Цусимские хроники: Мы пришли. Новые земли. Чужие берега
Часть 76 из 91 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Однако внимание почти всех, кто был на мостике и палубах, оказалось обращено вовсе не на крохотные клочки скалистой суши. Много севернее небо буквально закрыло стеной дымов. Они поднимались над наплывавшей с запада мглой, ограничивавшей видимость пятью-семью милями, группами и поодиночке, на разном удалении. А за ближайшими из них просматривался сплошной серый фон из десятков далеких дымов. Ими были занят сектор от северо-восточных до северо-западных румбов, так что вполне можно было сказать, что они закрывали полгоризонта.
О такой жирной цели любой рейдер мог только мечтать. Жаль только, что день уже перевалил за середину. Поскольку у такого крупного конвоя обязательно должно было быть охранение, перегрузку угля, уже изрядно утомившую большую часть команды, прекратили, готовясь к бою.
В половине третьего повернули на самую середину дымов. Вскоре с «Авроры» увидели чуть впереди правого траверза мачты судна, шедшего большим ходом встречным курсом. С него, похоже, также обнаружили наш крейсер и двинулись на сближение, что было совершенно не похоже на действия обычного транспорта. Судя по всему, «Авроре» «повезло» сразу выскочить на корабль эскорта.
Спустя пятнадцать минут уже разглядели крупный двухтрубный пароход. Хотя на нем тоже наверняка поняли, кто перед ними, бежать даже не пытались. Из радиорубки доложили, что забили вражескую телеграмму и передатчик находится совсем рядом. Это окончательно развеяло все сомнения.
Понимая, что наткнулся на вспомогательный крейсер, Егорьев приказал следить за ним и не давать отправлять депеши, но курса не менять. «Аврора» продолжала рваться к конвою, но теперь «под охраной». «Японец», успев несколько приблизиться, оказался в шести милях справа, начав отставать. Ему явно не хватало скорости, чтобы нагнать «Аврору», шедшую на шестнадцати узлах, поэтому решили, что в случае опасности от него всегда можно будет оторваться.
Впереди уже показались четыре судна, шедшие на запад. За ними, а также правее и левее, виднелись еще дымы, неравномерно разбросанные по горизонту. Новые цели вели себя «правильно», старательно пытаясь избежать встречи, едва разглядев, кто перед ними. Артиллерия готовилась к бою. Между тем справа показался еще один вспомогательный крейсер, также постепенно смещавшийся за корму.
В 15:22 «Аврора» открыла огонь правым бортом по пароходу, пытавшемуся развернуться и уйти на восток, а носовыми плутонгами по трем судам, уходившим на север. Чтобы сократить дистанцию до того, что был справа, как наиболее крупной цели, начали ворочать к востоку. Это приблизило крейсер к висевшим на хвосте японцам. Дистанция стала сокращаться, и они начали пристрелку.
Не обращая на это никакого внимания, Егорьев приказал еще довернуть вправо, быстро нагоняя транспорт и продолжая вгонять залп за залпом в уже накрытую цель, начавшую травить пар и сбавлять ход. Удалявшиеся на север пароходы оставили в покое из-за возросшей дистанции. Только когда наконец уже подбитый транспорт окончательно встал и загорелся, «Аврора», по-прежнему под огнем, развернулась и погналась за ускользавшими жертвами.
Пароходов вокруг оказалось много, но атаковать одновременно можно было только одного. Все остальные за это время разбегались в разные стороны. И это под непрекращающимся обстрелом, хотя и безрезультатным. Чтобы не подпускать вспомогательные крейсера слишком близко, Егорьев приказал принять влево на северо-запад, увеличивая дистанцию до преследователей. Нагнав очередной небольшой пароход, дали четыре бортовых залпа с короткой дистанции, наверняка прикончивших его. Из трюма выбросило столб огня, быстро охватившего всю носовую часть. Судно остановилось, и экипаж начал поспешно спускать шлюпки. Видя это, а также быстрое усиление пожара, обстрел прекратили.
