Цусимские хроники: Мы пришли. Новые земли. Чужие берега
Часть 77 из 91 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Погода пока это вполне допускала. Однако при усилении ветра или начале дождя станет невозможно использовать шар, в этом случае придется ограничиться общей демонстрацией, держась поотрядно на расстоянии уверенного чтения сигналов через репетичные суда, с последующим отходом. Спустя примерно сорок минут совещание закончилось. Офицеры разъехались по своим кораблям, и движение возобновилось.
Шар снова начали поднимать, чтобы иметь максимальный обзор вокруг. Скоро с полукилометровой высоты уже достаточно хорошо просматривалась цепочка вулканических островов, уходящих на север к входу в Токийский залив. Впереди, на самом горизонте, чуть правее них, даже едва угадывались возвышавшиеся над белесой дымкой, державшейся у поверхности моря, невысокие горы полуострова Босо.
Их было видно только благодаря контрастному освещению едва показавшегося над горизонтом солнца. Расстояние оценивалось примерно в пятьдесят миль. Взятые пеленги на ближайшие острова, хорошо видимые с воздуха, позволили окончательно определиться с координатами. Первоначальный план атаки быстро откорректировали и приступили к развертыванию сил.
Хотя к берегу старались не приближаться, судя по всему, шар был обнаружен. Из радиорубки сообщили о начавшей работу японской станции беспроволочного телеграфа. Вскоре к ней присоединились еще несколько передатчиков. Им не мешали, надеясь на взаимность. Было важно сохранить возможность управления своими отрядами, которым предстояло вскоре разделиться.
Активно обмениваясь флажными семафорами и другими сигналами, уже без опаски закончили боевое развертывание. Радио не пользовались, но «Урал», имевший лучших радиотелеграфистов на всем флоте, воспользовавшись вновь предоставленной свободой маневра, пытался определить пеленги на некоторые самые мощные японские станции[74]. Трофейные суда, охраняемые эсминцами, продолжали медленно смещаться к восток-северо-востоку, уходя на чистую воду подальше от островов, в то время как боевое ядро группы двинулось на север к Токийскому заливу.
Уже в начале седьмого утра «Жемчуг», «Николай I» и «Наварин» находились в тридцати пяти милях юго-западнее мыса Нодзимасаки, южной оконечности полуострова Босо, и направлялись в пролив Урага. С них хорошо видели возвышенности острова Осима левее своего курса, а также Тосиму всего в десяти милях на левом траверзе. Двугорбый Ниидзима и торчавший из дымки еще дальше на юго-западных румбах какой-то корявый Кодзусима уже уходили за корму.
«Урал» держался примерно в четырех милях к юго-востоку от них, а еще на четыре мили юго-восточнее начинался широкий уступ, развернутый с запада на восток на десять миль, в котором шли средним ходом трофейные пароходы. Истребители держались пока рядом с «Миранодо», назначенным старшим над всеми транспортами. Но как только дымка начала редеть и с шара сообщили, что к востоку от броненосцев горизонт чист, они были призваны сигналом к эскадренным броненосцам, а обоз начал снижать ход, чтобы остаться неопознанным с берега.
Небогатов на броненосцах и крейсере наоборот добавил оборотов на винтах. С воздуха было видно, что несколько судов направляются к устью Токийского залива, продвигаясь вдоль островов, примерно в двенадцати – пятнадцати милях впереди и левее русских кораблей. Идя за ними, ударные корабли разогнались до двенадцати узлов. Шедший замыкающим «Николай I» с трудом мог держать такую скорость и вскоре начал отставать, что вынудило весь отряд снизить ход.
В половине восьмого часа утра наблюдателям в корзине аэростата открылся мыс Нодзимазаки и множество дымов рядом, уходивших к востоку. Из-за большой дальности и легкой дымки, все еще держащейся у побережья, определить, кому принадлежат эти дымы, было невозможно. Небогатов взял немного влево, чтобы обогнуть полуостров Босо и подозрительное скопление судов, выслав вперед «Жемчуг» с миноносцами для разведки.
