бы Костя не искал оправданий – его вина в случившемся все равно присутствовала. В той же материальной заинтересованности, эта вина, скрытая под жалкими попытками оказать помощь и оправданиями мнимого милосердия, тихо существовала. Всё остальное – просто желание успокоить свою совесть. Он мог это остановить. И мог отказаться от свадьбы. И никто ничего ему не сделал бы. Карьеру сам построил бы и без дяди, мозгов достаточно. Костя боялся в этом себе признаваться.
– Не могу с тобой не согласиться, – он с сожалением сомкнул губы. – Я хотел бы выяснить только некоторые моменты. Перед смертью Оля зашла на твою страничку в соцсетях. Она писала тебе?
– Да. Она часто писала, но в основном какой-то бред. Пытался ее успокоить. Я знал о ее диагнозе. Мне хотелось помочь. Но не получалось. Да как это возможно, если я нахожусь в другой стране?
– Ты любил ее? Прости за откровенный вопрос.
– Любил, – кивнул Олег. – Но это так давно было! В Европе мы виделись несколько раз, потом поссорились… Потом…
– Подожди-подожди… – вдруг остановил его Костя. – Несколько раз за несколько лет?
В его взгляде читалось недоверие, в глазах собеседника – недоумение.
– За какие несколько лет? Мы разошлись через полгода после того, как ты помог нам возобновить отношения. Ну… когда вы уже женаты были…
Костя прижался к монитору.
– Вы повстречались всего полгода? – воскликнул он.
– Да, – невозмутимо отвечал тот. – У нее столько претензий скопилось, всяких обвинений. Вообще не могу понять откуда. Какие-то измены приплела, каких-то женщин. Я ничего не понимал. Но догадывался, что все проблемы идут из головы. Мы расстались по ее инициативе, как странно это не звучало бы. После чего я сменил город, номера телефонов. Она нашла меня через несколько лет в соцсети и начала писать о каком-то ребенке… Я был в шоке: какая беременность? Мы ведь не виделись…
– Пять лет, – с ужасом во взгляде констатировал Костя. – Бедная Оля. Она обезумела гораздо раньше, а мы… никто этого не замечал. Ни у кого времени не было на то, чтобы убедиться в правдоподобности ее слов. И только я виноват, потому что только я был осведомлен…
Заметив в глазах Константина скорбь, Олег в растерянности молчал. Он уже давно наладил свою жизнь и вспоминать все эти детали ему абсолютно не хотелось. Хотелось просто расставить точки над «і».
Объяснив Олегу ситуацию с беременностью, Ордынцев рассеянно смолк, вновь переваривая полученную информацию. Она жила в иллюзии около пяти лет. Придумывала себе встречи с любимым человеком, причем ее рассказы всегда отличались невероятной красочностью. Никогда Костя не замечал в них ничего неадекватного или странного. То поездки, то путешествия, то его сюрпризы. Она, бедная, так мечтала о любви, что придумывала себе эти мечты и сама же исполняла их в своем воображении. Пока окончательно не сошла с ума.
В то же время Костя понимал – эта информация не поможет ему в суде, даже если он попросит Олега выступить свидетелем. Потому что никакие факты здесь не могли оправдать его, а только обнажали новые грехи, не наказуемые юридически, но ужасные с точки зрения человечности. По причине его невнимательности и эгоизма человек довел себя до сумасшествия.
Какое это мерзкое чувство понимать, что твоя вина присутствует, и ты обязан нести за нее ответственность… Но как же не хочется этого делать! Вопреки совести существует только одно желание – избавить себя от этого бремени, поскорей пробежать вперед данный промежуток жизни и забыть его.
«Я не смогу молчать. Даже ценой жизни»
– Потёмкина, зайди, – послышался холодный голос Дарины.
Она только пришла от Ордынцева, может, что-то скажет невзначай? Света поторопилась к ней. Приспустив очки, Романенко исподлобья смотрела на Потёмкину.
– Светлана, сходите в архив. Знаете где?
– Знаю, Дарина Игоревна, – разочарованно перевела дух та.
Начальница только снисходительно посмотрела на подчиненную – в последнее время она была даже не тенью, а каким-то бесформенным пятном в офисной юбке. Света будто прочла в глазах Дарины это замечание, но та почему-то не стала ничего комментировать, а смолкла, ища что-то в столе.
– Вобщем, Ордынцева… Ой… – ее глаза вытаращились. А опешившая Игоревна дала знак Свете поскорей закрыть за собой дверь. – Ты представляешь, ляпнула? – в ней читались и театральность, и в то же время действительное изумление, отчего Светлана так и не поняла – шутка это была или случайность. – О-о-о, милостивые небеса! О-о-о! Подумать только!
Свету этот казус несколько развеселил: почему бы и не помечтать?