Слева обнаружили крупный транспорт, уходивший на юг. До него было около пяти миль, но рядом виднелись еще два судна поменьше. Начав преследование, через полчаса уже вели пристрелку по нему и удалявшемуся на восток другому пароходу. Его вскоре удалось удачно накрыть, причем в кормовом трюме что-то взорвалось, и снова начался сильный пожар. Дав еще четыре залпа, «погорельца» оставили в покое, целиком сосредоточившись на том судне, что догоняли.
Вспомогательные крейсера снова появились в зоне видимости и открыли огонь, но это не помешало настигнуть большой транспорт в четыре тысячи тонн и, пройдя всего в полумиле у него за кормой, вогнать в его корпус несколько полных бортовых залпов. На этот раз ничего не горело и не взрывалось. Дрогнув, пустив пар и чуть накренившись в самом начале, пароход словно застыл в таком положении, глотая снаряд за снарядом без видимого эффекта. Результатов обстрела дожидаться не стали, снова устремившись в погоню.
Повернули на запад, а потом на северо-запад, где дымы казались ближе. Спустя сорок минут всем левым бортом обстреляли два небольших парохода, к которым удалось приблизиться на дистанцию менее двадцати кабельтовых, а через четверть часа еще один транспорт, справа по носу. Эти тоже не взрывались, несмотря на постоянные накрытия и попадания. Лишь один из них начал слегка дымить в корме. Но сразу после этого пришлось отходить на восток, не дождавшись гибели или хотя бы разрастания пожара на настигнутых жертвах. Пришлось поспешить, так как угодили под очень точный огонь с трех военных кораблей, один из которых опознали как старый броненосец «Фусо».
Пара вспомогательных крейсеров, гонявшихся за «Авророй» уже несколько часов, тут же бросилась наперерез, быстро сблизившись на дистанцию эффективного огня. Но, попав под бортовые залпы полноценного крейсера первого ранга, они быстро отвернули к югу, выйдя из боя.
Прорвавшись через них, Егорьев снова довернул к северу, где опять показались дымы, и вскоре обстрелял еще одно судно, а затем наткнулся на очередной вспомогательный крейсер, спускавшийся с севера, и опять отвернул на юго-восток, в поисках транспортов. Но дымы теперь были видны только на западе, где был «Фусо», поэтому его попытались обойти с юга.
Русский крейсер постоянно сопровождали уже три японских вспомогательных крейсера, державшиеся восточнее и севернее и постоянно обстреливавшие «Аврору» с больших дистанций. Попаданий не было, хотя некоторые залпы ложились довольно близко. Им отвечали, но не часто, скорее чтобы показать, что приближаться не стоит.
Уже перед закатом увидели дымы слева по носу. Но, скорее всего, они принадлежали не транспортам, а боевым кораблям, так как решительно пошли на сближение. Вскоре появились дымы и на севере. Имея рядом три вражеских вспомогательных крейсера и дымы еще нескольких приближающихся, скорее всего, военных судов, Егорьев приказал увеличить скорость и уходить на юго-восток.
С наступлением темноты контакт с противником был потерян, и крейсер развернулся на запад, рассчитывая ночью проскочить мимо эскорта и забраться в самую середину этого гигантского конвоя или хотя бы перехватить его утром у Квельпарта.
Всю ночь вели поиск на предполагаемом пути следования каравана, но никого не нашли. К рассвету вышли к южному берегу Квельпарта. Освещенная с востока первыми лучами солнца гора Халласан, возвышавшаяся в середине острова, торчала из предрассветного тумана. Но пароходов не нашли. Полдня поиска западнее и северо-западнее, вплоть до границы корейских шхер и острова Росс, не принесли никаких результатов. В опустевшем море попадались только корейские рыбаки.
