Дамир

— Видимо, хреново я охранял, раз она сейчас лежит в больнице без сознания. Держите, — подал Валерии салфетку, видя, что она совсем сдалась и расплакалась.

— Господи, только дай ей сил выкарабкаться, — прошептала она, вытирая глаза.

— Она не имеет права сдаться. Нам еще дочь воспитывать.

— Я могу внучку увидеть?

— Пойдемте, — поднявшись из кресла произнес я, и, дождавшись, когда Валерия Евгеньевна соберется с мыслями, провел ее в спальню.

— Какая же она лапочка, — прошептала женщина, с непривычной ей нежностью улыбнувшись малышке.

Такую мать Лии я еще не видел, но очень наделся, что до нее дойдет смысл мною сказанного и она обязательно пересмотрит свое отношение к дочери. Мне бы этого очень хотелось.

— Я стал называть ее Лапочка, слишком она хорошенькая и маленькая.

— Согласна. А какое у нее настоящее имя?

— Ангелика. Это итальянское имя, по всей видимости, Лия назвала ее именно так, потому что могла забеременеть в Италии.

— Как же много я пропустила в жизни своего ребенка, — отчаянно прошептала она, и я увидел, как по ее щеке снова покатились слезы.

— Вы можете потерять и дочку, и внучку, даже не успев их приобрести. От вас требуется, а вернее, хочется искреннего к ним отношения. В противном случае, вы их больше не увидите.

— Ты словно лев защищаешь свою семью.

— Я хочу для своих девочек счастья. Если вы будете причинять боль

— Дамир, — перебила она меня, рукой схватившись за мой локоть, — я хочу быть рядом с ними.

— Надеюсь, — коротко ответил я и почувствовал, как в кармане завибрировал телефон, — извините.

Выйдя из спальни, нажал на прием звонка, надеясь услышать то, чего я так ждал.

— Дамир Тимурович, Лия Александровна пришла в себя. Сейчас у нее врач, но думаю, что все хорошо.

— Спасибо, Миша, скоро буду, — ответил я, и сбросил вызов, чувствуя, как в груди появилась толика радости за мою малышку.

Устало потер глаза, понимая, что сил все меньше и меньше, потому что поспать сегодня не удалось совсем. Но оставить там Лию одну я не мог, а потому, решительно вошел в спальню и увидел, как Валерия осторожно держит Лапочку и что-то тихо шепчет ей на ушко. Решив не мешать им, я снова вышел, спустился вниз и попросил Варвару Михайловну приготовить смесь для Лики. Женщина тут же принялась за работу, и уже через пару минут я возвращался обратно с готовым завтраком для дочки.

— Можно мне? тихонько спросила Валерия, продолжая качать крошку.

— Да, — кивнул и дождавшись, когда она усядется, протянул ей бутылочку, — потом поедем в больницу. Лия пришла в себя.

— А Ангелика? я улыбнулся, когда малюсенькие губки обхватили соску и с жадностью стали сосать, наверняка наслаждаясь едой.

— Она, безусловно, с нами. Так сложилось, что Лия еще не видела дочку.

— Господи, да что же это происходит?

— Тихо-тихо, ну пугайте малышку.

Пока Валерия кормила внучку, я нашел в комоде одежду и памперс для Лики, и положил рядом с ней. Женщина понятливо кивнула, соглашаясь сама переодеть внучку, и я молча вышел, собираясь найти Кирилла. Впереди нас ждала непростая встреча, и мне стоило еще о многом подумать, чтобы хоть как-то облегчить боль дорогих людей.

— Я та-к хо-чу к те-бе, про-шу не ос-та-вля-й ме-ня о-дну. О-на там жде-т, и сле-зы ль-ет

Все, что я могла из себя сейчас выдавить это жалкие потуги заговорить, но на самом деле мне безумно хотелось кричать. Кричать во всю глотку, не боясь сорвать голос. Как бы ни болело все мое тело, душа просто изнывала от того, что из нее вырвали часть меня. Вырвали того, ради кого я жила в последнее время. Моя кровиночка, моя душа, моя доченька, ее отняли у меня, словно наказав меня так сильно за то, что причинила боль любимому мужчине. Артем лишил меня возможности хотя бы одним глазком посмотреть на моего ангела, хотя бы пальчиком коснуться ее маленькой ручки. Он всего лишил меня в этой жизни. Даже самой жизни.