В это время был отмечен резкий всплеск активности японских передатчиков, и почти сразу радиосвязь перестала действовать из-за большого количества помех, создаваемых запеленгованными еще после рассвета станциями, находившимися западнее и севернее эскадры. Затем появились такие же сигналы и с юго-запада. Складывалось впечатление, что ударные силы окружают, отрезая от океана.
Но с шара никого вокруг не видели. Возможно, флот противника скрывался за островами, имевшимися на западных румбах, возле которых все еще держалась мгла. На аэростат передали ратьером приказ: «Сообщать обо всем подозрительном немедленно и вызвать пароход для связи от конвоя. А „Уралу” приблизиться к броненосцам».
Вскоре от разведочной завесы прибыл «Громкий» с сообщением, что дымы под берегом принадлежат множеству паровых и парусных судов, явно покидающих залив и удирающих на восток. Боевых кораблей среди них не видно. Получив это известие, Небогатов отправил «Громкого» к «Уралу», чтобы через шар передать приказ для конвоя и миноносцев организовать перехват хотя бы той части транспортов, что уходила к востоку, а сам продолжил движение к проливу Урага.
Флагманский механик подполковник Орехов, руководивший ремонтными работами в машинном отделении «Николая I», доложил на мостик, что броненосец может кратковременно дать около двенадцати узлов, но потом скорость придется снова снижать, и десять узлов будет пределом.
Погода опять начала портиться. Ветер быстро крепчал, видимость ухудшалась. Тучи сгущались, превращаясь в дождевые. Сколько еще удастся использовать аэростат, никто сказать не мог. Между тем русские отряды все больше отдалялись друг от друга.
Спустя полтора часа «Жемчуг» с сорока кабельтовых открыл нечастый беспокоящий огонь из бакового и ютового орудий по мысу Кен, повернув на восток. А истребители атаковали два парохода, замыкавших группу спасавшихся судов. Обнаружив настигающую их погоню, оба они выбросились на отмель под мысом Нодзимасаки, а экипажи перебрались в шлюпки, проворно двинувшиеся к берегу. Приблизившиеся истребители обстреляли из пушек брошенные суда, судя по флагам, оказавшиеся французским и немецким пароходами. Дав всего несколько выстрелов, огонь прекратили, поскольку сильно накренившиеся транспорты явно плотно сидели на камнях и были неспособны продолжить плавание в ближайшее время.
К тому же из пролива Урага показались несколько сторожевых судов, открывших точный огонь. Отвечать на него миноносцы не могли, поскольку из-за качки поразить даже такую крупную и неподвижную цель, как сидящий на камнях большой пароход, оказалось невозможно. Убедившись в этом, миноносцы быстро отбежали обратно к броненосцам. Все это происходило на виду у японских сигнальных постов, но берег молчал.
Спустя четверть часа «Жемчуг» прекратил огонь по все так же не отвечавшему берегу, так как его сменили оба броненосца. В то время как явно обнаглевший русский крейсер второго ранга, продолжая движение прежним курсом, уже почти достиг западного берега полуострова Босо и, так и не обстрелянный никем, повернул на мыс Канон, занявшись судами, стоявшими у таможни «личной ванны японского императора».
Батареи на северном берегу бухты Курихама были вынуждены отвечать ему, поскольку с тридцати пяти кабельтовых он накрыл уже открывшиеся для его сигнальщиков и артиллерийских наблюдателей, пароходы, стоявшие на якорях под мысом Сенда и еще не успевшие развести пары. Судя по всему, они надеялись на защиту со стороны японской береговой обороны, так как экипажи все еще были на борту.
Едва угодив под ответный огонь крупнокалиберных батарей, «Жемчуг» добавил хода и отвернул на юго-запад, начав резко маневрировать, не прекращая стрелять. А броненосцы, уже подошедшие на три с половиной мили, перешли на прицельный огонь.
