Дело молодых
Часть 22 из 29 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Так себе, – иронично прокомментировала Вика, – на мой взгляд, староват для студентки, особенно для студентки МГИМО.
– Да? – удивился Жора. – А что, у них есть какая-то особенность в строении, у местных студенток?
– Ну сам посуди, – улыбнулась Вика, – девушка, будущий дипломат, и майор, которому уже пятый десяток пошел. Был бы ты хотя бы полковник с генеральской перспективой, разница в возрасте не так сильно бросалась бы в глаза. А так, – она покачала головой, – никаких шансов.
– Да уж, старость не радость, – с притворной грустью усмехнулся Мясоедов, – только и остается – жить с капитаншей.
– Вас, товарищ майор, что-то не устраивает? – Крылова шутливо ударила Жору кулаком по спине.
– Что ты, Викуся, я всем доволен. Особенно мне нравится, как ты меня колотишь. И это ведь при том, что мы еще не женаты. Даже не могу представить, что будет после ЗАГСа и что потом, когда я выйду в отставку. Тогда ты, наверное, начнешь применять ко мне спецсредства.
– Насчет спецсредств я подумаю, – Вика загадочно улыбнулась, – вовсе не обязательно ждать твоей отставки.
Посмеиваясь друг над другом, они перешли в другой корпус и вскоре оказались в приемной ректора. Секретарь, строгая женщина лет пятидесяти, что-то стремительно набивавшая на клавиатуре, с явным неудовольствием отвлеклась от монитора и, внимательно изучив служебные удостоверения незваных посетителей, пообещала уточнить данные нужной им студентки.
Вике с Жорой пришлось некоторое время побродить из стороны в сторону по гулкому пустому коридору, но не прошло и пяти минут, как секретарь вышла к ним, неся в руке лист бумаги.
– Значит так, – женщина поправила очки и многозначительно взглянула на подошедшего к ней первым Мясоедова, – Мелецкая Оксана Анатольевна, студентка четвертого курса, финансово-экономический факультет. У их группы сейчас семинар в триста девятой аудитории, корпус Б. Сами найдете?
Она сунула листок в руки Мясоедову и, не дожидаясь его ответа, заключила:
– Найдете, вы же полиция, – после чего удалилась обратно в приемную.
– Мерси, мадам. – Майор неожиданно для себя самого перешел на французский, посчитав это уместным в стенах учебного заведения, готовящего будущих дипломатов.
– Conduisez-moi, monsieur![1] – подыграла ему Крылова.
– Это ты сейчас о чем? – нахмурился Жора.
– Я говорю, дорогу показывай, товарищ, – рассмеялась Вика.
Корпус Б, а затем и триста девятую аудиторию им удалось отыскать достаточно быстро. Мясоедов, которому уже надоело бродить по институту, решительно распахнул дверь аудитории. На него мгновенно уставились два десятка пар глаз.
– Полиция, – сухо бросил оперативник, – Мелецкая, с вещами на выход.
Кто из присутствующих в кабинете студентов Мелецкая и пришла ли она вообще в этот день на занятия, Жора не знал, но заметил, как вздрогнула и втянула голову в плечи, словно защищаясь от удара, сидящая у окна девушка.
– Мелецкая, – рявкнул майор, глядя прямо на нее, – выходим энергичнее! Или мне подойти, помочь собрать вещи?
Девушка вскочила с места и начала нервно собираться. От волнения руки ее дрожали, она уронила под стол ручку, которую поспешил поднять и вернуть ей один из сидевших рядом однокурсников.
– Подождите! А что, собственно, происходит? – Преподаватель, высокий элегантный мужчина, с виду чуть старше Мясоедова, удивленно смотрел на оперативника сквозь стекла очков в тонкой, почти незаметной оправе.
– Ждать ничего не надо, выходим шустрее, – поторопил Жора и без того уже пробирающуюся к выходу Оксану. – Что происходит? – Он взглянул на доску, исписанную фразами на незнакомом ему языке. – Я же не спрашиваю, что у вас здесь происходит, вот и вы берите с меня пример.
