Держись за небо. Полёт души

Его это изумляло – все женщины охали и восторгались деликатесами, томно намекая на что-нибудь эдакое изысканное, вроде черной икры, и прочей пищевой дребедени… Эта же откровенно посмеивалась над всеми пристрастиями и его стремлениями к комфорту.

– Не угадала, – радостно сообщил он и даже засиял глазами. – Кое-что я купил сам, кое-что кое-кого попросил… В общем, готовить будем вместе…

Первое, что ей бросилось в глаза, когда она осматривала домик, – это бумажный стакан с остывшим кофе на подоконнике.

– Твой? – спросила она.

– Да, – ответил он.

– Еще раз увижу, нам придется расстаться, – это звучало с угрожающей серьезностью.

Такая резкая перемена и категоричность в голосе…

– Объясни, – с удивлением попросил он.

– Костя, скажи, пожалуйста, зачем мне сердечник-самоубийца, медленно, но верно прощающийся с жизнью?

– Объясни, – повторил он.

– Кофе – это яд для сердца.

– Для меня это источник бодрости.

– Не тешь себя иллюзиями. Кофе – это наркотик… нельзя его пить, если проблемы с сердцем. Нельзя!

С этими словами она хотела уйти, старательно демонстрируя все свое волнение и в одночасье ярость, но он властно повернул ее к себе и впился в губы, всеми силами проявляя свое доминирование. Но, вопреки этому жесту, за поцелуем последовал нежный взгляд в глаза и покорное:

– Как скажете, Светлана Арсеньевна. Я стану на путь исправления.

Разумеется, когда о тебе переживают, это умиляет. А о нем давно никто не беспокоился. Поэтому Костя готов устраивать подобные маленькие провокации постоянно, только бы она не прекращала изображать эту заботливую властность. И да, он готов подчиняться!





Из всего модерного дизайна Свете удалось обнаружить только одну комнату с настоящей романтикой – в старинном европейском стиле с креслом-качалкой и камином, возле которого распласталась шкура медведя. Находилась она в пристройке охотника, где весь декор состоял из соответствующих трофеев.

Именно здесь они и решили поужинать, освободив помещение от чучел и оставив лишь то, что радовало глаз.

Такое свидание она могла видеть в кино… или в мечтах… или вообще не видеть. Потрескивающий камин завораживал взгляд – временами он постреливал мелкими искрами, которые, отделившись от него, тут же таяли в воздухе. Есть действительно не хотелось, сердце стремилось только слушать этот теплый приглушенный звук горящих поленьев и уханье совы где-то вдалеке… Панорамное окно напротив отражало двух влюбленных, в полумраке освещенных несколькими свечами, – за ним стояла темнота. Даже своим шепотом не хотелось нарушать эту умиротворенную тишину, гармонично танцующую с душой медленный вальс…

– Милая моя, – вдруг послышался шепот, и она томно открыла глаза, – тебе хорошо?

– Нет. Мне прекрасно!

Прижав ее ближе к себе, словно боясь допустить даже малейшее отдаление друг от друга, Костя взял ее пальчики и провел ими по своим губам.

– Правда, удивительные ощущения?

– Я даже не могла предположить, что такое реально. Наверное, большего блаженства я не испытывала в своей жизни.

– Я счастлив это слышать.

– Если еще пойдет дождь, я растекусь от наслаждения.

– Не хочу дождь. Есть планы на завтра. Точнее, не планы… Мечты… С тех пор как мы вместе, я все меньше планирую и все больше мечтаю.

Его улыбка растаяла на ее губах.

– Скажи мне, – шепнул он и с нежностью провел по изгибам ее лица пальцем, – о чем мечтаешь ты?

Света недовольно поморщилась – Костя заставлял ее думать, а сейчас так этого не хотелось… Хотя, возможно, здесь ему хочется поговорить особенно откровенно.

– Мне кажется, – отвечала она, не открывая глаз, – что мои мечты уже осуществились…

– Не обманывай, – продолжал шептать он, – я знаю, что ты всегда о чем-то мечтаешь. Даже в это мгновенье продолжаешь это делать.

– Есть мечты, о которых нельзя рассказывать, – смеялась она. – Пусть они останутся тайной.

– Но как же я тогда смогу их осуществить, если не буду о них знать?

– Но тебе ведь удавалось раньше.


– Это малая доля… Я могу только представить, что творится в твоей неугомонной голове. Так о чем ты мечтаешь сейчас?

– О том, чтобы этот момент никогда не заканчивался.

Тихо усмехнувшись, он коснулся ее губ.

– Сегодня наши мечты встретились.

– Разве ты об этом намеревался сказать, когда задавал свой вопрос?

– Нет… почему-то так хочется делиться с тобой всем!

– Делись. Это тоже делает меня счастливой.

– Мне тяжело выразить поступками то, как я дорожу нашими отношениями… – вдруг сказал он, и Света отпрянула и взглядом устремилась ему в глаза, желая созерцать это откровение. – Чем дальше, тем больше мне хочется повернуть время вспять… исправить свою жизнь, глядя на нее с твоей легкостью. А когда понимаю, что это невозможно, хочется быть способным на все… даже остановить Землю. Или увезти тебя в другую галактику, – он улыбался, с заботой поправляя ее разбросанные по плечам волосы. – Ты так легко меняешь меня… и, если хорошо вдуматься в мои слова, нормальный человек скажет, что я не совсем адекватный.