Угля оставалось не много. Сказывались гонки на больших ходах последние двое суток. Боезапас был израсходован более чем на пятьдесят процентов, хотя серьезного боя и удалось избежать. В этих условиях Егорьев принял решение возвращаться на Цусиму. Достичь Озаки планировалось к рассвету, чтобы форсировать линии дозоров в темноте. Однако, едва начав движение к Цусиме, уже у восточной оконечности Квельпарта столкнулись с быстроходным пароходом, тут же отвернувшим к корейскому берегу и начавшим радиотелеграфирование. Солнце еще не село, и крейсер был хорошо заметен на фоне вечерней зари, в то время как пароход оказался в уже затемненной восточной части горизонта и смог хорошо рассмотреть «Аврору» до того, как был обнаружен сам. Работу его радиостанции также обнаружили не сразу, так что о нашем появлении японцы теперь знали.
Продолжавшееся более получаса преследование не дало результата. Хотя и удалось сблизиться на дальность уверенного огня, но после первых трех пристрелочных залпов цель потеряли в быстро сгущавшихся сумерках. Стрельбу сразу прекратили, чтобы не выдать своего места другим возможным наблюдателям.
Повернув снова на восток, наткнулись на еще один пароход, шедший встречным курсом на большой скорости. Он немедленно выпустил пачку сигнальных и осветительных ракет и отвернул к югу, быстро скрывшись из вида. Стрелять не стали, чтобы не поднимать шума и не показывать направления своего отхода вспышками дульного пламени. Очень быстро выяснилось, что это было верным решением.
Буквально через четверть часа с носовых углов правого борта выскочили два миноносца, шедших почти встречным курсом. Их выдавали большие буруны под форштевнями. Поскольку «Аврора» также имела высокую скорость хода, наш бурун тоже бросался в глаза. Явно обнаружив крейсер, японцы сразу довернули на него, но не успели и оттянулись за корму.
Однако миноносцы начали преследование, собираясь атаковать с кормовых углов, заходя с обоих бортов. Вспененная их корпусами вода, так же как и искры из труб, были прекрасно видны в темноте. Кроме того, периодически они пускали ракеты.
Исходя из того, что японцы уверенно маневрировали, начав брать крейсер в клещи, его они тоже видели. Нужно было рвать контакт, пока еще кто-нибудь не заглянул «на огонек». Поскольку смысла «отмалчиваться» уже не было, Егорьев приказал дать самый полный ход и открыть огонь.
Отстреливаясь кормовыми плутонгами, «Аврора» неслась на восток. На верхний марс фок-мачты отправили наблюдателя. Он сразу сообщил о еще нескольких факелах миноносцев на северо-востоке, смещающихся в нашу сторону. В этот момент прямо по курсу, не очень далеко, мелькнул луч прожектора, а чуть правее взлетела сигнальная ракета. Словно в ответ на это, слева по борту взлетели еще три ракеты, причем явно с разных судов, расположенных в одну линию.
Стало ясно, что путь на север, к Корее, и на северо-восток, к Цусиме, перекрыт. Оставалось попытаться проскочить к Цусима-зунду с юга или юго-востока, но для этого сначала нужно было оторваться от висевших на хвосте миноносцев.
Огонь прекратили, чтобы не привлечь остальных, крутившихся уже совсем рядом, японцев, приняв немного вправо. Преследователи были все еще видны за кормой. Несмотря на довольно свежую погоду, они держали высокую скорость. Но на зыби, бившей в правую скулу, все же отставали.
После того, как пушки «Авроры» замолчали, начали стрелять японцы, очевидно, давая таким образом сигнал другим своим кораблям и выводя их на цель. Судя по тому, что их снаряды падали в стороне и с большим разбросом, «Аврору» они уже не видели. Сами миноносцы, что держались за кормой, угадывались уже только по проблескам орудийных выстрелов. Зато с левого борта сигнальщики углядели несколько низких теней, промелькнувших совсем рядом на встречном курсе и сразу растаявших во мраке.
