Дар лесной отшельницы

– Нет. Никто не знал, можешь мне поверить. Так что завтра нас всех ожидает большой сюрприз!





* * *


За всю свою жизнь Анне до сих пор так и не представился случай присутствовать при чтении завещания. Среди ее знакомых не было никого, кто был бы настолько богат, чтобы потребовалось составлять подобный документ. Хотя, строго говоря, завещать можно и старую кофеварку. Что поделать, не приучены мы к этим формальностям, вот и брачные контракты, к примеру, не прижились в отечественном климате.

Утром Анну разбудила незнакомая горничная.

– А что с Машей? – спросила она молчаливую девушку, расставляющую на столике завтрак.

– Ее уволили вчера за разбитый сервиз.

«Надо же. Бедная девочка, – подумала Анна. – Потерять хорошее место из-за нескольких разбитых тарелок».

Анне действительно было жаль, что она больше не встретится с Машей. Девушка ей нравилась. Но скоро мысли о ней сменились размышлениями по поводу предстоящей церемонии.

Содержание завещания, казалось Ане, может пролить свет на многое. Те, кто наследует основную часть немалого капитала, автоматически становятся заинтересованными в смерти Барскова. Все-таки деньги – это главный мотив, из-за которого совершаются преступления. Правда, Сандра вчера заикнулась о том, что Барсков строго хранил тайну своей последней воли. Ну да кто ищет, тот всегда найдет. Тайна, известная двоим, – уже не тайна. Кроме самого Барскова, с содержанием завещания был знаком нотариус, а это уже двое.

Одним словом, в комнату, где должно было состояться знаменательное событие, Аня вошла не без душевного трепета. Она отметила, что все присутствующие, включая слуг, охвачены похожими чувствами. Настороженное ожидание читалось на всех лицах без исключения.

Последней вошла Сандра. Она оделась соответственно случаю, в черное платье, но, на взгляд Анны, немного перестаралась. Платье могло быть и поскромнее, в этом же она скорее напоминала какую-то неведомую черную птицу: шуршащая по полу тафта, расшитый сверкающим бисером лиф и подол, у плеч – воздушные волны шифона. Вдобавок еще черные перчатки до локтя и цветы в волосах, тоже, естественно, черные.

Сандра, не обращая внимания на любопытные и осуждающие взгляды, гордо проследовала к своему месту в первом ряду и уселась на стул, держа спину идеально прямо.

Наконец прибыл нотариус. Это оказался невероятно тощий и длинный старик в строгом черном костюме. Анна не слишком хорошо представляла себе, как должен выглядеть нотариус при чтении завещания, но этот больше всего напоминал гробовщика.

Таким же замогильным был и его голос, немного дребезжащий, как надтреснутая тарелка, и очень тихий.

Присутствующие затаили дыхание. Но завещание оказалось до обидного коротким и простым, хотя содержание и повергло всех в шок. Итак, состояние делилось пополам, одна часть доставалась Сандре, включая дом, а вот наследником другой части оказался… Фрэнк.

Когда нотариус произнес это имя, по комнате пронесся легкий вздох изумления. Анна совершенно ничего не понимала. И не только она одна. Все как один уставились на счастливчика, который из обыкновенного, пускай и доверенного, слуги в одночасье превратился в очень состоятельного человека.

Сам Фрэнк выглядел довольно спокойным, впрочем, его лицо, изуродованное шрамом, потеряло естественную подвижность, и понять, что он чувствует в данную минуту, было практически невозможно.

– Вот оно, торжество справедливости! – раздался громкий голос Германа. Теперь все головы повернулись в его сторону. Единственный сын не унаследовал ничего. И это тоже было удивительно. Как бы ни складывались его отношения с отцом, но все же он являлся продолжателем рода Барсковых. У него могли появиться дети, внуки, а подобным завещанием Барсков обрекал свой собственный род на жалкое существование.

Анна внимательно посмотрела на Германа. Нельзя сказать, чтобы он выглядел огорченным, но она заметила слегка подергивающееся веко, он здорово нервничал, но пытался держать удар. Впервые в душе Анны промелькнуло что-то, похожее на уважение к этому человеку.

Нотариус тем временем сложил документы в папочку и пошел к выходу. Проводить его отправился Фрэнк. Он еще не освоился со своим новым положением и по привычке выполнял свои обязанности.

Задвигались стулья, люди потянулись к выходу, многие были разочарованы. Барсков больше никого не упомянул в завещании. При жизни он платил всем более чем щедро, но в завещании выделить кого-то особо не пожелал.

Герман и Сандра подошли к Анне.

– Каково? – усмехнулся Барсков-младший.