Получая поправки с шара, быстро пристрелялись по таможенной стоянке и батареям. Снаряды плотно ложились среди транспортов и в расположении укреплений, но попаданий или взрывов отмечено не было. С судов к берегу потянулись шлюпки.
Тем временем державшиеся в стороне трофейные пароходы продолжали накатываться с юга, все еще держась вне видимости с берега и островов. Как только до них добрался связной транспорт, повернули к востоку. Их дымы, смещавшиеся в сторону уходящих из залива судов, были отчетливо видны с русских кораблей, действовавших у пролива Урага, и с береговых укреплений противника наверняка тоже.
«Урал» с поднятым шаром держался в двух милях за броненосцами, но усиливающийся ветер вскоре вынудил начать экстренный спуск аэростата, что сразу сказалось на качестве стрельбы. В довершение ко всему с юго-востока быстро приближались дождевые тучи. Струи лившейся из них воды вскоре полностью скрыли из вида все в южной части горизонта. Спустя какое-то время дождь добрался и до пролива Урага. Ухудшение видимости вынудило прекратить бомбардировку. Оставалось только попытаться перехватить уходившие на восток суда. Но из-за плотных дождевых шквалов отказались и от этого, опасаясь аварий. С трудом передали на эсминцы приказ: «Отходить на юго-восток для поиска транспортов и аэростатоносца». Радиосвязь по-прежнему не действовала.
Быстро встретившись с «Уралом» в заранее условленной точке, продолжали блуждать среди дождевых шквалов весь остаток дня, ведя поиск остальных, постепенно продвигаясь на северо-восток. Семь своих пароходов, шедших в плотном строю так же северо-восточным курсом, как и было предписано боевым приказом, нашли вскоре после полудня, а восьмого искали до вечера. Только перед самым закатом, когда «Жемчуг» наконец-то нашел и привел к эскадре потерявшийся «Бетак», удалось собрать всех вместе. Дождь несколько ослаб, но волнение наоборот усилилось. Тяжелая океанская зыбь шла с юга.
Продолжая движение прежним курсом, с большим трудом подали буксиры с истребителей на пароходы. Волнами кренило до двенадцати градусов даже броненосцы, а миноносцы вообще временами пропадали из вида между горами воды. Это вынудило Небогатова после заката, находясь по счислению в пятнадцати милях восточнее устья реки Тоне, повернуть на север, чтобы уменьшить бортовую качку, вконец измотавшую команды истребителей. Но после поворота легче им не стало. Резкими размахами килевой качкой начало рвать буксиры, которые приходилось часто менять. Так продолжалось до тех пор, пока их не заменили якорными цепями, вытравленными на всю длину, что позволяло хоть в какой-то мере гасить рывки.
За ночь дозорным «Жемчугом» были встречены две большие японские шхуны, шедшие из Мурорана с грузом угля. Их быстро потопили, с большим трудом сняв экипажи. При этом минимум три шлюпки с японцами ушли по неспокойному морю к берегу, вместо того чтобы перебраться на борт крейсера.
К рассвету погода начала улучшаться. Но остававшийся порывистым, ветер не позволял использовать аэростат. Далекие грозовые разряды забивали радио. Для разведки вперед был выслан «Жемчуг». А чтобы обеспечить надежную связь с эскадрой, в пяти милях за ним и в зоне видимости сигналов ратьера с броненосцев держался проштрафившийся накануне «Бетак».
Заметно ослабшая зыбь уже позволяла держаться север-северо-восточного курса, что обеспечивало соблюдение скрытности при движении эскадры экономическим ходом вдали от японских берегов. Встречные небольшие японские парусные суда топили без досмотра, а те, что проходили в стороне, не преследовали, экономя уголь.
