День, когда разорвался мир

– Ну давай же, девочка, – пробормотала она, скрестив руки на груди.

Шрам от ожога на ее щеке производил особенно ужасающее впечатление.

Я шумно выдохнула и взяла в руки новую униформу, приготовленную для меня в кабине. По сравнению с прежней униформой эта показалась мне более тяжелой. Ее материал был прошит тонкими мягкими металлическими нитями. Когда я натягивала ее на голые ноги, ощущения были фантастическими.

Пока я одевалась, то посмотрела на себя в зеркало. Все мое тело было усыпано синяками и ожогами, полученными от бегового модуля Лукаса. На шее и ногах виднелись красные точки, оставленные от соприкосновения с гравитационными сенсорами. Наверное, меня лечили, пока я была без сознания, потому что, хоть мои раны и выглядели ужасно, они хотя бы не болели.

Под строгим взглядом Алькотт я натянула рукава униформы и поправила небольшой воротник.

Следовало признать, униформа сидела на мне великолепно.

– Он сделал ее специально для тебя, – сказала Алькотт с явным неудовольствием.

Я с шумом застегнула молнию:

– Может быть, вы хотели ее получить? Я охотно могу отказаться от нее в вашу пользу.

Алькотт изобразила жалкую попытку улыбнуться, затем грубо схватила меня за плечи и вытолкнула наружу через дверь.

– Ну наконец-то, – услышала я бормотание Хольдена.

Он стоял, прислонившись спиной к изогнутой стене обсерватории. Это огромное, сферообразное помещение еще в Новом Лондоне завораживало меня, но здесь оно было раза в два больше.

Мое внимание привлекла к себе огромная карта, вращавшаяся в воздухе вокруг своей оси и погружавшая все помещение в мягкий голубоватый свет. Я сразу узнала ее: это была карта времени.

Проекция исходила из детектора Хоторна. Чем ближе я подходила, тем больше понимала, что он к ней что-то присоединил. Это было похоже на флэшку размером с визитную карточку, обернутую в серебряную обложку со знаком Convectum.

– Когда-то это была карта памяти детектора Бэлиена, – сказал Хоторн, заметив мой взгляд. – Как вы знаете, он попытался ее уничтожить, предполагая, что тем самым будут уничтожены и все данные.

Он закатил глаза. Говорил он совсем как раздраженный отец, чей сын снова что-то натворил.

– У мальчика всегда была склонность к театральности. Однако он недооценил мощь нашей техники. Карта функционирует безупречно.

Хоторн стоял, прислонившись к стене, и управлял проекцией легким движением руки.

В отличие от карты, которую Бэйл реконструировал по памяти, каждая временная линия этой карты была снабжена точными координатами и временными данными.

Хоторн посмотрел на меня:

– Я предполагаю, что Бэлиен рассказывал вам о рифтах?

– Прежде всего, он рассказывал мне о том, что вы готовы пожертвовать тысячами жизней, – ответила я, скрестив руки на груди.

Позади меня презрительно фыркнула Алькотт. Она встала рядом с Хоторном и посмотрела на меня так, что я сразу поняла: она тут же раздавит меня как таракана, если я сделаю хоть малейшее неверное движение. Хоторн, напротив, совершенно не изменился в лице.

– Вы знаете, мисс Коллинз, я действительно думал, что именно вы, с вашей историей, с вашей тяжелой судьбой, удары которой вы почувствовали на себе еще в детстве, по достоинству оцените возможность обратного преобразования.

Обратное преобразование. Надо же, какое милое словосочетание он выбрал для обозначения массового убийства.

Я не ответила, и Хоторн активировал самую верхнюю линию, ведущую вниз на карте времени. Она стала красной – сначала рядом возникла надпись «РИФТ 1», затем появились и другие данные, например расстояние до нашего актуального местоположения или разница во времени по отношению к сегодняшнему дню.

– Итак, объяснял ли вам Бэлиен, как функционируют рифты? – осведомился он, словно спрашивал меня о том, какая за окном погода.

Я молчала, но это не остановило Хоторна, и он продолжил свои объяснения. Мне ужасно хотелось просто заткнуть уши пальцами, только чтобы не слышать его покровительственный голос.