– Я же говорила – будет сюрприз, – недовольно поджала губы Сандра. – Хотя даже я не могла предположить в муже подобной оригинальности. Оставить половину состояния слуге. Фи.

– Ты бы, конечно, предпочла, чтобы все досталось тебе, правда, кошечка? – язвительно сощурился Герман. – Похоже, ко мне, оставшемуся, в сущности, без гроша, ты сочувствия не испытываешь?

От неловкой ситуации Сандру избавил неожиданный звонок мобильника. Она извлекла его откуда-то из пышных складок платья и поспешно отошла, держа трубку возле уха.

– Одно радует меня в этой истории, – с усмешкой сказал Герман.

– Неужели тебя может еще что-то радовать, ведь отец лишил тебя всего.

– Ну что же, не все коту масленица. Зато сейчас я могу общаться с тобой, дорогая, совершенно безбоязненно. Ведь теперь тебе придется вычеркнуть меня из списка подозреваемых.

– Похоже на то, – кивнула Анна. – Вопрос может показаться глупым, но все же постарайся ответить: как ты на самом деле относился к отцу? Тебя совсем не трогает его смерть? Я, конечно, понимаю, наследство и все такое…

– Вообще-то, я не люблю, когда мне лезут в душу, – неожиданно посерьезнел Герман. В его глазах промелькнуло что-то очень похожее на боль, но он тут же придал им привычное, насмешливое выражение. – Давай поговорим об этом как-нибудь в другой раз, идет?

Анна не стала настаивать и спросила:

– Ты мог предположить, что отец оставит все Фрэнку?

– Ну, как тебе сказать… Вообще-то, нет. Но ведь оставляют же миллионы обществам любителей кошек, например. Так что Фрэнк ничуть не хуже. К тому же он и в самом деле служил отцу многие годы. Фрэнк немного замкнутый, но это-то и нравилось отцу. Конечно, он скорее всего выбрал его, чтобы побольнее уколоть меня, но тут уж ничего не изменишь.

– Это с какой стороны посмотреть, – возразила девушка. – Как-никак – ты прямой наследник и вполне можешь оспорить завещание.


– Возможно, я подумаю об этом, – тихо сказал Герман и неожиданно добавил, – хотя мне кажется, что лучше оставить все как есть. Такова была воля отца. Ему бы не понравилось, что кто-то, пусть даже и после его смерти, пытается изменить принятое им решение.

Анна посмотрела на Германа с интересом. Ей показалось, что в нем появилось нечто новое, чего она раньше не замечала, считая парня самовлюбленным, избалованным типом. А он, оказывается, способен уважать волю своего отца, хотя то, что тот лишил сына наследства, вряд ли можно назвать справедливым решением.

– А за что отец так рассердился на тебя? – спросила Анна.

– Ну, мы поссорились. Скорее всего, отец изменил завещание под горячую руку. Если бы он не умер так внезапно, то изменил бы его снова. Как бы то ни было, он был умным человеком и не захотел бы оставить своих потомков нищими. Сандра ведь, в сущности, чужой ему человек. У них даже детей не было. Да что теперь говорить. Посмотри-ка на Сандру.

Анна обернулась. Сандра только что закончила разговор и стояла, задумчиво глядя на уже отключенный мобильник. Ее гладкий лобик прорезали две аккуратные складочки, что могло означать только одно – она была чем-то всерьез озабочена. Настолько озабочена, что занималась непривычным для себя делом – пыталась принять какое-то решение. От чрезмерных усилий у нее над верхней губой выступили мелкие капельки пота. Сандра машинально слизнула их языком, продолжая смотреть прямо перед собой невидящим взором.

– Эй, Сандра, кто звонил? – безапелляционно спросил Герман.

– Маша… – автоматически ответила та и сразу же разозлилась: – Какое тебе дело?! Вечно лезешь с расспросами.

– Эй, ты чего? Какая муха цапнула тебя за задницу?

– Отвяжись. Мне некогда.

Сандра заспешила к выходу. Анна, почуяв неладное, бросилась вдогонку.

– Сандра, подожди, – окликнула ее она.

– В чем дело? – бросила через плечо вдова. – Извини, я тороплюсь.

– Всего минутку.

– Ну?

– Что тебе сказала Маша?

– Да ничего такого, – как можно равнодушнее заявила Сандра. Но Анна поняла, что она лжет.

– Послушай, не хочу лезть со своими советами, но лучше бы тебе быть поосторожнее. Я все больше убеждаюсь, что твой муж умер не своей смертью. А это может означать только одно – убийца где-то рядом. Он был вчера в этом доме, и еще неизвестно, успокоился ли он со смертью Александра Федоровича.

