День, когда разорвался мир

– Я думала… – Лис вздохнула. – Я думала, что ты будешь счастлива. Ты же так хотела стать бегуном.

В том-то и проблема. Я даже прикусила язык, чтобы не проболтаться. Они не дают мне. Потому что я бегун во времени.

Лис положила руку на мою щеку, а затем максимально незаметно переместила ее на мой лоб.

– У меня нет температуры! – прошипела я и резко отклонилась назад. – Я просто…

– …безнадежный случай, – сказал Лука, опускаясь на свободное место рядом со мной.

На тарелке, которую он поставил на стол перед собой, возвышалась гора еды. Лука всегда ел минимум за троих; виновата ли в этом кровь цюндеров или у него просто был хороший аппетит, я до сих пор не могла сказать.

– Извини? – поинтересовалась я.

– Ты – безнадежный случай. – Лука показал вилкой в сторону Хольдена. – Твоя мечтательность достигла совершенно нового уровня. Для меня до сих пор является загадкой, что ты нашла в этом избалованном идиоте.

Лис посмотрела в ту сторону, куда указывал Лукас, и ее глаза округлились, словно у нее в голове сами собой нашлись ответы на все интересующие ее вопросы.

– Ах, вот в чем дело… – услышала я ее бормотание, после чего она сжала губы, чтобы не рассмеяться.

Великолепно. Лис уже замучила меня вопросами, почему у меня до сих пор нет парня. Теперь она от меня вообще не отстанет.

Я посмотрела на Луку.

– Он не избалованный, – вступилась я за Хольдена. – Ему пришлось бороться за все так же, как нам.

– Только у него при этом были частные преподаватели. – Лука отправил себе в рот сразу несколько кусков мяса. – И с ним постоянно носились. – Затем он наклонился к Лис за моей спиной и добавил наигранным шепотом: – У нее плохое настроение из-за того, что она показала лучший результат, опередив его.

– Лука! – Я толкнула его в бок, но дело было сделано. Когда речь заходила о каких-то секретах, моя тетя становилась похожа на кота, унюхавшего сметану.

– Что он имеет в виду? – поинтересовалась она. – Почему у тебя из-за этого должно быть плохое настроение?

Я застонала.

– Если бы Элли захотела, то могла бы спокойно стать самой лучшей в классе: особенно по прыжкам в вихри. – Лука пожал плечами. – Но она специально сдерживала себя. Чтобы лучшим был он.

Я нацепила на вилку помидор, а затем опустила его, пронзенного насквозь, на тарелку. Я не отрицала – все, что было связано с вихрями, всегда давалось мне легко, – но для меня это не играло никакой роли. У меня было только одно желание – стать бегуном, а на оценки мне было плевать.

Лис же смотрела на это совсем по-другому:

– Это правда?

– Хольден с удвоенной силой боролся за то, что он хотел достичь, – попыталась успокоить ее я.

Часто поздно вечером я встречала Хольдена в тренировочном зале. Он каждый день занимался дополнительно, чтобы стать лучше, чем другие. Он каждый день проводил часы на беговых дорожках, несмотря на свою астму. С самого начала меня восхищала его амбициозность.

Я повернулась к Луке:

– Если бы у тебя был папа, который постоянно стоял у тебя над душой, ожидая от тебя только лучших результатов, то тебе тоже было бы нелегко.

Едва закончив эту фразу, я поняла, что лучше бы промолчала. Лука ничего не знал о своих родителях: то ли они добровольно бросили его на улице, то ли с ними что-то случилось. Он не знал, кто из его родителей был цюндером – мама или папа. Он вообще ничего не знал о своем детстве.

Хотя внешне Лука казался беспечным, он ненавидел эту неконтролируемую часть внутри себя больше, чем все остальные. С моей стороны было нечестно напоминать ему об этом. Он и так наслушался подобного от других.

– Извини. Я не это имела в виду.

– Да ладно, – сказал Лука и дружески подтолкнул меня плечом. – Если кто и может говорить глупые слова о моих несуществующих родителях, так это ты.

Мне оставалось только улыбнуться.

Луке очень повезло, что эта его сторона не проявилась раньше, что его уши стали бугристыми, а глаза приобрели красноватый блеск намного позже. Иначе Гилберт никогда бы его не усыновил и его никогда бы не пустили в кураториум.