К полудню ход пришлось сначала сбавить до пяти узлов, а скоро и вовсе лечь в дрейф на полчаса. Затем, почти до самого заката, шли всего на четырех узлах. Да и то с двумя остановками, так как из-за неполадок в холодильниках главных машин «Николай I» был вынужден подать буксир на «Урал». Но трос быстро лопнул, и его пришлось менять. Через час с четвертью лопнул и второй буксир. Тогда, так же как и на истребителях, на «Урал» завели якорную цепь, за которую аэростатоносец тянул флагмана отряда в течение пяти часов, пока повреждение не было исправлено и броненосец не смог идти своим ходом. За это время цепью помяло палубу юта, просадило фундамент кормового 120-миллиметрового орудия, намертво его заклинив, и срезало почти весь фальшборт на корме «Урала», свисавший теперь рваными клочьями.
* * *
Главная Квартира и МГШ в столице Японской империи в течение всего дня седьмого июля получали сообщения обо всем, что происходило в районе Осаки и Вакаямы, так как осакский телеграф действовал, хотя связь с Кобе и крепостью Юра пропала еще утром. По этой причине полные сведения о том, что натворили там русские десанты, поступили только к следующему утру, когда туда добрались передовые отряды и смогли отправить свои доклады. К этому времени к Ураге начали прибывать первые пароходы, развернутые с маршрутов, пролегавших мимо Осакского залива и вдоль тихоокеанского побережья.
На рассвете восьмого июля была получена информация, что русские покинули залив и уходят на юг. Их флот был хорошо виден с восточного побережья острова Сикоку. Вскоре эта информация подтвердилась капитаном английского корабля «Урла», встретившегося с крейсером «Жемчуг», но отпущенного им, так как на борту имелись только транзитные грузы невоенного назначения.
Однако считалось вероятным выдвижение русских крейсеров вдоль побережья, вплоть до Токио. В этой ситуации командующий морским округом Йокосука адмирал Иноуэ Йосика получил приказ срочно выслать в море все имевшиеся в его распоряжении дозорные корабли, как от самого Токийского залива, так и от лагуны Хамано, для предупреждения судов об опасности, исходившей от русского флота.
Всем рекомендовалось срочно укрыться в безопасных бухтах. Наличных сил флота на тихоокеанском побережье для охраны судоходства было явно не достаточно, а действующая эскадра из Мозампо не имела никаких шансов успеть хоть что-то изменить. Только для ее перехода в атакованный район после нарушения судоходства в проливе Симоносеки требовалось более полутора суток.
Одновременно к Хамано из Йокосуки были отправлены суда береговой обороны «Мусаси» и «Хией» с запасом мин, для усиления обороны лагуны, основанной на трех дежуривших там старых трофейных канонерских лодках и двух вспомогательных крейсерах. От Нагои выдвигались войска с артиллерией, готовившиеся к обороне вдоль всего побережья, где железная дорога была доступна с моря.
Оборону самого Токийского залива подняли по тревоге. Все расквартированные поблизости войска начали подтягивать к береговым батареям, разворачивая лагеря в непосредственной близости от них, а гарнизоны дежурных фортов покинули казармы и посменно находились на позициях, водя стволами своих пушек по горизонту.
Начиная с полудня восьмого июля, очень быстро рос поток спешащих скрыться за укреплениями Ураги иностранных и японских судов. Таможенный отстойник в бухте Курихама оказался переполнен, и пароходы вставали на якорь просто под берегом у входа в бухту вдоль северного склона мыса Сенда, в надежде переждать опасность. На судоходных путях в Тихом океане началась настоящая паника.
Чтобы избежать подобного в своих портах, японцы старались скрыть результаты набега на Осакский залив как можно дольше. Но как только до Йокагамы добрались по железной дороге экипажи потопленных и захваченных в проливе Симоносеки пароходов, это стало совершенно бесполезным. Если японцев еще удавалось изолировать, размещая в казармах гарнизона для опроса и составления общей картины произошедшего, то с подданными других стран все было гораздо сложнее.
Многочисленные иностранцы, прибывшие поездами из Симоносеки и Модзи, где они лишились своих судов, стремились скорее покинуть японские воды. Понимая, что выходы из Внутреннего Японского моря сейчас перекрыты, они добирались сразу до Токио и других ближайших к японской столице портов, минуя Хиросиму и Куре.