Дверь аудитории с грохотом захлопнулась, оставив возмущенного преподавателя наедине со своими студентами. Поправив очки и укоризненно взглянув на ни в чем не повинную дверь, профессор обратился к аудитории:
– Несмотря на все произошедшее, напомню вам, что Российская Федерация есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления, так гласит первая статья нашей с вами Конституции.
– Надо было тому амбалу об этом сказать, – язвительно прокомментировал один из сидящих на последнем ряду студентов.
– Есть люди, Платонов, которым что-то говорить или что-то у них спрашивать бесполезно. Они либо ничего вам не скажут в ответ, либо скажут то, что вам вовсе не хотелось бы слышать. – Профессор грустно улыбнулся и тут же подмигнул слушателям: – Но я искренне верю, Платонов, что вы к этой категории людей не относитесь, поэтому попрошу вас выйти сюда, ко мне. Я задам вам несколько вопросов по теме международного морского права, коллоквиум по которой, напоминаю, у нас состоится на следующей неделе.
Выйдя в коридор, Жора бросил взгляд на Крылову и приложил палец к губам, призывая ее к молчанию. Вика недовольно покачала головой, но не стала с ним спорить.
– Итак, красавица, – Мясоедов тяжелой глыбой навис над испуганно прижавшейся к стене Оксаной, – ты ведь догадываешься, зачем мы приехали?
– Догадываюсь, – испуганно пискнула девушка и зажмурилась.
Жора, собиравшийся почесать у себя за ухом, задумчиво взглянул на свою ладонь и опустил руку.
– Ты глазки-то открой, – уже не столь угрожающе потребовал он, – тебя никто пытать здесь не собирается. Открой глазки и расскажи нам, о чем именно ты догадываешься.
Вика, удивленная таким развитием событий, подошла ближе, чтобы не пропустить ни одного слова Мелецкой.
– Вы же из-за конверта? – Оксана робко приоткрыла глаза. Увидев Крылову, она старалась смотреть только на нее, словно надеясь завоевать ее доверие.
– Продолжай, – одобряюще пробасил Жора, стараясь не показать, что понятия не имеет, о каком конверте идет речь.
– Конверт, который мне Лариса Черных передала на хранение. Вам же он нужен? – затараторила Оксана. – Только у меня с собой его нет. Он у меня дома, в квартире. Я здесь недалеко живу, квартиру снимаю, на «Беляево». Мы, если прямо сейчас поедем, то через десять минут там будем. Я вам его сразу отдам. Надо было раньше, конечно…
– Поехали. – Жора остановил беспрерывный поток слов и шагнул по коридору в сторону выхода. – Что стоим, ноги свело? – Он обернулся и хмуро уставился на застывшую у стены Оксану.
– А вы, – она судорожно сглотнула, – вы разве не будете наручники на меня надевать?
– Пока не собирался, – буркнул Жора, – но если ты будешь настаивать, то могу. Пошли, время дорого!
– То есть вы меня не арестовываете? – все еще не могла оторваться от стены Оксана.
– Пойдемте, – взяла ее за локоть Крылова. – Никто вас обвинять ни в чем не собирается. Вы передадите нам все, что вам отдала на хранение Черных, затем дадите показания как свидетель. Черных вам рассказывала, почему хочет, чтобы конверт хранился у вас?
– Она боялась, – Оксана почти бежала по коридору, еле успевая за широко шагающим Мясоедовым, – но она мне не говорила, чего именно. Просто сказала, что влезла в одну не очень хорошую историю. Попросила, чтобы конверт побыл у меня какое-то время.
– Она говорила, что ей кто-то угрожает?
– Нет, я уверена, она не ожидала, что… – Оксана запнулась. – Что события будут развиваться именно так. Не было такого, чтобы она сказала, меня могут убить или сделай с этим конвертом что-то в случае моей смерти. Просто попросила, чтобы он какое-то время побыл у меня.
Мясоедов шагал с такой скоростью, что в какой-то момент Вика испугалась, что автоматические двери не успеют вовремя перед ним распахнуться. К счастью, все обошлось благополучно. Стремительно преодолев расстояние от подъезда до автомобиля, Жора занял водительское место и завел двигатель быстрее, чем Вика с Оксаной успели дойти до машины. «Террамонт» рванул с места, как только хлопнули закрывающиеся за его пассажирками двери.