Я прижалась щекой к плечу Лукаса и глубоко вздохнула:

– Мы какая-то ненормальная семья, правда?

– Уникальная, – сказала Лис. – А против уникальности не попрешь.

Я снова улыбнулась. И выпрямилась, только когда услышала резкий вздох Лис.

– Вампиры, – прошептала она.

Я взглянула в ту сторону, куда смотрела Лис, и увидела толпу народа, окружившую явно уставшего Гилберта.

Ничего нового. Многие отирались вокруг главного штурмана, так как к руководителю им было не подобраться.


Сегодня толпа состояла из роскошно одетых женщин.

– Кто из них самый безнадежный случай? – спросила я Лис и рассмеялась, глядя на кровожадное выражение ее лица. – Да ладно, ты же знаешь, он смотрит только на тебя.

– Так лучше для него самого, – ответила Лис. Она склонилась к нам: – Извините меня, дети.

Она встала, потрепала Луку по волосам, похлопала меня по плечу и исчезла – явно с целью раздавить эту толпу шпильками своих туфелек.

Какое-то время я и Лука наблюдали, как покраснел Гилберт, когда Лис поцеловала его на глазах у толпы, а затем я молча взяла Луку за руку.

На протяжении нескольких часов я проигрывала в голове возможные объяснения тому, почему завтра утром меня не будет среди бегунов. Но я никак не могла произнести ни слова – они просто застревали у меня в горле.

– Я до сих пор не верю в это. – Лука, полный счастья, посмотрел на меня. – Мы – бегуны. С ума сойти! Мы оба сделали это.

Я выдавила из себя улыбку.

Мы так долго и с содроганием ждали наше первое задание. Мы были уверены, что станем партнерами, и рисовали себе наше будущее: как мы преследуем группу швиммеров, которые отважились зайти слишком далеко на территорию людей, как мешаем грундерам грабить продовольственные запасы на окраинах, как лично противостоим предводителю «Красной бури»…

А сейчас, когда мы вплотную подошли к реализации наших планов, я не могу быть с ним.

Я открыла рот и тут же его закрыла. Все, что я могла бы сказать, было бы ложью, а я не хотела обманывать Луку. Кроме того, я не хотела нервировать его, не хотела, чтобы он потерял самообладание и не смог вступить в должность бегуна.

Завтра он получит другого партнера, и тогда я смогу рассказать ему о своей первой специальной подготовке с Хольденом.

Да, так будет лучше.



Этой ночью я очень неспокойно спала – такого со мной не случалось уже давно. Только причиной того, что я все время ворочалась в роскошной кровати, был не сон о моей маме и скалах. Вместо этого мне снились сплиты с изуродованными лицами, похожие на животных, которые запрыгивали в вихри следом за мной. Они хватали меня своими когтями, разрывали мою униформу и обжигали мое лицо огнем. Потом сон поменялся, и я оказалась на койке в белом помещении, связанная и обездвиженная, в то время как врачи проводили со мной какие-то исследования. Единственное, что я могла видеть, это их голубые, как лед, глаза.

Я проснулась от собственного крика и инстинктивно повернулась в ту сторону, где обычно спал Лука. До нашего отъезда мы с ним делили одну комнату в квартире Гилберта. И даже здесь, в кураториуме, он всегда спал на нижнем ярусе рядом с моей двухэтажной кроватью. После такого кошмарного сна я с удовольствием укрылась бы у него под одеялом.

Уже тогда Лука был теплее всех людей, которых я знала, а его дыхание было похоже на летний бриз, поглаживающий мою шею.

Но сейчас я была одна, комната вокруг меня была огромной, роскошной – и абсолютно пустой.

Я очень скучала по тем временам, когда мы с Лукой, еще не будучи кандидатами, бегали к нашему любимому месту в центре города – мимо торговых центров, ресторанных комплексов и огромных высотных парковок, которые возвышались рядом с транспортными трассами над ущельями с домами. Мы бежали до одного из немногих районов города, где еще не были снесены «мутировавшие» здания. Сегодня они в той или иной степени представляли собой памятники, и вход туда был строго воспрещен. Многие здания из-за смешения стали нестабильными, кроме того, воздух был там другой: казалось, словно тебя притягивает магнитом, будто где-то притаился невидимый вихрь, угрожавший унести тебя прямиком в лапы смерти.

