День, когда разорвался мир

– А тетю?

Фагус покосился на меня, затем едва заметно покачал головой. Сердце у меня сжалось. Если цюндеры что-то сделали с ними, то это была полностью моя вина.

– Связь всего кураториума полностью парализована, – тихо добавил Фагус. – Невозможно ни отправлять сообщения, ни получать их.

Бэлиен вздохнул и посмотрел на меня так, словно раздумывал, как бы отогнать надоевшую муху:

– И что нам сейчас с ней делать?

– Здесь мы в любом случае не можем ее оставить, – сказал Фагус и взглянул в сторону зоны. – Охранники тотчас же вернут ее обратно.

Я прикусила нижнюю губу. Именно этого я и хотела! Неужели они собираются отвезти меня в какое-то другое место? Тогда я точно оказалась бы полностью в их распоряжении.

И тут мне в голову пришла идея. Может быть, они меня отпустят, если поймут, что я никоим образом не смогу быть им полезной?

– Вы притащили меня из-за гонки? Из-за того, что я смогла управлять вихрем? – спросила я. – Тогда я должна вам сразу сказать, что пробовала повторить это и у меня ничего не получилось. Я прыгала через множество вихрей, и ни один из них я не смогла направить в нужную мне сторону. Каким бы «талантом», как могло показаться, я ни обладала, все было впустую.

– Не впустую, – возразил Бэлиен, поглаживая голову своей собаки. – Но если ты будешь следовать указаниям кураториума, то точно не сможешь управлять вихрями. Они не знают, как это работает.

Я усмехнулась:

– А ты знаешь?

И тут меня словно обухом по голове ударили. Словно накатила волна, смыла весь ил и я отчетливо увидела сквозь прозрачную воду морское дно.

– Ты тоже можешь ими управлять! – выпалила я.

Конечно! Он был тем, о ком говорил Варус Хоторн: первым бегуном во времени. Только так Бэлиен, будучи одиннадцатилетним пацаном, смог выиграть вихревую гонку! Именно поэтому он мог отправлять сплитов напрямую в зоны без всякого транспорта и без каких-либо сложностей. И – ко мне вернулись воспоминания – он мог не просто управлять вихрями, но даже создавать их.

Но после этого осознания ко мне сразу же пришло еще одно: если среди них уже был человек, который умел все это делать, тогда они притащили меня сюда по другой причине.

Сплит произнес что-то, что я не уловила – так сильно была погружена в свои мысли, пытаясь переварить услышанное.

– Даже если и так, – произнес Бэлиен, – мы не можем взять ее с собой.

– Натаниэль считает иначе.

Бэлиен в задумчивости потер рукой лоб:

– А он понимает, что это означает, или нет? Она ведь сразу сдаст Санктум кураториуму.

Фагус пожал плечами:

– Говори это не мне.

– Ну хорошо.

Бэлиен направился ко мне. Он потянул меня за руку наверх, и я попыталась ударить его ногами, но парень без проблем увернулся.

– Фагус, будь так добр, – произнес он как ни в чем не бывало.

Сразу же множество корней опутало мои лодыжки, что сделало невозможным любое сопротивление. Я понятия не имела, как им это удавалось. В зонах силы сплитов, вообще-то, должны блокироваться, но Фагус с легкостью это игнорировал.

– Куда вы меня тащите? – прошипела я, стараясь сделать все возможное, чтобы они не смогли вынести меня из хижины.

Я ерзала и толкалась, но, несмотря на мои усилия, им не составило никакого труда нести меня, схватив за руки с обеих сторон.

– К боссу.

Фагус посмотрел на меня почти извиняющимся взглядом. Из его пальцев снова выросли корни. На этот раз они опутали мои голову и рот, так что я не могла больше говорить, а вместе с тем и кричать о помощи.

– Пусть он решает, что нам с тобой делать.





12


Фагус и Бэлиен вытащили меня прямо в зону, а собака-сплит следовала за нами, виляя хвостом и высунув язык.

Во время учебы мы слышали множество разных историй о зонах – о контрабанде, о преступлениях, об убийствах и восстаниях против кураториума. В средствах массовой информации постоянно мелькали сообщения о том, что кураториум делает все возможное, чтобы как можно более мирными способами навести в зонах порядок, и как мало сплиты ценят наши усилия и приводят зоны в упадок. Поэтому эти огражденные забором области представлялись мне адом на земле.


Мои представления были очень далеки от реальности.

Конечно, нельзя было сказать, что здесь красиво. Дома вокруг нас были грязными и развалившимися. Но, несмотря на это, в зоне кипела жизнь. Нам встречались семьи, которые готовили еду над кострами. Мать качала на руках маленького ребенка-грундера с пушком изо мха на голове. Сквозь пыль и грязь упрямо пробивались к небу цветущие деревья, кустарники и другие растения.

Пока меня тащили мимо домов, сплиты смотрели на нас с любопытством и, кажется, немного со страхом и совсем не пытались напасть на меня.