– Так, Светлана… Буду по имени, а то… что-то с головушкой сегодня. Старческое, наверное. Идите в архив. Там есть отдельный кабинет. Ну кабинет в кабинете, как мой – в вашем. На нем табличка – «Вне исковой давности». Знаешь, да?
– Да, конечно, – с некоторым раздражением поторопила ее Света.
– Там найди папку «Внешние должники по кредитам». Где-то справа, на второй полке.
– Где-то? Я, так понимаю, папок там очень много?
– Да, много. Справа на второй полке поищи. С краю должна быть. Ступай.
Света закатила глаза. «Пойди унтуда, принеси унто», – шутила она в таких случаях. Но сейчас подобные приказы ее неимоверно раздражали. Единственное, что успокаивало, – это тот факт, что архив – место безлюдное, в самом конце коридора, между бухгалтерией и конференц-залом. Там можно подольше поискать папку и даже немного поспать. Убить время до конца рабочего дня не помешает.
Попытавшись нащупать выключатель, она приоткрыла дверь, чтобы подсветить немного освещением из соседнего кабинета, как вдруг выросшая тень заставила ее вздрогнуть. На какое-то мгновенье Света перестала дышать, но, ощутив знакомый аромат одеколона, сделала глубокий вдох и обрадованно шепнула:
– Костя-а-а-а!
Он не ответил, а прижал ее к себе, принявшись неистово тискать в своих нетерпеливых объятиях. Понимая, к чему все идет, Света, между посыпавшимися на нее поцелуями, шепнула:
– Ты с ума сошел, Костя?
– Не то слово!
Послышался щелчок замка, который он ловко провернул, не отрываясь от «дела».
Ей хотелось что-то возразить, воскликнуть сначала: «А вдруг кто-то войдет?», затем: «Дай хоть на тебя посмотреть!», и в конце: «Расскажи, что там у тебя…», – но ее слова беспомощно таяли на его губах. Такое дикое вожделение, бросающее тело то в холод от дрожи, то в жар от неистовых прикосновений. Такая беспамятная страсть… и столько нежности в этом наваждении, напрочь лишившем ее мыслей. Разве можно такое вообще испытывать?
Откуда-то у ее ног взялся диван, на который Костя ее плавно опустил. А затем – просто потеря сознания… никаких мыслей… только его жаркое дыхание… ее тихий стон… громкое сердцебиение…
Тесно обнявшись и в тишине усмиряя сбивчивое дыхание любви, они безмолвствовали. В этом молчании чувствовались некая торжественность и робкое умиление.
– Никогда… никогда я ни по ком не испытывал такую тоску, – решившись нарушить эту тишину, с упоением шепнул он. – Это меня делает счастливым и несчастным одновременно.
– Ну вот и славненько, – вдруг деловито произнесла она, поднялась и, одернув юбку, попыталась нащупать на стене выключатель. Наконец, ей удалось его обнаружить, и Костя зажмурился от света. – А теперь мне нужно срочно вернуться на рабочее место.
– Ты серьезно? – вдруг возмутился он.
– Конечно! – продолжала она. – Мне нужно отнести Дарине одну папку. Рабочий день заканчивается…
– Света, папка – это был повод. Ты не поняла?
– Поняла, – вдруг обернулась она, и ему удалось рассмотреть какую-то драму в ее глазах.
– Что не так?
– Ну почему сразу секс? Почему нельзя сначала пообщаться?
– «А поговорить»? – рассмеялся он, схватил за кисть и стиснул в крепких объятиях. – Потому что, дорогая моя, один нерешенный срочный вопрос не мог ждать слишком долго: Светонька у меня уже была, а вот Светлану Арсеньевну мне узнать поближе так и не пришлось.
– А-а-ах, мой дорогой, – с наигранной обидой ответила она. – Так тебе разнообразия захотелось?
Тихо рассмеявшись, Костя осыпал её шею нежными поцелуями.
– У нас есть еще время, не хочу тратить его на пустые разбирательства.
– Зачем вызывать слесаря в конце дня? – вдруг послышался громкий бас почти под дверью архива, и Костя со Светой напряженно приподнялись.
– Тише, – зачем-то шепнул он, прикладывая палец к ее губам.
– Вы хотите дверь взломать? – возмущался мужчина.
– А что делать?! Мы не смогли ее открыть своим ключом, – прозвучал женский голос.
– Лерка из бухгалтерии, – узнала Света. – Ты слышал, чтоб кто-то ломился?
Тот кивнул.
– Слышал? И ничего не предпринял?
Он покачал головой и улыбнулся.
– Почему я тогда не слышала?
– Ты занята была.
Спрятав смешок на его груди, она прислушалась.
– И что? – возмущался мужской бас. – А вдруг там закрылся кто?
– Да кому это надо в архиве? Нам документы нужны! Срочно. Для Ордынцева данные на утро.
Света вопросительно посмотрела на удивленного Костю.
– Что лежим? – шепнула она. – Звони Дарине.
– Я без телефона, – произнес он так, будто это обычное дело.