Люди в городе избегали мест, где до сих пор ощущалось смешение.

Но только не мы с Лукой.

Лука, будучи еще ребенком, без проблем вскрывал систему безопасности детектора Гилберта, обеспечивая тем самым пропуск в закрытый район города. Мы пробирались вдоль огромных заборов с многочисленными предупредительными знаками, пока не доходили до одной из многих кадок с цветами, в которой Лука прятал детектор с украденным профилем Гилберта.

Опасность того, что Лис или Гилберт выведут нас на чистую воду, заставляла наши сердца бешено биться. Но мы снова и снова пробирались в закрытый городской район. В его центре стояла небольшая церковь, от которой остались только колокольня и развалины стен, обвитые плющом. Мы преодолевали 234 ступени колокольни, поднимаясь наверх, и усаживались на краю зияющей дыры, которая когда-то была крышей. Под нашими ногами протекал ручей, направляясь прямо в небольшой парк. Необъяснимым образом вода появлялась из того места, где стоял полуразвалившийся фонтан.

Нигде больше не встречалось так много странных растений. Похожие на диковинный водопад, они словно выливались из другой части света через невидимый вихрь.

И это волшебное место, там, в небольшой разрушенной церкви, между крышами гигантского мегаполиса, принадлежало только нам.

Может, мне все-таки стоило рассказать Луке о планах Хоторна.

Внезапно я почувствовала, как по щекам потекли слезы, и попыталась сердито смахнуть их. Я не хотела реветь. Служить кураториуму было честью для меня! Варус Хоторн попросил меня довериться ему, и я сделаю это! И все-таки я не смогла сдержать слезы и свернулась маленьким клубочком на слишком большой кровати.

В такие дни, как сегодня, мне очень не хватало мамы, до боли. Я скучала по дому с дверью цвета солнца. И мне не хватало запаха мяты, который всегда исходил от моей мамы и который уже тогда внушал мне чувство защищенности.

Размытым взглядом я уставилась в темноту и попыталась наконец взять себя в руки. Мне совсем не подходило быть такой сентиментальной. Но сейчас, когда цель, к которой я стремилась так долго, снова была бесконечно далека от меня, я ощущала себя потерянной.

Я вытерла слезы и взяла с тумбочки детектор. Было уже три часа ночи, но я никак не могла заснуть.

В итоге я включила новостную систему и все же посмотрела информационные каналы, которые сообщали о гонке.

Мое собственное лицо появилось в самом первом видео. «Героиня или аферистка?» — гласила подпись под моей фотографией. Листая дальше, я выбрала статью с заголовком: «Достигли ли вихри следующей фазы?» В ней речь шла о всевозможных сценариях конца света. Вздохнув, я закрыла новостную ленту.

Вместо нее я снова открыла результаты вихревой гонки. К счастью, для бегунов, к которым я в настоящий момент – по крайней мере, официально – принадлежала, информация была доступна в любое время.

Не зная, чего ищу, я кликнула на свое имя в списке участников. Рядом с моей фотографией красовались цифра 1 и слово ПОБЕДИТЕЛЬ. Я, конечно, уже знала места, в которые вели вихри: Мадагаскар, Западная Сахара, Канны, Французские Альпы, а следом мой вынужденный прыжок на Аляску.

Я устало потерла глаза. Сейчас я с большим удовольствием обсудила бы все с Гилбертом в спокойной обстановке. Он уже на протяжении многих лет наблюдал за тем, как участники гонки прыгали через вихри. Может быть, он что-нибудь знал об этом… таланте? Может, он смог бы помочь мне понять, как действовать дальше?

Бегун во времени. Мысли в моей голове путались, кружились вперемешку с теми возможностями, которые открывались, если Хоторн действительно был прав. Если я вместе с вихрем могла перепрыгивать через пространство и время так, как хотела, то… то что мешает мне изменить прошлое?

Не только чтобы остановить «Красную бурю». И не только чтобы предотвратить любое нападение сплитов.