Дар

— О, я так счастлива! Джереми так долго не было дома.

Мужчина, глядя на нее, тоже улыбается.

— Ты же знаешь, почему. Он теперь настоящий ньюйоркец, птица высокого полета и все такое, — хмыкает мужчина. — Так что там с сегодняшней сменой?

Я снова оказываюсь в реальности, когда медсестра отпускает мою руку и отходит, чтобы взять с планшета в изножье кровати мою карту. Она записывает что-то в карте, а я смотрю на нее и спрашиваю себя, как она может оставаться такой спокойной. Мое сердце колотится так громко, что стук отдается в ушах. Как она может этого не видеть?

— Тебе нужно в туалет? — спрашивает она шепотом.

Я смотрю на папу. Он храпит сейчас даже громче. Я перевожу взгляд на медсестру и качаю головой. Я слишком напугана, чтобы заговорить, потому что то, что случилось… кажется, это случилось только со мной. Я часть ее мира, но она — не часть моего. Гребаный кошмар.

— Я вернусь, когда доктор начнет обход. Хорошо? — я снова киваю. Я не могу говорить. — Если тебе что-то понадобится, просто нажми на кнопку, и кто-нибудь из медсестер придет.

Она кладет рядом со мной кнопку вызова персонала.

— Спокойной ночи, сладкая.

— Спокойной, — отвечаю я еле слышно.

Она уходит, и я остаюсь наедине со своими мыслями и кошмарными видениями.

Я зажмуриваюсь, пытаясь прогнать их из головы. Я должна попытаться уснуть, и когда придет утро, наверняка все это дерьмо просто исчезнет. Наверняка это просто временное помутнение рассудка. На фоне лекарств.

Да, так и должно быть.

Мне дали какое-то лекарство, которое мой организм просто не воспринял, и потому у меня галлюцинации. Да, так и есть, это глупые галлюцинации. Чертовы лекарства.

Попытавшись повернуться, я снова ощущаю резкую боль в животе. Черт, я даже устроиться поудобнее не могу.

Наконец, я заставляю себя закрыть глаза и найти утешение в темноте… на какое-то время.



3 глава



— Алекса, просыпайся. — Звук мягкого голоса вырывает меня из плена сна.

— М-м-м? — бормочу я, поднимая руки, чтобы протереть глаза.

— Просыпайся.

Я оглядываюсь в поисках папы, но его уже нет в комнате. Солнце за окном только поднимается, скорее всего сейчас раннее утро, и ощутимая боль в боку тут же напоминает мне, о том где я.

— Где папа? — спрашиваю я женщину, стоящую у моей кровати.

— Он отошел за кофе.

Я пытаюсь сесть, но морщусь от боли — ощущение такое, словно в животе точит осколок стекла.

— Пока не поднимайся.

Я опускаюсь обратно и рассматриваю медсестру. У нее самые темные глаза, которые я когда-либо видела; длинные черные волосы собраны в конский хвост. Она носит очки в квадратной оправе, на лице — безупречный макияж. Она молода, лет тридцать с небольшим.

— Как себя чувствуешь? — спрашивает она, опуская взгляд на часы.

У меня сильное ощущение, что ей не очень интересен ответ, и она спросила просто так, для поддержания беседы. Странно.

— Все нормально.

Ее глаза перебегают с какой-то точки на полу на меня. На ее лице появляется фальшивая улыбка, и она снова смотрит на часы.

— Вы кого-то ждете? — я перевожу взгляд на дверь и обратно на медсестру.

— Доктора Смита, он делал тебе операцию. Он скоро придет.

Медсестра сдвигает брови и улыбается еще фальшивее.

Что-то определенно не так.

Я рассматриваю ее. Обычная больничная форма, ничего странного. Видимо, операция и галлюцинации делают меня излишне подозрительной.

Дверь открывается, и в комнату входит мужчина с папкой в руке. На нем белый докторский халат, на шее — стетоскоп. Он подтянутый, широкие плечи говорят о том, что скорее всего он много времени проводит в тренажерном зале. Под докторским халатом я замечаю дизайнерскую рубашку и брюки. Все сидит на нем просто отлично. Густые темные волосы зачесаны на сторону. Ухоженная борода дополняет образ.


— Алекса, как ты сегодня себя чувствуешь? — спрашивает он, останавливаясь рядом с кроватью.

— Нормально, — просто отвечаю я.

Что-то не так во всей этой ситуации. Я не могу понять, что, но что-то определенно… не так.

— Могу я осмотреть шов?

— Вы оперировали меня? — мне хотелось бы знать, было ли во время операции что-то необычное, но я не решаюсь задать вопрос. Что-то в этих двоих меня напрягает. В животе скручивается узел, а кожа покрывается мурашками.

— Да, я. Тебя привезли без сознания.

— Правда? — я смотрю на его халат и замечаю, что ни он, ни сестра не носят бейджей с именами. Может, я пересмотрела сериалов, но мне казалось, весь персонал больницы должен носить бейджи.

— Да, правда. Твой аппендикс лопнул, так что пришлось провести немного необычную операцию.

Необычную?

— В каком смысле необычную, доктор?..

— Смит. Доктор Смит. — Он вздыхает и рассказывает мне об операции. — Поскольку аппендикс лопнул, нам пришлось вскрыть брюшную полость и провести ревизию.

Я качаю головой и поджимаю губы.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. — Меня смущает его описание. Я не понимаю, что такое «ревизия», но звучит не очень.

— Итак, тебе придется пройти курс лечения антибиотиками, чтобы мы могли убедиться, что инфекции нет.

— Ладно. — Я моргаю и поднимаю руку, останавливая доктора. — А можете подождать, пока придет мой папа? Он все это лучше поймет.

— Я на обходе, так что загляну позже. Я просто хочу осмотреть рану. Можно?

Он достает из кармана пару хирургических перчаток и надевает их, и медсестра делает то же самое.

— Да, конечно.

Медсестра откидывает одеяло, и доктор Смит приподнимает край моей рубашки и снимает повязку.

— Отлично заживает. Повязку надо будет заменить, и тебе нужно будет держать рану сухой. А теперь скажи мне кое-что. — Он снимает перчатки и отступает. — Как ты себя чувствуешь?

— Болит, — отвечаю я машинально.

— И все?

Вопрос достаточно невинный, но по тону доктора я понимаю, что ответ его больше чем просто интересует.

— Что вы имеете в виду? — спрашиваю я, пытаясь подобрать слова, прежде чем расскажу ему о своих странных галлюцинациях.

— Ты не чувствуешь головокружения, не видишь черные точки? Может, слышишь что-нибудь?

— Слышу что-нибудь? — переспрашиваю я слишком резво. — Например, что?

Черт, я ничего не собираюсь ему говорить. Я заставляю себя молчать.

Он пожимает плечами, но холодный взгляд словно приклеен ко мне.

— Что угодно. Вообще.

Он как будто закидывает удочку. Я слышу свой внутренний голос, и он, как обычно прав.

— Неа, — качаю я головой.

Он подходит ближе и касается моей руки.

— Если мы что-то можем сделать для тебя…

Как только его кожа соприкасается с моей, мир вокруг исчезает.

Я в машине с доктором Смитом и медсестрой. Они не говорят, просто молчат. Так же быстро я возвращаюсь обратно в палату.

Я смотрю на доктора и замечаю широко распахнутые глаза. Он чуть заметно кивает медсестре.

— Ладно, — говорю я, стараясь, чтобы голос звучал нормально, словно ничего и не было.