– Вы должны прыгнуть точно в те координаты, которые обозначены на карте. Во временных окнах, обозначенных Бэлиеном, рифты настолько сильны, что сквозь них можно будет проскользнуть на вихре. Он называл их туннелями, перемещаться сквозь которые можно только в определенные дни. Поэтому вы должны прыгнуть именно в указанные места. Вот для чего вы мне нужны.

Я сдержала смех. Ну да, куда уж легче! Неужели Хоторн действительно думал, что я смогу с ходу сделать то, на что Бэйлу понадобились годы? Он, наверное, совсем сошел с ума!

Со все возрастающим сомнением я рассматривала линии на карте. Я вспомнила о том, что говорил мне Бэйл, и в какой-то мере принцип был мне понятен. Первый рифт находился в Новом Лондоне в две тысячи девяноста третьем году, стало быть, шесть лет назад. Если я попадаю туда, то должна буду открыть вихрь, который могу направить вдоль этого рифта дальше в прошлое. Следующий туннель находился в Перу в две тысячи восемьдесят четвертом году, затем в Сиднее в две тысячи семьдесят пятом. И оттуда можно будет передвигаться все дальше и дальше в прошлое. Таким образом, подобно тому, как мы двигались в вихревой гонке, я могла преодолевать не только расстояние, но и время, перепрыгивая из вихря в вихрь.

Я не знала, была ли я шокирована или воодушевлена тем, что создал Бэйл. Вероятно, и то и другое.

– Если у вас получится следовать точно по рифтам, то в итоге вы переместитесь в две тысячи двадцать шестой год, – сказал Хоторн. – Не хватает последнего перехода, с помощью которого можно попасть в год Великого смешения. Вам нужно найти этот рифт. Бэлиен в свое время утверждал, что они его притягивали. Я предполагаю, что вы почувствуете то же самое.

Точно. Бэйл говорил, что карта не завершена. Я подошла к ней поближе и протянула руку внутрь проекции. Я обхватила последнюю временную линию, и вокруг моей руки замигали огни. Линия снова стала красной. Рядом возникла дата – «2026».

Не хватало всего шести лет, чтобы Хоторн смог завершить свой план. Что такое шесть лет… когда за спиной у тебя целых семьдесят?

Хоторн возник рядом со мной и убрал мою руку из карты – линия сразу же окрасилась в синий цвет.

– Почувствуйте последний рифт, который приведет нас ко дню Великого смешения! – приказал он мне.

Я не решалась посмотреть на него:


– А потом?

– Потом ваше задание будет выполнено. Мой сын знает, что делать дальше.

– Ваш сын, – повторила я и повернулась к Хольдену, который улыбнулся мне с противоположной стороны комнаты.

Только сейчас мне бросилось в глаза, что он был полностью экипирован: униформа, стрелковое оружие с гравитационными сенсорами и рюкзак, натянутый по диагонали на спине.

– Что? – спросил он. – Ты думала, что пойдешь одна? Но мы же все-таки партнеры.

Партнеры. Я совсем про это забыла, да и какую теперь это играло роль? Бегуны-партнеры выполняли свои миссии бок о бок. В нашем случае об этом не могло быть и речи.

Дверь в обсерваторию отворилась, и в помещение вошли Мия и Тревор. Они были экипированы так же, как Хольден, и выглядели вполне довольными собой. Я догадалась, что все это означало.

– Мисс Ланкастер и мистер Оглби за последние дни показали себя чрезвычайно надежными служителями кураториума, – пояснил Хоторн. – Мой сын предложил, чтобы вы совершили это путешествие все вместе под руководством госпожи Алькотт, которая будет вас сопровождать.

Мия, виляя бедрами, подошла ко мне. Ее платиновые волосы, заплетенные в косичку, лежали на плече. С каким удовольствием я сейчас схватила бы эту косу и оторвала.

– Может быть, я и не могу управлять вихрями, – прошептала она мне. – Но я могу гнать тебя по ним так долго, что ты взвоешь.



Меня и остальных бегунов накормили, снабдили нас всевозможной защитной одеждой и провиантом, а затем прописали нам по полчаса в реабилитационной капсуле. После этого на меня снова нацепили наручники, предназначавшиеся для мутантов, и недвусмысленно дали понять, что Хольден с помощью своего детектора сразу же остановит меня, если я сделаю что-то неправильно. Гравитационные сенсоры, мигавшие на металлических оковах, в любой момент могли остановить энергию, протекавшую через меня.

Хоторн считал, что я была более чем готова претворить его план в жизнь, но мои дрожащие колени говорили об обратном.