– Адрес какой? – не поворачивая головы, спросил майор.
– Миклухо-Маклая, семнадцать, – Оксана вцепилась обеими руками в подголовник водительского кресла, – второй подъезд.
– Скажите, после гибели Черных вы открывали конверт? – обернулась к Мелецкой Виктория. Та мгновенно покраснела, ответив на вопрос раньше, чем произнесла хоть слово.
– Да, – наконец призналась Оксана, – там была карта памяти и ничего больше.
– Вы просматривали ее? – Вика уже догадалась об ответе на свой вопрос.
– Да, – вновь кивнула Мелецкая. – На следующий день после гибели Ларисы я открыла конверт и обнаружила карту. У меня не было картридера, я купила его днем позже.
– И чего там интересного? – не вытерпел Мясоедов.
– Там, там ужасно, – Оксана покраснела еще больше и всхлипнула, – вам лучше это самим увидеть.
* * *
«Дворники работали на полную силу, но все равно еле справлялись с потоками падающей с неба воды. Яркие лучи света, вырывающиеся из круглых глазниц „гелендвагена“, мгновенно смешивались со струями дождя и уже через несколько метров превращались в серебристо-серое облако, которое еле-еле освещало дорогу.
– Денисыч, мы долго еще круги мотать будем? – послышался голос с характерным южным акцентом.
– Да, мальчики, давайте уже поедем где-нибудь отдохнем, меня уже укачивать начинает, – второй голос был женский.
– Поедем скоро, – третий голос принадлежал мужчине, точнее юноше. – Зачем вы все торопитесь? Тебе, Дамир, теперь куда спешить? Все, вольный человек. Как там это, в стихах… Оковы тяжкие падут, и братья меч вам отдадут! Верно?
– Брат, ты же знаешь, – отозвался Дамир, – я в стихах не очень. Я все больше в спорте.
– На спорте ты, – хмыкнул Денис, – это точно. Тебе так-то и меч никакой не нужен, ты и без меча кого хочешь голыми руками ушатать можешь.
– А как иначе, брат? Я сколько себя помню – все время боролся. У нас село такое, там все борьбой занимались. Ты, если мужчина, значит, должен уметь бороться, так у нас принято.
– Меня бы хоть научил чему, показал пару приемов.
– Брось! Зачем тебе это, когда я рядом? Ты только слово скажи, я любого барана в стойло поставлю.
– Кто бы сомневался. Слушай, а вот тогда, когда ты этого оленя вырубил и понял, что он все, готов, скажи, ты что тогда почувствовал?
– Тебе честно сказать, брат?
– Конечно, честно, – рассмеялся Волков, – я же не следователь.
– Я тогда словно кайф поймал. Понимаешь? Ты, когда человека жизни лишаешь, ты сам словно над другими людьми поднимаешься. Они все словно внизу где-то, как червяки ковыряются, а ты над ними, и любого червя раздавить можешь. Не знаю даже, как тебе объяснить, я слов таких не знаю. Это, пока сам не попробуешь, не поймешь все равно.
– Говоришь, попробовать стоит?
– Я так не говорю. Сегодня ты сделаешь, а завтра за тобой менты придут. Лучше не надо.
– Все вы знаете, как мне лучше, – в голосе Дениса явственно слышалось раздражение, – отец знает, мать знает. Теперь и ты меня учить собрался? Хорошо хоть, Ларка пока рот не открывает. Лариска, ты там что, уснула?
– Денис, смотри на дорогу, – послышался испуганный голос Черных, – и так ничего не видно, а ты еще оборачиваешься.
– Вот видишь, Дамир, уже и Ларка меня жизни учить стала, – голос Волкова стал злым, ожесточенным, – может, мне и вправду показать вам надо, что я и сам могу решения принимать?
– Брат, никто не спорит, – попытался успокоить его Мирзоев, – ты все решаешь. Как ты хочешь, так и будет. Только сейчас давай поедем посидим, расслабимся. Поедем в „Джипси“ или в «Бессонницу». Куда хочешь, туда давай и поедем.