Впервые с тех пор, как Лоретта Алькотт вручила мне униформу бегуна, я чувствовала себя в ней некомфортно. Мне хотелось обхватить себя руками, чтобы прикрыть знак Convectum.

Нам всегда говорили, как ужасно жить в зонах. Что там содержат только самых отъявленных преступников. Сейчас я показалась себе наивной, ведь я никогда не думала о том, что среди сплитов есть дети.

Бэлиен и Фагус еще какое-то время тащили меня по большой главной дороге, а солнце между тем почти полностью исчезло за горизонтом. Мне так хотелось позвать на помощь, обратить на себя внимание охранников зоны, но из-за сплетения корней на лице я не могла издать ни звука.

Наконец мы остановились перед одной из хижин в центре зоны. Она была немного больше остальных домов, но такой же грязной. Собака тут же уселась возле меня и уткнулась носом мне в ногу. Что за привязчивое животное! Глянув на пса в замешательстве, я попыталась оттолкнуть его, но он только подполз ближе.

Я раздраженно покосилась на хижину, потом на Бэлиена, который улыбался собаке. Затем мужчины занесли меня внутрь.

В хижине на стуле сидел грундер с кожей цвета ореха и возился с детектором. Я внезапно поняла, что это был мой детектор. Я узнала его по темно-синему ремешку с белым украшением в виде знака Convectum. Лис подарила мне его на мое семнадцатилетие.

Я сжала руки в кулаки. Сплит держал в руках одну из самых важных вещей для бегуна! Это хуже, чем детектор, оказавшийся во владении дезертира Бэлиена!

Пока я сверкала глазами в сторону грундера, он взглянул на меня. Меня поразил ярко-зеленый цвет его радужки. Такого я не видела ни у одного грундера. Этот зеленый цвет совсем не был похож на темную зелень леса или на нежную зелень травы. Его глаза блестели, как изумруды, и внушали благоговейный трепет.

Его черные как смоль волосы были покрыты странными вьющимися усиками, похожими на сложно сплетенные дреды.

– Я думаю, что это необязательно, – произнес грундер и посмотрел на Фагуса.

Тот кивнул и коснулся корней, которые закрывали мне рот. В ту же секунду они словно втянулись обратно в его пальцы. Мои ноги он тоже освободил от своих корней-оков, а вот руки оставил связанными.

Краем глаза я заметила, что Бэлиен оставил свою псину прямо возле двери, так что ни о каком побеге сейчас не могло быть и речи.

Незнакомец грундер улыбнулся, встал со стула и подошел ко мне. Ему было примерно столько же лет, сколько Гилберту, – так мне показалось. Он держался прямо и гордо, даже по-королевски. В отличие от бедно одетых грундеров, которых я видела снаружи, на этом была одежда изо льна, украшенная сложными зелеными узорами. А на его пальцах и руках мерцали кольца и браслеты.

– Меня зовут Натаниэль Джиллеспи, – представился он. – Я очень рад наконец-то познакомиться с тобой, Элейн.

Я сощурила глаза. С чего бы ему так не терпелось со мной встретиться?

– А кто вы? – спросила я.

– Ну, можно сказать, что я охраняю эту зону.

– Зону охраняет кураториум, – возразила я.

Десятки охранников зоны, которых я видела на улице у заборов, не оставляли никаких сомнений. Этот грундер был здесь таким же заключенным, как и любой другой сплит.

Натаниэль снова улыбнулся. Затем склонил голову набок:

– Это кураториум так считает. Возможно, во многих зонах это и верно, но только не в этой.

То, на что намекал этот мужчина, было просто смешно. Высокотехнологичные устройства наблюдения фиксировали каждое движение в зонах. Всем живущим здесь сплитам повесили на ноги специальный прибор слежения. Таким образом, никто не мог ни войти, ни выйти из зоны, не будучи замеченным охранниками.

При мысли об этом я посмотрела на ноги Натаниэля. Но над украшенными узорами льняными шлепанцами не было никакого металлического кольца.

Натаниэль заметил мой взгляд, но ничего не сказал. Вместо этого он предложил мне присесть на один из стульев, а сам сел напротив меня.

– В последние месяцы Гилберт много рассказывал о тебе, – произнес он. – Я очень впечатлен, должен тебе признаться.

Снова упомянули имя Гилберта, и я почувствовала, что уже не могу сдерживать гнев.

– Гилберт – главный штурман кураториума, – процедила я. – Он никогда не стал бы связываться со сплитами. Контактировать с заключенными в зонах строго запрещено.

– О, я знаю, – сказал Натаниэль. – Ваши правила мне очень хорошо знакомы.

Вот только он их не соблюдал. Понятное дело.

– Прежде всего, Гилберт никогда не стал бы выдавать важную информацию таким, как вы, – сказала я.

Гилберт был штурманом много лет. Он неукоснительно придерживался правил и требовал того же от всех вокруг. Поэтому мы с ним так хорошо друг друга понимали.

Натаниэль посмотрел на меня с некоторым любопытством:

– А разве человек не может начать с чистого листа?

– Но не таким образом! – резко возразила я. – Таким образом сжигают целые книги, а не начинают с чистого листа.