В голове носились мысли. Каждый раз, когда я думала, что нашла выход из этого безумного положения, моя надежда рушилась прежде, чем я успевала за нее ухватиться. Неважно, что я буду делать, неважно, смогу ли я избавиться от остальных или направить вихрь в другое место или время… если я не справлюсь, за это заплатит Санктум.

– Следи за ним внимательно, ты слышишь? – сказал Хоторн, и я моргнула, вернувшись в реальность.

Сначала я подумала, что он говорил это мне, приказывая, чтобы я следила за его сыном. Но вместо этого Хоторн показывал на серебряный чип памяти, прикрепленный к детектору Хольдена, на котором была сохранена карта времени.

Хольден стиснул зубы.

– Да, папа.

Я отвела взгляд и запретила себе сочувствовать Хольдену.

Мы стояли на крыше кураториума Нью-Йорка, на достаточном отдалении от гравитационных сенсоров, охранявших здание изнутри. Здесь проходили вихревые гонки североамериканской территории. Каждый год мы с Лукой сидели перед экранами и наблюдали, как кандидаты срывались с крыши, чтобы нырнуть в приготовленный для них вихрь. При этом я никогда не осознавала, какая это была высота! Даже самые высокие небоскребы Манхэттена отсюда были похожи на спички.

Хольден стоял рядом со мной, Мия и Тревор – по обеим сторонам от нас, а Лоретта Алькотт расхаживала взад и вперед перед нами. Я расправила плечи и сконцентрировалась на предстоящем прыжке.

– Сколько лет до первого рифта? – спросила я Хольдена, хотя точно знала это число.

– Шесть, – сказал он, и нервозность в его голосе почти довела меня до белого каления. Ведь это не он должен был вести вихрь сквозь чертово время!

Шесть лет. Первый туннель, обозначенный на карте Бэйла, к которому мы должны были двигаться, находился в центре Нового Лондона шестого мая две тысячи девяносто третьего года. Бэйл, наверное, почувствовал его. Я же могла передвигаться туда только с помощью своих воспоминаний и не знала, радоваться мне или злиться из-за того, что у меня в том времени действительно был свой якорь.

В две тысячи девяносто третьем году мне было одиннадцать лет. Это был первый год, проведенный с Лис. В мае я уже жила в нашей небольшой квартире на окраине Нового Лондона. Мы часто гуляли, Лис показывала мне город, но больше всего я любила вспоминать, как сидела на диване, держа в руках горячий шоколад, а Лис нехотя рассказывала мне о работе бегунов.

Достаточно ли сильное это воспоминание, чтобы я смогла провести нас сквозь время? Я этого не знала.

– Ну что, скоро? – спросила меня Алькотт, и тут я поняла, что все смотрят на меня в ожидании.

– Я сейчас отморожу себе задницу! – выругалась Мия.

«Было бы неплохо», – подумала я, но послушно вытянула вперед руку. Не было смысла оттягивать этот момент.

«Шесть лет», – повторила я про себя, закрыла глаза и позволила свершиться задуманному.

Вихрь вырос в полную величину всего за одно мгновение. Он висел в воздухе между небом и бесконечной пропастью и смешивал огни города со сверкающими вспышками.

– Ладно, это чертовски круто, – услышала я бормотание Тревора, в то время как Мия что-то презрительно проворчала себе под нос.

– Не разочаровывайте меня, мисс Коллинз, – крикнул Хоторн издалека, и я поймала его пронзительный взгляд сквозь образовавшиеся завихрения воздуха.

Нет, не буду. Я буду делать все так, как того от меня требует Хоторн… по крайней мере, пока не придумаю, как спасти Санктум и мутантов. А я должна что-нибудь придумать!

– Держитесь ближе друг к другу во время прыжка, слышите? – крикнула я сквозь ветер. – Прыжок во времени отличается от прыжков в вихри, к которым вы привыкли. Для этого вы должны двигаться по краям вихря.

– По… чему? – услышала я крик Мии, но, к счастью, гудение и подергивания воздуха быстро заглушили ее голос.

Я бросилась в вихрь первой, прыгнув головой вперед. Мгновение мимо меня неслись силуэты Манхэттена, но затем меня подхватил вихрь, и энергия хлынула в мое тело. Я ощутила, как остальные впрыгнули следом, и закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на своем задании.