– Да? – удивился Жора. – А что, у них есть какая-то особенность в строении, у местных студенток?
– Ну сам посуди, – улыбнулась Вика, – девушка, будущий дипломат, и майор, которому уже пятый десяток пошел. Был бы ты хотя бы полковник с генеральской перспективой, разница в возрасте не так сильно бросалась бы в глаза. А так, – она покачала головой, – никаких шансов.
– Да уж, старость не радость, – с притворной грустью усмехнулся Мясоедов, – только и остается – жить с капитаншей.
– Вас, товарищ майор, что-то не устраивает? – Крылова шутливо ударила Жору кулаком по спине.
– Что ты, Викуся, я всем доволен. Особенно мне нравится, как ты меня колотишь. И это ведь при том, что мы еще не женаты. Даже не могу представить, что будет после ЗАГСа и что потом, когда я выйду в отставку. Тогда ты, наверное, начнешь применять ко мне спецсредства.
– Насчет спецсредств я подумаю, – Вика загадочно улыбнулась, – вовсе не обязательно ждать твоей отставки.
Посмеиваясь друг над другом, они перешли в другой корпус и вскоре оказались в приемной ректора. Секретарь, строгая женщина лет пятидесяти, что-то стремительно набивавшая на клавиатуре, с явным неудовольствием отвлеклась от монитора и, внимательно изучив служебные удостоверения незваных посетителей, пообещала уточнить данные нужной им студентки.
Вике с Жорой пришлось некоторое время побродить из стороны в сторону по гулкому пустому коридору, но не прошло и пяти минут, как секретарь вышла к ним, неся в руке лист бумаги.
– Значит так, – женщина поправила очки и многозначительно взглянула на подошедшего к ней первым Мясоедова, – Мелецкая Оксана Анатольевна, студентка четвертого курса, финансово-экономический факультет. У их группы сейчас семинар в триста девятой аудитории, корпус Б. Сами найдете?
Она сунула листок в руки Мясоедову и, не дожидаясь его ответа, заключила:
– Найдете, вы же полиция, – после чего удалилась обратно в приемную.
– Мерси, мадам. – Майор неожиданно для себя самого перешел на французский, посчитав это уместным в стенах учебного заведения, готовящего будущих дипломатов.
– Conduisez-moi, monsieur![1] – подыграла ему Крылова.
– Это ты сейчас о чем? – нахмурился Жора.
– Я говорю, дорогу показывай, товарищ, – рассмеялась Вика.
Корпус Б, а затем и триста девятую аудиторию им удалось отыскать достаточно быстро. Мясоедов, которому уже надоело бродить по институту, решительно распахнул дверь аудитории. На него мгновенно уставились два десятка пар глаз.
– Полиция, – сухо бросил оперативник, – Мелецкая, с вещами на выход.
Кто из присутствующих в кабинете студентов Мелецкая и пришла ли она вообще в этот день на занятия, Жора не знал, но заметил, как вздрогнула и втянула голову в плечи, словно защищаясь от удара, сидящая у окна девушка.
– Мелецкая, – рявкнул майор, глядя прямо на нее, – выходим энергичнее! Или мне подойти, помочь собрать вещи?
Девушка вскочила с места и начала нервно собираться. От волнения руки ее дрожали, она уронила под стол ручку, которую поспешил поднять и вернуть ей один из сидевших рядом однокурсников.
– Подождите! А что, собственно, происходит? – Преподаватель, высокий элегантный мужчина, с виду чуть старше Мясоедова, удивленно смотрел на оперативника сквозь стекла очков в тонкой, почти незаметной оправе.
– Ждать ничего не надо, выходим шустрее, – поторопил Жора и без того уже пробирающуюся к выходу Оксану. – Что происходит? – Он взглянул на доску, исписанную фразами на незнакомом ему языке. – Я же не спрашиваю, что у вас здесь происходит, вот и вы берите с меня пример.