В 23:20 Егорьев приказал ворочать еще правее, не сбавляя хода. Теперь все снаряды японских малокалиберных пушек уходили левее, из чего сделали вывод, что наш маневр остался незамеченным. Скоро всплески были уже не видны. Даже вспышки выстрелов почти совсем пропали из вида, быстро смещаясь на левый борт по корме. Чуть позже в той стороне взлетела в небо сигнальная ракета. Возможно, ее выпустили с одного из потерявших «Аврору» миноносцев.
Когда все уже считали, что удалось оторваться, сигнальщик с левого крыла мостика закричал о торпеде, идущей прямо в борт. Немедленно положили лево руля и в этот момент обнаружили еще одну торпеду, чертившую свою белую дорожку уже вдоль правого борта встречным курсом, всего в нескольких десятках метров. Руль поставили прямо, остановив начатый левый разворот, но инерцией корму продолжало выносить ей навстречу.
К этому времени первая торпеда уже проскочила позади крейсера и закувыркалась в кильватерной струе, мелькнув на несколько секунд бронзовой боевой частью над поверхностью. Почти сразу прогремел мощный взрыв. Вероятно, от бултыханий и переворотов сработал взрыватель боевого отделения.
Корабль заметно встряхнуло. В воду с палубы сбросило несколько пустых угольных мешков и парусиновых чехлов с пушек, сушившихся на рострах и в суматохе не убранных вниз с началом боя. Но повреждений не было. Вибраций на валах винтов или течей в кормовых отсеках не наблюдалось. Зато ударом вздыбленной воды предательское скольжение прекратило, и встречная мина прошла стороной.
Кто выпустил эти две торпеды, так и не разглядели и продолжили полным ходом удаляться на юго-восток. Чтобы избежать все еще возможных внезапных атак, Егорьев вел крейсер зигзагом, резко меняя курс каждые две-три минуты, держа примерное направление на юг. Однако вскоре, при очередной перекладке руля, его заклинило в положении семь градусов вправо. Восстановить работу привода сразу, используя резервные системы, не удалось.
Описав широкую циркуляцию на полном ходу и убедившись, что руль не действует, начали корректировать курс, меняя обороты на правой и левой машинах, чтобы держаться прямо. Поначалу получалось плохо. Рыская на курсе, сбавив ход, продолжали отползать на юг. Вокруг постоянно обнаруживали силуэты миноносцев, правда, минных атак больше не было. Вскоре за кормой вспыхнула короткая яростная перестрелка из малокалиберных орудий, а затем взвились одна за другой три сигнальные ракеты красного цвета. Стрельба тут же стихла.
Спустя полчаса с большим трудом руль удалось поставить прямо, но управляться теперь крейсер мог только машинами. В таком состоянии о прорыве на Цусиму не могло быть и речи. Оставаться здесь, среди снующих вражеских миноносцев, было слишком опасно, поэтому пошли к островам Бородино, где должны были ждать наши угольщики. Когда по счислению вышли за широту Готских островов, вывели из действия часть котлов, чтобы экономить уголь, и разобщили вал среднего винта. С рассветом оказались уже в стороне от основных судоходных путей. Погода была достаточно ясной. Видимость достигала десяти – двенадцати миль. Волнение не более трех баллов.
Поскольку дымов на горизонте не просматривалось, приступили к ремонту рулевого привода, возобновив перегрузку угля из запасных ям. Руководил работами старший судовой механик Гербих. Жестко закрепив румпель, полностью разобрали привод, заменив поврежденные детали. Это заняло более полутора суток, и уже к вечеру восьмого июля, когда на горизонте показались возвышенности северной оконечности Токиносимы, руль снова работал.
Ночью форсировали пролив между Токиносимой и Окиноэрабудзимой и повернули на восток-юго-восток. Уже к сумеркам достигли района маневрирования угольщиков. Поскольку они не имели станций беспроволочного телеграфа, связаться с ними по радио не могли. На малом ходу дождались рассвета и начали их поиск. Лишь после полудня обнаружили дымы, вскоре оказавшиеся нашими пароходами «Китай» и «Метеор».