Вся прошедшая неделя была для меня пыткой, даже большей, чем, когда я переживала насилие. Нет ничего ужаснее, когда у матери отбирают ребенка. Нет ничего больнее. Душа моя вывернута наизнанку, да так, что казалось уже ничто не сможет ее залечить. Лучше бы эта падла меня добила. Умереть и не дышать было куда проще.

Найдя в себе силы, я снова открыла глаза, и замерла, ощущая себя побитой овцой, коей в принципе и являлась. В нескольких метрах от меня стоял Дамир, внимательно смотря мне в лицо, и я поняла, почему вдруг почувствовала по всему телу жар. Сердце гулко забилось в груди, внутренности сковало будто тисками, а из глаз покатились слезы. И только быстрый писк приборов, и ОН, с маленьким комочком на руках. Не бросил. Он не бросил ее.

Дамир подошел ко мне и, встав на колени, положил около моей руки крошечного человечка. И сердце почувствовало это наша дочь.

— Спа-си-бо, — удушающим голосом прошептала я, и едва найдя в себе силы, подняла руку и коснулась крохотной ручки, сквозь слезы смотря, как спит моя красивая доченька.

Я несколько минут смотрела в ее умиротворенное личико, даже не пытаясь побороть свои слезы.

— Поспи, мы будем рядом, — услышала я, и через несколько секунд мой организм дал слабину, и я снова уснула, ощущая себя капельку лучше, зная, что с доченькой все хорошо. Она в надежных руках папы.





Глава 21





В следующий раз проснуться оказалось тоже не легко, все тело ныло от боли, веки были тяжелые и хотелось, чтобы мне поскорее вкололи обезболивающее. Но я осознавала, что тогда снова усну, и не смогу подольше насладиться близостью своей дочери. Господи, может нет только не это, этого не могло быть. Это же не сон. Я едва ли нашла в себе силы, чтобы открыть глаза, и сфокусировав взгляд, увидела сидящую маму около моей кровати. Мама Она здесь, со мной, не бросила. Мамочка

— Ма-ма, — прохрипела я, и она сразу же наклонилась ко мне, смотря на меня заплаканными глазами.

— Лия, доченька моя, — прошептала мама, и по ее щекам тут же покатились слезы.

Мне захотелось ее обнять, почувствовать тепло и запах, по которому я так сильно скучала, и в котором нуждалась, но увы, сил во мне вовсе не оказалось.

— Ма-ма, — снова повторила я, ощущая теплую руку на лице, — на-кло-ни-с-сь.

И мама поняла меня, наклонилась и осторожно прижалась, чтобы не причинить мне боли. Из глаз покатились слезы, но скорее от счастья, что я наконец-то вижу и чувствую мамочку. Очень давно она меня не обнимала, всегда держалась в стороне, но сейчас в ее взгляде я увидела какие-то изменения.

— Пить, — попросила я, когда она немного отодвинулась, а уже через несколько секунд на губах ощутила кусочек льда, и немного приоткрыла рот.

Какое облегчение. Почему же так хотелось пить? Это что, побочный эффект от обезболивающих? Но наслаждаться прохладой долго мама не позволила и уже отняла лед, звякнув им по тарелке.

— Нельзя много, попозже еще дам.

— Ма-ма, где доч-ка?

— Сейчас позову Дамира, он с ней в отдельной палате. Сейчас, милая.

Мама поцеловала меня и вышла из палаты, а я через боль попыталась сжать пальцы на руках, но на правой почувствовала преграду. Скорее всего, пальцы сломаны, потому что чувствовала повязку, которая мешала мне пошевелить мизинцем и безымянным. Я вздохнула, не понимая, за что мне все это? За что? Я так хочу прикоснуться к доченьке, так хочу быть с ней рядом постоянно, заботиться и оберегать от всех напастей. А в итоге, не могу даже пальцами пошевелить.

Да уж, о чем я думаю? Саму бы кто защитил от неприятностей, ведь совсем забыла, как это жить в покое и счастье. Но на себя мне давно стало плевать, главное в моей жизни это Ангелика, она заняла особое место в моем сердце.

— Тук-тук, звала нас, мамочка? из-за двери показался Дамир, держа в руках розовый сверток.