Дверь аудитории с грохотом захлопнулась, оставив возмущенного преподавателя наедине со своими студентами. Поправив очки и укоризненно взглянув на ни в чем не повинную дверь, профессор обратился к аудитории:
– Несмотря на все произошедшее, напомню вам, что Российская Федерация есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления, так гласит первая статья нашей с вами Конституции.
– Надо было тому амбалу об этом сказать, – язвительно прокомментировал один из сидящих на последнем ряду студентов.
– Есть люди, Платонов, которым что-то говорить или что-то у них спрашивать бесполезно. Они либо ничего вам не скажут в ответ, либо скажут то, что вам вовсе не хотелось бы слышать. – Профессор грустно улыбнулся и тут же подмигнул слушателям: – Но я искренне верю, Платонов, что вы к этой категории людей не относитесь, поэтому попрошу вас выйти сюда, ко мне. Я задам вам несколько вопросов по теме международного морского права, коллоквиум по которой, напоминаю, у нас состоится на следующей неделе.
Выйдя в коридор, Жора бросил взгляд на Крылову и приложил палец к губам, призывая ее к молчанию. Вика недовольно покачала головой, но не стала с ним спорить.
– Итак, красавица, – Мясоедов тяжелой глыбой навис над испуганно прижавшейся к стене Оксаной, – ты ведь догадываешься, зачем мы приехали?
– Догадываюсь, – испуганно пискнула девушка и зажмурилась.
Жора, собиравшийся почесать у себя за ухом, задумчиво взглянул на свою ладонь и опустил руку.
– Ты глазки-то открой, – уже не столь угрожающе потребовал он, – тебя никто пытать здесь не собирается. Открой глазки и расскажи нам, о чем именно ты догадываешься.
Вика, удивленная таким развитием событий, подошла ближе, чтобы не пропустить ни одного слова Мелецкой.
– Вы же из-за конверта? – Оксана робко приоткрыла глаза. Увидев Крылову, она старалась смотреть только на нее, словно надеясь завоевать ее доверие.
– Продолжай, – одобряюще пробасил Жора, стараясь не показать, что понятия не имеет, о каком конверте идет речь.
– Конверт, который мне Лариса Черных передала на хранение. Вам же он нужен? – затараторила Оксана. – Только у меня с собой его нет. Он у меня дома, в квартире. Я здесь недалеко живу, квартиру снимаю, на «Беляево». Мы, если прямо сейчас поедем, то через десять минут там будем. Я вам его сразу отдам. Надо было раньше, конечно…
– Поехали. – Жора остановил беспрерывный поток слов и шагнул по коридору в сторону выхода. – Что стоим, ноги свело? – Он обернулся и хмуро уставился на застывшую у стены Оксану.
– А вы, – она судорожно сглотнула, – вы разве не будете наручники на меня надевать?
– Пока не собирался, – буркнул Жора, – но если ты будешь настаивать, то могу. Пошли, время дорого!
– То есть вы меня не арестовываете? – все еще не могла оторваться от стены Оксана.
– Пойдемте, – взяла ее за локоть Крылова. – Никто вас обвинять ни в чем не собирается. Вы передадите нам все, что вам отдала на хранение Черных, затем дадите показания как свидетель. Черных вам рассказывала, почему хочет, чтобы конверт хранился у вас?
– Она боялась, – Оксана почти бежала по коридору, еле успевая за широко шагающим Мясоедовым, – но она мне не говорила, чего именно. Просто сказала, что влезла в одну не очень хорошую историю. Попросила, чтобы конверт побыл у меня какое-то время.
– Она говорила, что ей кто-то угрожает?
– Нет, я уверена, она не ожидала, что… – Оксана запнулась. – Что события будут развиваться именно так. Не было такого, чтобы она сказала, меня могут убить или сделай с этим конвертом что-то в случае моей смерти. Просто попросила, чтобы он какое-то время побыл у меня.
Мясоедов шагал с такой скоростью, что в какой-то момент Вика испугалась, что автоматические двери не успеют вовремя перед ним распахнуться. К счастью, все обошлось благополучно. Стремительно преодолев расстояние от подъезда до автомобиля, Жора занял водительское место и завел двигатель быстрее, чем Вика с Оксаной успели дойти до машины. «Террамонт» рванул с места, как только хлопнули закрывающиеся за его пассажирками двери.