– Я готова слушать твое безумие ежеминутно, – с усладой говорила она, – до последнего удара своего сердца.

Прижав ее к себе, он выдохнул:

– Я остался бы идиотом… одиноким идиотом… если б позволил нам потерять друг друга…

Ее улыбка зажигала искры жизни в его глазах, и он хотел уже уйти от разговоров, когда заметил в ее взгляде мольбу.

– Костик, разреши мне задать тебе женский, и наверняка глупый, вопрос…

Его согласие прозвучало тихим смехом:

– Дерзай…

– Что заставило тебя изменить отношение к женщинам?

– Н-не назвал бы этот вопрос глупым… Скорее, неожиданным.

– А чего ожидал? – иронизировала она.

– Всегда считал глупейшим вопрос о количестве любовниц…

– О-о-о, – она с сарказмом гримасничала, – к чему мне эти дебри? Не желаю разбираться в твоей толпе. Там, чтобы посчитать, скорее всего, понадобится время на сортировку.

Она заметила в его смехе смущение, потому тут же исправила иронию на серьезность.

– И все же? Мне запомнились твои слова «считал женщину украшением мужчины»… Что-то ведь изменило твои понятия?..

– Ничего в этой жизни не случается бесцельно, – его взгляд заиграл языками пламени, отражающимися от камина. – Не появись в моей жизни такая непредсказуемая и странная женщина как Ольга, вряд ли я научился бы присматриваться к нуждам женской души. Признаюсь, я ненавижу осознавать, что брак связывает меня целиком и полностью. Но именно благодаря ему мне удалось переосмыслить многие вещи. Теперь я будто возрождаю себя настоящего… И уверен, что этого не произошло бы, если бы не пощадившие меня испытания… Сейчас появилось стремление к самоанализу и проведению параллелей, указывающих на причину моих ошибок. А ведь раньше в отношении к людям… порой приходилось идти даже на крайние меры.

– Ты убивал людей? – ужаснулась она.

– Да ну… – он усмехнулся. – Не до такой степени крайние. Ну что ты, Свет? Я – коммерсант и юрист. Моя прерогатива – искать грамотный подход к решению проблемы в этой нише. А пуля в виске другого человека не разрешит никаких нюансов в предпринимательской деятельности. Да и отважиться на это… нужно быть совершенно хладнокровным человеком. Я воспитан иначе. Не убивал, но обижал, унижал, превозносился в общении с другими так, будто я – бог. И оказался сброшен с этого пьедестала самим Всевышним…

– Вот видишь… Ты задумываешься, анализируешь… – трагичность в ее голосе заставила его обеспокоиться. – А меня теперь совесть грызет, не представляешь как. Не могу чувствовать себя полноценно счастливой рядом с тобой, потому как я безмерно виновата перед Ольгой. Как бы то ни было, она – законная жена. Кроме того, страдает от жуткой болезни. Я, получается, претендую на ее мужа… ее надежды.

– Свет, да ей не нужен я! – взмолился он, принявшись покрывать поцелуями её тоненькие руки. – Ее здоровому сознанию я не нужен! Я для нее такая же помеха в личном плане, как и она для меня! Прошу тебя, давай не будем об этом. Я так хочу с тобой забыть о той жизни, которая осталась дома. Хотя бы на эти пару-тройку дней.

Какое-то время они безмолвствовали. Но Свете почему-то хотелось вновь насладиться его безмятежным голосом и рассыпаться в признаниях…

– Ко-остик… Всем сердцем хочу что-то для тебя сделать, – вдруг с нежностью взмолилась она. – Но даже не знаю, чем могу отблагодарить за это упоение, которым ты так бескорыстно меня награждаешь.

– Интересно, – с закрытыми глазами улыбался он. – Что ты уже себе понапридумывала?

– Да ничего такого! Я просто впервые в жизни летаю в облаках… и у меня никто ничего не просит за это взамен.

– Милая моя, в облаках ты еще не летаешь, – любящая ирония в тихом голосе продолжала умилять, – еще все впереди. А благодарность – это твоя забота, которую я ощущаю ежеминутно, будто ты сдуваешь с моего сердца пылинки. Мы квиты, на самом деле. Ты меня вдохновляешь на поразительные вещи, не делаемые мною ранее.

– О! – вдруг с восхищением она устремилась на него. – Сама обратила внимание. Не думала, что ты такой романтик. Столько ошеломляющих поступков за последнее время! Столько чувств… И нельзя забывать о цветах, которыми ты меня осыпаешь. Не представляешь даже, как меня это окрыляет. С самого первого букетика.

Послышался протяжный вздох, за которым последовало быстрое и хладнокровное объяснение:

– Тот первый букетик на самом деле был не моим. Все никак не получается сказать.

Он сожалел в этом признаваться, – Света прочувствовала его вздрогнувшее сердце.

– Как это? – она устремилась в его глаза, будто желала в них прочесть ответ до того, как он его озвучит.

– Да вот так это! – злясь на себя самого, выдохнул Костя. – Не стал заострять внимания на этом тогда, хотя ревность чуть подтягивала галстук.