Толпы возбужденных иностранцев осаждали портовые конторы в поисках возможности покинуть страну. Они охотно давали интервью, которые пытались печатать в некоторых местных газетах, но тиражи с этими статьями изымались полностью еще в типографиях, а сами типографии опечатывались, что все же несколько сдерживало информационную волну, не давая всколыхнуть удаленные от Токио районы. Да и в самой столице все плохие новости еще какое-то время оставались на уровне слухов.
Дело осложнялось тем, что японская береговая оборона, по распоряжению департамента военно-морской разведки МГШ, не выпускала в море никакие суда, даже те, что уже разгрузились и приняли обратный груз или шли транзитом. Невероятный успех русских в проливе Канмон пытались объяснить хорошей работой разведки, доставившей необходимую информацию одним из пароходов, покинувших порты Симоносеки или Модзи незадолго до атаки. Шли усиленные проверки, до окончания которых все передвижения запрещались.
Запрет на выход в море мотивировался все еще близким присутствием русского флота и заботой о безопасности. Одновременно были повторно опубликованы статьи о прошлогоднем нападении русских крейсеров на японские пароходы в Цусимском проливе, с осуждением их варварского поведения по отношению к пассажирам и командам потопленных судов. Это заставило некоторых добровольно задержаться в портах, но еще больше усилило общее волнение.
Наслушавшись и начитавшись страшных историй, капитаны только что пришедших в Йокосуку иностранных судов теперь круглые сутки донимали японские власти требованиями немедленно принять у них груз, пусть даже с потерей части прибыли. А если он изначально направлялся во внутреннее море или куда-то еще, то предоставления японских пароходов для перегрузки. Никто не хотел больше рисковать в условиях безраздельного господства русских в японских водах, когда даже в сильно защищенных гаванях оказывалось не безопасно.
Унять начинавшуюся панику немного удалось седьмого июля, когда японский МГШ предоставил к печати сведения, поступавшие с береговых сигнальных постов восточного берега Кюсю об отходе Рожественского на юг после атаки пролива Канмон. В информационных бюллетенях подробно расписывалось, как русские с трудом смогли утащить на буксире от Модзи два своих подбитых броненосца и несколько миноносцев и крейсеров, серьезно пострадавших от огня береговых батарей.
Этому нашлись свидетели из числа матросов и капитанов нескольких нейтральных пароходов, уничтоженных в этом порту. Их самих, конечно, никто не видел, но японцы напечатали их красочные и подробные рассказы с подписями. Так как многие шкиперы лично знали друг друга, в том числе и тех, чьи имена упоминались в газетах, это подействовало.
Но когда рано утром 9 июля прибыли первые «лишенцы» из Осакского залива, последние статьи сразу стали считать фальшивкой. Едва схлынула первая волна паники, накатила вторая, а к толпам первых «беженцев» присоединились те, чье плавучее имущество было потеряно в Кобе, Осаке и Вакаяме, где так же побывал русский флот.
Никто уже не верил японцам. Еще бы! Ведь против жалких бумажек стояли живые свидетели, рассказывавшие, что все якобы подбитые броненосцы, крейсера и миноносцы активно участвовали в разрушении фортов пролива Китан и вблизи Вакаямы, совершенно не получая повреждений от ответного огня с берега. Более того, они спокойно стреляли по японским батареям стоя на якорях, а под конец осмотрели бухты, взяв трофеями все, что им понравилось, и пленив не успевших скрыться на берегу.
Панические настроения росли до самого утра 10 июля, пока не появились слухи о приближении русских уже к самому Токио. А когда на горизонте показался воздушный шар, висевший над океаном, начался неуправляемый массовый исход иностранцев из портов и бухт Токийского залива. Всего за два с половиной часа залив покинуло более трех с половиной десятков нейтральных судов, большая часть из которых так и не успела разгрузиться. Приближающийся аэростат, висящий над горизонтом, уже надежно ассоциировался в головах нейтралов, да и японцев тоже, с последующей сокрушительной атакой русских, противостоять которой еще не удавалось никому.