Душу словно отпустило, и наступило невероятное облегчение, казалось вместе с ней и тело расслабилось, несмотря на ноющую боль. Мужчина прошел в палату, внимательно посмотрел мне в глаза, и подойдя ближе, положил доченьку около моей руки. Боже мой, теплый комочек. Эмоции снова взяли верх надо мной и из глаз покатились слезы. Наверное, я никогда не смогу научиться нормально реагировать на своего крошечного ребенка, который своим присутствием дарил душевное тепло.

— Спа-сибо, что не бро-сил ее, — прошептала я, переводя взгляд на маленькую доченьку.

— Я бы не посмел. Мы обязательно с тобой поговорим обо всем, но позже, как только тебе станет лучше.

— Ты знае-шь, что она тво-я

— Знаю, малышка, знаю. Ангелика моя дочь. А знаешь, как я ее называю? я молча смотрела на Дамира, понимая как сильно мне его не хватало, а он, различив мое молчание, как ожидание, добавил: — Лапочка. Она такая крошечная, ее совершенно не хочется спускать с рук, вечно бы держал, лишь бы чувствовать.

— И я, я хо-чу чув-чув-ство-вать.

— И ты скоро сможешь, обещаю.

В его глазах царила нежность, и мне казалось, я еще не видела Дамира именно таким. Да, я помню, он всегда был заботлив и ласков, но сейчас в нем читалось что-то удивительное, необычное, то, чего раньше я не замечала. Что это?

— Скажи, как ты себя чувствуешь? поинтересовался он, заботливо поправив одеяло у меня на груди.

— Ка-жется, что по мне тан-к прое-хал.

Мужчина тут же склонил голову, грустным взглядом смотря на Ангелику, которая продолжала тихо посапывать около моей руки.

— Теперь все будет иначе, — ответил он, и неожиданно вскинул взгляд, отчего мне тут же захотелось спрятаться.

Дамир, как и полгода назад, был красив и силен, от его глубокого взгляда хотелось убежать, потому что, казалось, он видит меня насквозь. Но скорее, так и было: он всегда все чувствовал, даже если я хорошо могла скрыть своё плохое настроение, всегда все понимал. Так и сейчас, он смотрел на меня внимательно, стараясь заглянуть в душу. Я понимала, что он все знает, чувствует насколько мне плохо, и от нервов его желваки были напряжены, а губы сжаты в тонкую линию. Какой же он родной, даже несмотря на то время, что мы были вдали друг от друга, он все тот же мой родной и любимый мужчина.

По щеке скатилась слезинка, и я вздрогнула, когда его сильные и немного шершавые пальцы вытерли ее и погладили кожу. Оказалось, так больно от того, что любимый долго ко мне не прикасался, и сейчас было мало, хотелось, чтобы он просто держал меня в своих объятиях.

— Когда тебе станет легче, мы обо всем поговорим, — пообещал он, и наклонился к моему лицу так близко, что мои пальцы на левой руке согнулись от неожиданности, и принесли с собой боль.

Мне показалось, что еще секунда и он меня поцелует, а это вызывало страх. Только не сейчас и не здесь, тем более, потому что я не знала, чем это может закончиться, а вдруг он поступит так же, как поступал Артем? Господи!

— Я! резко воскликнула, сама от себя такого не ожидая, и испугалась, что могла разбудить дочь. Прос-ти.

— Не переживай, малышка, все хорошо. Ты чего?

— П-помо-ги мне, коснуть-ся ее, прошу.

Он поднялся из кресла, придержал Ангелику и помог мне поднять руку, чтобы приобнять маленький комочек. Я, наконец-то, смогла прикоснуться к теплому сверточку и поняла, что снова заплакала. Не могла я иначе реагировать, не могла нарадоваться, что доченька в безопасности, в надежных руках. Все-таки Бог услышал меня, я так молила его, чтобы мой ангелочек был под защитой, так и получилось, — Лика в самых надежных руках.

— Не плачь, слышишь, не плачь. Теперь никто не отнимет у тебя ребенка. Никто! Лапочка всегда будет с тобой, понимаешь? С нами, потому что я не хочу вас отпускать.

Я сглотнула, и медленно наклонила голову, чтобы снова и снова насладиться дочкой, которую хотелось всегда обнимать и целовать.