– Адрес какой? – не поворачивая головы, спросил майор.
– Миклухо-Маклая, семнадцать, – Оксана вцепилась обеими руками в подголовник водительского кресла, – второй подъезд.
– Скажите, после гибели Черных вы открывали конверт? – обернулась к Мелецкой Виктория. Та мгновенно покраснела, ответив на вопрос раньше, чем произнесла хоть слово.
– Да, – наконец призналась Оксана, – там была карта памяти и ничего больше.
– Вы просматривали ее? – Вика уже догадалась об ответе на свой вопрос.
– Да, – вновь кивнула Мелецкая. – На следующий день после гибели Ларисы я открыла конверт и обнаружила карту. У меня не было картридера, я купила его днем позже.
– И чего там интересного? – не вытерпел Мясоедов.
– Там, там ужасно, – Оксана покраснела еще больше и всхлипнула, – вам лучше это самим увидеть.
* * *
«Дворники работали на полную силу, но все равно еле справлялись с потоками падающей с неба воды. Яркие лучи света, вырывающиеся из круглых глазниц „гелендвагена“, мгновенно смешивались со струями дождя и уже через несколько метров превращались в серебристо-серое облако, которое еле-еле освещало дорогу.
– Денисыч, мы долго еще круги мотать будем? – послышался голос с характерным южным акцентом.
– Да, мальчики, давайте уже поедем где-нибудь отдохнем, меня уже укачивать начинает, – второй голос был женский.
– Поедем скоро, – третий голос принадлежал мужчине, точнее юноше. – Зачем вы все торопитесь? Тебе, Дамир, теперь куда спешить? Все, вольный человек. Как там это, в стихах… Оковы тяжкие падут, и братья меч вам отдадут! Верно?
– Брат, ты же знаешь, – отозвался Дамир, – я в стихах не очень. Я все больше в спорте.
– На спорте ты, – хмыкнул Денис, – это точно. Тебе так-то и меч никакой не нужен, ты и без меча кого хочешь голыми руками ушатать можешь.
– А как иначе, брат? Я сколько себя помню – все время боролся. У нас село такое, там все борьбой занимались. Ты, если мужчина, значит, должен уметь бороться, так у нас принято.
– Меня бы хоть научил чему, показал пару приемов.
– Брось! Зачем тебе это, когда я рядом? Ты только слово скажи, я любого барана в стойло поставлю.
– Кто бы сомневался. Слушай, а вот тогда, когда ты этого оленя вырубил и понял, что он все, готов, скажи, ты что тогда почувствовал?
– Тебе честно сказать, брат?
– Конечно, честно, – рассмеялся Волков, – я же не следователь.
– Я тогда словно кайф поймал. Понимаешь? Ты, когда человека жизни лишаешь, ты сам словно над другими людьми поднимаешься. Они все словно внизу где-то, как червяки ковыряются, а ты над ними, и любого червя раздавить можешь. Не знаю даже, как тебе объяснить, я слов таких не знаю. Это, пока сам не попробуешь, не поймешь все равно.
– Говоришь, попробовать стоит?
– Я так не говорю. Сегодня ты сделаешь, а завтра за тобой менты придут. Лучше не надо.
– Все вы знаете, как мне лучше, – в голосе Дениса явственно слышалось раздражение, – отец знает, мать знает. Теперь и ты меня учить собрался? Хорошо хоть, Ларка пока рот не открывает. Лариска, ты там что, уснула?
– Денис, смотри на дорогу, – послышался испуганный голос Черных, – и так ничего не видно, а ты еще оборачиваешься.
– Вот видишь, Дамир, уже и Ларка меня жизни учить стала, – голос Волкова стал злым, ожесточенным, – может, мне и вправду показать вам надо, что я и сам могу решения принимать?
– Брат, никто не спорит, – попытался успокоить его Мирзоев, – ты все решаешь. Как ты хочешь, так и будет. Только сейчас давай поедем посидим, расслабимся. Поедем в „Джипси“ или в «Бессонницу». Куда хочешь, туда давай и поедем.