День, когда разорвался мир

Но даже после того, как я крепко зажмурила и снова открыла глаза, собака не исчезла, а все равно сидела рядом во всей своей мутировавшей мерзости.

Этого просто не могло быть. Конечно, Великое смешение коснулось и животных. Мы слышали о них на уроках истории. Рыбы, птицы, млекопитающие… Тогда встречались все возможные мутации, вплоть до китов, которые смешивались с огнем и умирали в мучениях, потому что вода вокруг них от этого испарялась.

Большинство животных погибли вскоре после Великого смешения, другие – естественным образом через пару лет. Все, кто остались, были пойманы военными, а позже – бегунами, так как представляли слишком большую опасность и для своего рода, и для людей.

В школе нам всегда рассказывали, что мутировавших животных больше не существует. Но виляющее черным хвостом доказательство обратного сидело прямо передо мной и тыкало своим влажным носом из мха в мои запястья, которые явно были закованы в деревянные наручники.

И вдруг память вернула меня в недавние события.

Кураториум! Все сгорело: коридоры, помещения, все… а потом… Да… Возник Бэлиен Треверс и утащил меня через вихрь, отчего я не смогла отправиться на поиски Луки, тети и Гилберта.

О боже… Моя тетя…

А что, если на нее напали цюндеры? Что, если они убили ее? И что случилось с Хольденом? Я вдруг осознала, что оставила его одного. Вполне возможно, что он стал легкой добычей для «Кровавой бури».

Меня накрыли угрызения совести, особенно когда я вспомнила его поцелуй. С другой стороны… Он хотел заставить меня бросить мою семью в беде…

Так, все по порядку. Сначала нужно было выяснить, где я находилась. Только в таком случае я могла найти дорогу обратно.

Мой детектор, к сожалению, не мог мне помочь, потому что он исчез. Наверное, его забрали сплиты.

Я постаралась сориентироваться, насколько это было возможно. Помещение, в котором я находилась, состояло из кривых деревянных стен, а также из довольно прогнувшейся металлической кровли. Сквозь дыры между стеной и потолком на меня падал красноватый солнечный свет, что явно свидетельствовало о том, что снаружи смеркалось. Или солнце уже всходило?

Я что, проспала весь день?

Боль, которую я ощущала в своем затылке и плечах, однозначно говорила мне: да.

Я поднялась со стоном и, пошатываясь, направилась к двери деревянного дома. Мне казалось, что я нахожусь в каком-то поселении, потому что снаружи виднелись плохо вымощенная дорога и деревянные домики с металлической кровлей. За ними я увидела широкие убогие луга, простиравшиеся до горизонта. Там, вдалеке, я разглядела очертания какого-то города.

Я была уже не в Новом Лондоне, это точно. Между металлическими хижинами протянулись огромные грязные сточные трубы. Пауки сплели между ними свои паутины, в которых болтались сотни насекомых. На крышах сидели несколько ворон. Их застывшие глаза время от времени взволнованно вздрагивали. Пахло затхлой водой и пыльным асфальтом.

Вид вокруг был не очень красивый. Между некоторыми хижинами возвышались деревья с зелеными листьями, но в основном вокруг все было покрыто толстым слоем пыли и грязи.

И тут я поняла, что находилась… в зоне. На уроках нам показывали фотографии заброшенных территорий, которые заселяли сплиты. Или фотографии старых деревень, которые они присваивали себе. Но на этих фотографиях все выглядело совсем не так, как здесь, не так уныло. Убогие хижины, номера на стене каждого дома. Чуть дальше можно было даже увидеть заборы из колючей проволоки. Повсюду мерцали голубые огни гравитационных сенсоров, которые должны были предотвращать возникновение вихрей внутри зоны. На всех табличках можно было видеть знак Convectum — показатель того, что эта зона находилась под тщательным контролем кураториума.

По крайней мере, выходы – точно.

А вот внутри… внутри были одни только сплиты. Сплиты, которые установили свои правила и которые, вероятно, не окажут бегуну, то есть мне, дружелюбного приема.