Сведения о появлении русского флота к югу от Токийского залива поступили в штаб морского округа Йокосука с рассветом 10 июля, когда был обнаружен воздушный шар и множество дымов северо-западнее острова Миякесима, лежащего в семидесяти милях южнее входа в Токийский залив. Из самого залива к тому времени еще ни дымов, ни шара видно не было.
Эта информация держалась в строжайшем секрете, но не долго, поскольку шар и дымы шли на север и вскоре были обнаружены с одного из входивших в залив пароходов. Сам этот пароход, являвшийся американским транспортом с грузом хлопка и нефти, никуда далее идти уже не мог, из-за нехватки угля. Да в принципе и не собирался, считая себя уже в полной безопасности. Но привезенные им на японскую таможню новости произвели эффект разорвавшейся бомбы среди взбудораженных последними событиями судовладельцев и капитанов трампов.
Выдвинутые японцами навстречу противнику корабли береговой обороны «Каймон» и «Цукуба» из Ураги и «Тенрю» с только что вернувшимся «Мусаси» из Йокосуки только еще больше усилили панику. Никто не верил, что эти древние корветы с композитными или даже вообще деревянными корпусами и чисто символическим вооружением способны хоть как-то отсрочить падение фортов пролива Урага.
Все, кто был под парами, двинулись в океан. Сначала из Йокосукии, потом из Иокагамы и других стоянок в заливе. Следом за иностранцами потянулись и японские суда, надеясь успеть ускользнуть вдоль берега по отмелям или укрыться за островами.
Никакие сигналы, ни с берега, ни с брандвахтенных пароходов, призывавшие вернуться, не действовали. Самый крупный транспортный узел Японской империи стремительно пустел. В конце концов, выдвинутые для обороны ветераны японского флота просто проводили всех спасавшихся, героически маневрируя между ними и атакующими русскими броненосцами.
Но они не смогли предотвратить бомбардировки таможенной стоянки у бухты Курихама, а также атаки русских миноносцев на отставшие от общей толпы пароходы «Прованс» и «Эльбинг», вынужденные выброситься на мель под мысом Нодзимасаки.
К счастью, до полного разгрома ни на берегу, ни у выхода из залива дело так и не дошло. Но это было отнюдь не заслугой японского флота или береговых батарей. Когда уже казалось, что спасения нет, вмешалась погода. Укрывшись за стеной дождя, караван быстро рассредоточился и растворился в безбрежном океане.
* * *
К вечеру корабли Небогатова находились на параллели Сендай в двадцати пяти милях от берега. Где-то слева, за мглистым горизонтом возвышались горы северного Хонсю. Море, сколько доставал взгляд, было пустым. Однако расслабляться никто не спешил. Отряд наверняка искали всеми возможными способами.
«Жемчугу» приказали увеличить ход и до наступления полной темноты произвести разведку на тридцать миль вперед, на пути движения эскадры. Ветер стих настолько, что стало возможно без риска использовать аэростат. Его как раз закончили латать после экстремальных подъемов у Токийского залива.
Быстро укомплектовав наблюдательный расчет, «колбасу» подняли на триста метров, сразу обнаружив дым примерно в семнадцати милях северо-западнее отряда. Немедленно наведенный на него «Жемчуг» успел только рассмотреть показавшиеся над горизонтом мачты да верхушки двух труб парохода, довольно резво развернувшегося на север и давшего ход не меньше восемнадцати узлов.
Имевший не все котлы под парами из-за неисправности донной помпы во второй кочегарке русский крейсер быстро отстал и вернулся к эскадре. При этом его минеры пытались своей искрой забить японский передатчик, работу которого засекли сразу же после обнаружения подозрительного парохода.
К этому времени с шара обнаружили еще одно паровое судно, но уже справа по курсу. А к обнаруженному ранее передатчику добавился еще один, судя по характерному сигналу, явно японский. Пеленг на него взять пока не удавалось, но, судя по мощности сигнала, он был где-то поблизости.