Встретившись, отсалютовали флагами друг другу и легли в дрейф. С «Авроры» сообщили последние новости о симоносекском деле и атаке конвоя, а также о неудавшемся прорыве на Цусиму. После чего Егорьев пригласил к себе капитанов и старших специалистов с транспортов для праздничного обеда, а командам был объявлен банно-прачечный день, поскольку рядом с пароходом-водолеем ограничения в расходовании пресной воды снимались. После помывки всем выдали двойные винные порции к праздничному ужину в честь симоносекской победы.
За ужином обсудили сложившуюся ситуацию. От шкиперов Егорьев узнал, что четыре судна из числа первых трофеев крейсеров два дня назад расстались с транспортами-снабженцами и ушли к Курильским островам. Угольный «Олаф» и «Корея», принявшая на борт гаубицы и снаряды для них с «Малазиен», а также заполнившая машинным маслом, бензином и керосином все привезенные с собой пустые емкости из недр танкера-водолея «Метеор», держатся отдельной группой несколько западнее.
После боя «Олега» с японскими крейсерами, о чем стало известно еще на Окинаве из принятых станцией «Днепра» телеграмм, от обратного прорыва «гонца» на Цусиму пришлось отказаться, и теперь «Корея» с ценным грузом на борту, который ждут в Озаки, бродила по океану вместе с сайгонским конвоем.
Разделение транспортов предприняли из соображений безопасности, чтобы в случае обнаружения не попасть под раздачу сразу всем скопом. Если случайный пароход или парусник обнаружит два судна недалеко друг от друга, это будет вполне обычным явлением, хотя, учитывая обычно пустынный район моря, все же несколько странным. А вот если в этом, необитаемом, районе будут толпиться сразу четыре крупных парохода, это наверняка вызовет подозрения у кого угодно. Егорьев оценил и одобрил это решение, полностью согласившись с его необходимостью.
Также ему сообщили, что стоянка на Окинаве после ухода крейсеров обошлась без происшествий. «Днепр» спокойно догрузили до почти полных запасов и отправили в море. «Ливония» с почтой ушла в Сайгон еще пятого июля. Никаких судов рядом с Окинавой или островами Бородино ни с «Китая», ни с «Метеора» до появления «Авроры» не видели.
Хотя обстановка была спокойной, имелся серьезный повод для волнений. Угля на «Авроре» оставалось совсем мало. Поскольку немедленная бункеровка была невозможна из-за состояния моря, а того, что имелось в ямах на крейсере, могло хватить только на переход до островов Рюкю, да и то с натяжкой, следовало немедленно выдвигаться в направлении уже знакомой Окинавы. Там либо где-нибудь в ее окрестностях предполагалось пополнить запасы. В целях экономии на «Авроре» оставили в работе только пародинамо, для обеспечения беспроволочного телеграфа. «Метеор» взял крейсер на буксир, что позволяло передвигаться со скоростью до пяти узлов, если погода не испортится. Эта сцепка двинулась в сторону второй пары пароходов, к которой для связи отправили «Китай».
При этом на «Авроре» немедленно приступали к профилактическому послепоходовому ремонту котлов, паропроводов и холодильников с заменой или заглушкой вышедших из строя трубок. Переходы на больших ходах в течение почти трех суток не прошли для силовой установки даром. Так что не воспользоваться моментом было бы глупо. Однако на всякий случай одновременно разбирали только агрегаты одного машинного и одного котельного отделения, чтобы иметь возможность дать ход при появлении опасности.
Учитывая, что ожидалось появление всей нашей эскадры в течение одного, максимум двух, дней, объединение конвоя под защитой пушек крейсера позволит быстрее встретиться, используя радиостанцию «Авроры». Однако все из тех же соображений безопасности решили, что если в условленное время Рожественский не появится, придется отправить «Китай» и «Аврору» для разведки и бункеровки к островам Рюкю. А «Метеор», «Корея», имеющая ценный груз для гарнизона Цусимы, и трофейный «Олаф» еще смогут остаться в районе ожидания до истечения контрольного времени. Заранее обусловливалось, что при появлении главных сил уже после ухода разведки будет дана телеграмма для «Авроры».