Почему Бэлиен доставил меня в зону проживания сплитов? И как это вообще ему удалось? Никто не мог попасть сюда просто так и уж тем более выйти отсюда.

Так или иначе мне нужно было как можно скорее исчезнуть отсюда. Наш институт после нападения «Красной бури», скорее всего, было уже не спасти, но мне нужно было выяснить, что стало с моей тетей и Гилбертом, а также узнать, смогли ли Лука и его партнер вовремя уйти оттуда.

Если я назову охранникам зоны свое имя, а еще лучше имя Гилберта, то они смогут мне помочь. Возможно, доставят меня в кураториум, где я очутилась бы в безопасности. Сейчас мне нужно было попасть к любому выходу, пока я не нарвалась на какого-нибудь сплита.

Только я собралась бежать, как кто-то подошел к хижине. Я быстро спряталась, прижавшись к стене рядом с дверью. Слева от меня стояла лопата, и я несколько раз безрезультатно попробовала ухватить ее, но со связанными руками мне это не удалось. Может, у меня и так получится напасть на входящего. Он наверняка не рассчитывал на то, что я уже очнулась, и это было хоть небольшое, но преимущество.

Единственной проблемой была эта псина, которая, виляя хвостом, стояла прямо передо мной и издавала недовольные звуки, потому что я не оказывала ей достаточно внимания. Прежде чем шаги приблизились ко мне слишком близко, я ногой отодвинула собаку за спину и попыталась – насколько это было возможно – зажать ей морду рукой. Псина начала лизать мои руки шершавым языком, и я поморщилась от отвращения.

Шаги затихли. Кто-то стоял прямо за дверью. Я собрала все свои силы и бросилась на входящего.

– О, ты уже проснулась.

Я замерла, увидев перед собой Бэлиена. Потом бросилась к нему, но моя уверенность уже поиссякла. Я затормозила не в самый подходящий момент и неуклюже ткнулась ему в грудь.

– Пора уже.

Его, похоже, не впечатлило мое нападение. В руке он держал стаканчик, в котором туда-сюда покачивалась трубочка для напитков.

– Хочешь пить?

Да, я очень хотела пить. Я ужасно хотела пить, но мне было на самом деле уже все равно, так что я покачала головой.

– Что произошло? – выпалила я, отойдя на пару шагов назад. – Что ты сделал со мной? Где мы?

– В безопасности, – ответил Бэлиен, затем он, видимо, заметил мой скептический взгляд и добавил: – В южной зоне.

Значит, я была права. Зона к югу от Нового Лондона – наряду с такой же зоной в немецком Шварцвальде и зеленой зоной в Румынии – была одной из самых больших зон для грундеров на всей территории.

Бэлиен наклонился, чтобы погладить собаку, которая уже терлась о его ногу:

– Ну что, мой здоровяк, скучал?


Его здоровяк? Значит, это была его собака? Стало быть, Бэлиен Треверс не только был здоров, но еще и общался с мутантами, да еще и пса-мутанта приютил?

Мне ничего не оставалось, как уставиться на него, широко открыв рот. Я его не узнавала. В отличие от нашей встречи на Аляске, когда он, полуобнаженный и явно раненный, произвел на меня впечатление довольно безумного человека, сейчас он был опрятно одет – в гладкие черные брюки и такой же черный джемпер. Он подстриг свои волосы и сбрил свою щетину. Сумасшествие исчезло из его глаз. Мне казалось, что я вижу его впервые.

Он снова повернулся ко мне, и я сразу вспомнила его пронизывающий до костей взгляд.

Бэлиен Треверс был жив.

Лицо этого легендарного вундеркинда было знакомо мне по многочисленным постерам, футболкам и значкам, даже несмотря на то, что на них оно выглядело намного моложе и невиннее. Оно целыми днями мелькало туда-сюда перед моими глазами на одежде Мии Розе, а в нашей общей комнате одно время даже висел его постер в полный рост.

Сейчас я уже нисколько не сомневалась в том, что это был он. Юноша, который, собственно говоря, должен быть мертв, был еще жив. Юноша, которого воспевали как героя, погибшего во имя кураториума. Юноша, который явно просто сдался, потому что он… что, не захотел больше быть бегуном? Или ему надоела слава?