В течение следующего получаса засекли работу еще не менее трех или даже пяти станций, чьи сигналы пробивались сквозь фон атмосферных помех далее к северу или северо-западу. Все они передавали кодированные телеграммы, разобрать которые не было возможности, хотя удалось определить два часто повторявшихся в начале депеш сигнала, похожих на позывные. Телеграфированию не мешали, рассыпав строй и пытаясь точнее определить направления на японские станции, чтобы понять, как их обойти, воспользовавшись приближавшейся ночью.
По всему выходило, что мы наткнулись на дозорную линию, состоящую из быстроходных вспомогательных крейсеров, а далее, на подходах к проливу Цугару отряд могут ждать и боевые корабли. Позволить русскому флоту второй раз за только начавшийся месяц успешно форсировать свои проливы японцы явно не собирались.
До входа в Цугару было еще более двухсот миль. В сложившихся обстоятельствах вероятность добраться до крепости Хакотдате, значившейся в списках целей с самого начала войны сводилась к бесконечно малой величине. Даже приближаться к западному устью пролива в таких условиях в планы Небогатова не входило.
Постоянные проблемы с главными механизмами своего флагмана вынуждали его искать максимально безопасные маршруты, ведущие домой. Да и без этого устаревшие броненосцы с израсходованным более чем на две трети боезапасом никак не годились для эскадренного сражения с новейшими броненосными крейсерами, скорее всего, поджидавшими отряд там.
До заката оставалось меньше двух часов. Луну, судя по погоде, ночью должны были надежно закрыть тучи, плотным куполом затянувшие все небо, так что шансы оторваться в темноте от противника, явно активизировавшегося с нашим появлением, были достаточно велики. А далее предстоял «рывок» на северо-восток. Как это удастся осуществить на двух «хромых» броненосцах с разношерстным караваном пароходов, никто не мог сказать заранее.
Судя по интенсивности непрекращавшихся радиопереговоров и резвости встреченных разведчиков, в районе Цугару японцами собраны едва ли не лучшие силы их флота. Следовательно, основную свою задачу по имитации прорыва всей эскадрой на север Небогатов выполнил. Теперь оставалась самая малость: пройти во Владивосток и непременно избежать серьезного боя. Капризная погода у Курильских островов могла в этом помочь.
К общему списку неприятностей добавилась еще одна. Только что поднятый шар начал быстро терять высоту, вероятно, травя водород через поврежденную ветром обшивку. Чтобы избежать аварийного снижения, его срочно опустили на палубу и откачали весь оставшийся газ. Осмотр выявил два новых серьезных разрыва оболочки, полученных, скорее всего, еще у Токио и усугубившихся при следующем подъеме. Ремонт мог быть произведен прямо в ангаре «Урала», и через сутки его снова можно будет поднять в воздух. Аэроразведка оставалась последним козырем второго боевого отряда Тихоокеанского флота, правда, весьма сомнительным, учитывая преобладающую в здешних местах погоду в это время года.
Японцы, судя по всему, с обнаружением эскадры начали стягивать к ней все имевшиеся в этом районе дозорные суда. Уже через полтора часа после первого контакта в закатных лучах солнца был обнаружен силуэт большого парохода, шедшего наперерез с носовых углов левого борта. Отправленный к нему «Жемчуг» вынудил судно отвернуть и скрыться на западе, после чего был отмечен новый всплеск активности японских передатчиков.
Почти сразу было обнаружено еще одно неизвестное судно, шедшее с востока к проливу Цугару. Но, видимо, с него нашу эскадру обнаружили много раньше, так как при первом же движении броненосца «Наварин» на пересечку курса этого парохода он отвернул вправо и скрылся в быстро темневшей восточной части горизонта. А спустя всего двенадцать минут минеры «Урала» и «Николая I» перехватили и успели забить своей искрой телеграммы, передававшиеся японской станцией. Этот передатчик продолжал работать еще в течение двух с половиной часов, но поскольку между ним и проливом Цугару все это время находились корабли Небогатова, активно ему мешавшие, вряд ли депеши достигли адресата.