«Китай» после полноценной бункеровки крейсера должен был также отправиться в Сайгон, так как его трюмы опустеют. Егорьев считал, что «Аврора», проведя профилактику механизмов и пополнив запасы, получит возможность спокойно осмотреть рейд Наха, куда уже могли заглянуть японцы с проверкой своей телеграфной линии. Вкусив добычи, он снова рвался в бой, хотя и понимал, что это большой риск для его не слишком резвого, хотя теперь и хорошо вооруженного крейсера. Но встреча с полноценными боевыми кораблями в столь удаленных водах казалась все же маловероятной, а бой даже с несколькими вспомогательными крейсерами, в виду явного огневого превосходства, был для бронепалубного крейсера не слишком опасен. Зато имелся шанс застать за работой какой-нибудь корабль-кабелеукладчик. Такой трофей Тихоокеанскому флоту точно пригодился бы.
После осмотра рейда Наха можно было начать крейсерство у Шанхая и Квельпарта, до получения дальнейших распоряжений. О предполагаемом районе поиска и ближайших планах Егорьев намеревался сообщить на Цусиму по радио, а в штаб флота во Владивостоке телеграммой, отправляемой с «Китаем». Получить дальнейшие инструкции вполне было возможно, используя станцию находящегося теперь в Озаки «Олега», обладавшую большим радиусом действия. Все эти соображения он изложил в рапорте, который отправлял в Сайгон вместе с другими бумагами.
Пока офицеры просчитывали все возможные варианты дальнейших действий, добрели до второй пары пароходов. Смеркалось. Горизонт был пуст. Встретиться в этом районе с кем-либо ночью казалось маловероятным. Егорьев распорядился не начинать никаких работ до утра, дав людям заслуженный отдых.
Ночь прошла спокойно. Пароходы и крейсер тихо качались на океанской зыби, неторопливо пробираясь на запад. Уже утром следующего дня, на всякий случай, не полной мощностью передатчика передали позывной «Авроры». Он был принят на флагманском «Орле» сразу после поднятия флага, о чем немедленно получили квитанцию и ответный позывной с просьбой обозначить свое место.
Видимость была не ограниченной, до самого горизонта. Передав телеграмму с указанием своих координат, с «Авроры» подняли сигнальный змей с вымпелом для облегчения поиска главным силам. Его, вероятно, вскоре и обнаружили с эскадры, так как уже через два часа с севера показались ее дымы.
Сразу после получения телеграммы начали поднимать пары в дежурной кормовой кочегарке, где ввели в действие четыре отремонтированных котла, так что через сорок минут «Аврора» имела под парами среднюю машину и могла самостоятельно держать место в строю. Ремонт остальных механизмов можно было спокойно продолжить под опекой флота. По докладу старшего механика Гербиха, силовая установка находилась в относительном порядке и для завершения работ много времени не потребуется. Это подтверждало ее репутацию как самой надежной из всех крейсеров серии[72], но нужно было еще не менее 20–22 часов.
Вскоре по сигналу с мостика «Китай» подошел к «Авроре». Держась впритирку к борту, он начал передавать грузовыми стрелами на палубу связки мешков с углем. Погода совершенно этому не способствовала. Многократно меняя курс, пароход и крейсер никак не могли найти оптимального взаимного положения. Всякий раз, когда «Аврору» поднимало на волне, «Китай», наоборот, проваливался в ложбину между ними, и наоборот. Так и скакали, как мячики, а если вдруг задевали друг друга, лязг и грохот стоял ужасный. Но выбора не было. Предстоял океанский переход, а без срочного пополнения запасов топлива это было невозможно. Предстать перед всем флотом несамоходной плавучей батареей, ведомой на буксире каким-то транспортом, не желал даже самый разгильдяистый матрос.