Что бы ни послужило причиной, очевидным было одно: Бэлиен Треверс был жив. Он сотрудничал со сплитами. И он был дезертиром.

Трусом.

При этой мысли я сразу потеряла к нему всякое уважение.

– Ты совсем не хочешь знать, кто я? – спросил он меня.

– Бэлиен. – Я старалась, чтобы мои слова звучали как можно более равнодушно. – Ты – Бэлиен Треверс.

На долю секунды в его глазах вспыхнуло удивление, но к нему быстро вернулась невозмутимость.

– Ты можешь называть меня Бэйл. Я больше не использую имя Бэлиен.

– Чего ты хочешь от меня? – спросила я и посмотрела на него максимально враждебно. – Бэлиен.

Он закатил глаза:

– Поверь мне, Барби, мне вообще ничего от тебя не нужно. А сейчас пей наконец воду.

– «Барби»?! – повторила я возмущенно. Так он называл меня еще в кураториуме. – Ты же вообще меня не знаешь!

Бэлиен осмотрел меня с головы до ног, продолжая гладить собаку:

– Потому что ты выглядишь как Барби. Белая коса, голубые глаза и… возможно, пустота в голове.

Я бросилась на него, но он увернулся от удара, небрежно отступив в сторону.

– Расслабься, это была всего лишь шутка, – произнес он, но прозвучало это не очень убедительно. – Для твоей информации: мы доставили тебя сюда, потому что нас попросил об этом Гилберт Вудроу. – Он снова сунул мне под нос стаканчик с водой. – Вот и все.

– Гилберт? – спросила я, затаив дыхание. – Да никогда в жизни! Зачем главному штурману кураториума нужно, чтобы ты тащил меня в зону? Бред какой-то!

Бэлиен закатил глаза, показывая, как туго я соображаю. Я состроила гримасу и взяла в рот соломинку, чтобы он наконец перестал совать мне в лицо этот стаканчик. Я нехотя начала пить, хотя вода на самом деле пошла на пользу моему пересохшему горлу.

– Ты уже поняла, что за тобой гналась целая толпа цюндеров, или нет? – спросил Бэлиен. – Поэтому «тащил» – это не совсем правильное слово, я бы сказал. Попробуй другое слово – «спас», например. Кстати, пожалуйста.

– Но уж совершенно точно мне не нужна была помощь такого дезертира, как ты! – прошипела я, когда Бэлиен забрал пустой стаканчик и поставил его на стол. – Ты позор кураториума, ты это знаешь? Сотни бегунов целую вечность искали тебя. Ты был примером для всех кандидатов! Как ты мог связаться со сплитами?

Бэлиен склонился ко мне, его лицо оказалось в миллиметре от моего.

– Это не твое собачье дело! – произнес он очень и очень медленно и с явной угрозой в голосе. – Я говорю: Гилберт Вудроу послал нам сообщение, поэтому мы прибыли к вам. Он хотел, чтобы мы вывели тебя из кураториума. Если ты хочешь требовать от кого-то извинений за то, что ты сейчас не мертва, то попробуй потребовать их от Гилберта.

– Я думаю, у меня это плохо получится, – возразила я ему ледяным голосом и продемонстрировала свои связанные за спиной руки. – И я тебе не верю. Гилберт – верный слуга кураториума в отличие от тебя!

Вместо того чтобы ответить мне, Бэлиен повернулся в сторону выхода. Снаружи снова послышались шаги, и на пороге возник Фагус.

Его руки уже были нормальной длины, поэтому он сразу же стал похож на человека, несмотря на кожу из древесной коры и брови изо мха.

– А… она уже проснулась, – констатировал он очевидное.

Эти типы были явно не из умных.

Кивнув мне, он спросил:

– У тебя все хорошо?

Это что, шутка?

– Было бы лучше, если бы вы меня освободили.

Фагус скривил рот в извиняющейся улыбке и посмотрел на Бэлиена:

– Натаниэль не застал Вудроу.