– Ты мне угрожаешь? – удивилась недалекая Сандра.

– Нет. Предупреждаю. Не делай глупостей.

Анна надеялась, что после ее слов Сандра расколется и скажет, куда это она понеслась с такой скоростью, но та оказалась крепким орешком. Она снова сослалась на занятость, и уже через десять минут Анна увидела в окно, как Сандра поспешно садится в машину.





Глава 22




Когда Анна говорила Сандре о том, что ее муж убит, она ничуть не сгущала краски. Сама она в этом не сомневалась вопреки всякой логике. И главным образом потому, что при огнестрельном ранении головы несколько капель крови на полу – это нонсенс. Конечно, Анна не была экспертом-криминалистом, но даже дилетанту понятно: крови должно быть намного больше.

Барскова убили в другом месте, а потом перетащили тело в кабинет и инсценировали самоубийство. Но кто тот человек, который вошел в кабинет? И куда он потом делся? Вопрос, неразрешимый на первый взгляд, на самом деле мог иметь вполне логическое объяснение. Да, свидетели утверждали, что в кабинет вошел именно хозяин дома.

Но, во-первых, в коридоре перед кабинетом всегда довольно темно, освещение там приглушенное, и хорошо загримированный человек, стремительно прошедший мимо гостей, вполне мог сойти за Барскова. К тому же никто особенно к нему и не присматривался. Насколько Анна помнила, его окликнул кто-то из гостей, но «Барсков» не отреагировал.

Во-вторых, человек, довольно похожий на хозяина дома, входящий в собственный кабинет, может быть принят за истинного хозяина чисто автоматически. Такова уж логика человеческого ума. Тем более что собравшиеся на праздник гости не ожидали ничего плохого. Третье, и последнее, в этом деле постоянно встречаются двойники. С той или иной степенью достоверности свидетели упоминают о невероятно похожих на жертв людях. Кроме того, во всех случаях преступник действовал в полумраке. Ни разу – при ярком солнечном свете. Оно и понятно – на свету подделка сразу бросилась бы в глаза.

Правда, похоже, что преступник действовал не один. Изобразить и худощавого Диму, и слоноподобного Хвороста одному человеку явно не под силу.

Анна вновь вернулась к последнему преступлению. Она внезапно вспомнила о выстреле, прозвучавшем в кабинете. Если ее рассуждения верны и Барсков убит в другом месте, то стреляли в воздух. Но тогда пуля застряла где-то в стене.

Окрыленная новой догадкой, Анна бросилась в кабинет. Ее интересовали две стены, слева и справа от входа. Напротив входа всю стену занимало окно, а стрелять в сторону коридора стал бы только полоумный.

Покосившись на портрет, все так же прислоненный к стене, Анна принялась осматривать правую стену. Портрет смущал ее, все время казалось, что Барсков с неодобрением следит за ней. Стараясь не обращать внимания на неприятное ощущение, Анна продолжала искать. Она обшарила каждый сантиметр, но стенка была ровнехонькая.

Но огорчаться Аня не спешила. Оставался еще один шанс. Она развернулась на сто восемьдесят градусов и, прищурившись, оглядела предстоящее поле битвы. Большую часть противоположной стены занимал камин, что значительно сокращало объем поисков. К несчастью, возле одного из свободных участков стены стояла картина. Ее следовало передвинуть. Но не тут-то было. Барсков был изображен в полный рост, в натуральную величину, да еще массивная бронзовая рама. Анна попробовала сдвинуть полотно и поняла, что это бессмысленная затея.

– Ну, погоди у меня, – прошептала она. – Все равно я от тебя избавлюсь!

О том, чтобы позвать на помощь кого-нибудь из мужчин, не могло быть и речи. Анна не доверяла ни одной живой душе в этом доме. Придется справляться самостоятельно.

Тяжело вздохнув, она огляделась. Однажды ей пришлось переставлять в квартире мебель. Мужчин в этот момент не подвернулось, но близкая подруга Вера, вызвавшаяся помочь, предложила блестящий выход: засунуть под неподъемную вещь кусок мягкой ткани и везти ее по полу в нужном направлении. Мебель они тогда переставили в два счета, и сейчас Анна решила воспользоваться старым трюком. Вот только с тряпкой были проблемы.

Не долго думая, она стащила накидку с кресла, подсунула ее под край картины и, сосредоточенно сопя, поволокла произведение искусства в сторону. Резная рама больно колола пальцы, во время очередного рывка что-то острое вонзилось ей в руку. Аня вскрикнула от неожиданности, скользкая рама выскользнула из рук, и картина с грохотом рухнула на камин.