За четыре часа адской работы, сваливая мешки прямо на палубе там, куда они попадали из-за качки, смогли передать только 64 тонны. При этом свешенные вдоль бортов обоих участников «авантюры» основательные пеньковые кранцы размочалило почти сразу. Однако работу продолжали. В итоге свернули стволы двум трехдюймовкам, сломали шлюпбалку, оборвали несколько тросов рангоута, покалечили троих из экипажа крейсера, а на пароходе погнули одну из грузовых стрел, изрядно проредили рабочий такелаж, помяли борт, порвав обшивку на юте, «запороли» одну из лебедок, а не менее двух десятков мешков все же утопили[73].
Принятого угля, вместе с тем, что еще оставался в ямах, теперь должно было хватить для перехода и возможного боя. Но наведаться к Окинаве и на судоходные трассы, как планировалось, все же не довелось. Как оказалось, у начальства на это имелось свое мнение, впрочем, вполне обоснованное.
С приходом заметно поредевшей эскадры застопорили машины и легли в дрейф. Егорьева и командиров транспортов сразу после обмена приветствиями вызвали на флагман для доклада и участия в последующем совещании. При этом все, остававшиеся на крейсере и пароходах, довольно долго пребывали в неприятном тревожном ожидании плохих новостей, поскольку о результатах рейда на Осакский залив и об отделении отряда Небогатова их уведомить никто не удосужился. Никаких сигналов фонарем и флажных семафоров после вызова командиров к начальству больше не было.
Только когда вернулись шлюпки с офицерами, все разрешилось, и над лениво, хотя и довольно ощутимо, качавшими корабли водами Тихого океана прокатились раскаты громового «ура!!!», с облегчением вырвавшегося из сотен матросских глоток авроровского экипажа одновременно. Это «ура» сразу подхватили на пароходах, а потом и на остальных кораблях эскадры.
Ощущение восторга от добытой в тяжелом бою победы только теперь дошло до каждого на палубах и в жарких недрах миноносцев, крейсеров, броненосцев и угольщиков. В воздух летели бескозырки, шапки, кепки. Все работы невольно остановились. Офицеры даже не пытались их возобновить, сами пребывая в таких же чувствах. Рожественский приказал отменить все до завтрашнего утра, назначить дежурные суда повахтенно, а всем остальным праздновать.
Несмотря на явное переутомление, даже с началом всеобщего фуршета, сопровождавшегося постоянным курсированием шлюпок между кораблями, обеспечивавших обмен визитами групп офицеров и матросов, сторожевая служба неслась строго. Урок первой ночи в Такесики явно пошел впрок. К наступлению темноты все вернулись по домам, быстро угомонившись. Лишь кое-где еще продолжались небольшие застолья.
Механики «Авроры» по собственной инициативе вскоре после заката продолжили ремонт, успешно уложившись в самими себе поставленные сроки. После восстановления боеспособности «Аврора» оказалась в роли единственного эскадренного ближнего разведчика, что исключало самостоятельные рейды на вражеские коммуникации.
Глава 2
Оперативная группа Небогатова, преодолевая разыгравшийся к ночи восьмого числа шторм, достигший вскоре силы семи баллов, при порывистом встречном ветре, скрытно совершила переход в триста миль на восток-северо-восток. Достигнув к двум часам ночи десятого июля исходных позиций, приступили к развертыванию сил. Рулевой привод на флагмане к этому времени исправили.
Ведомые большую часть пути на буксирах (как только волнение улеглось), истребители мало-мальски устранили повреждения в машинах и откачали воду. Штормом их изрядно потрепало, смыв за борт мешки с углем, уложенные вдоль кожухов котельных отделений, и закоротив от постоянных заливаний почти всю электрику, но обошлось без серьезных аварий. Мореходность «невок» для океанских плаваний была явно недостаточной. Тем не менее уже с полуночи они развели пары и приступили к активному поиску на пути движения отряда.
Когда начало светать, оказалось, что за ночь броненосцы и транспорты сильно разошлись и уже не видели друг друга. Радио пользоваться было нельзя, времени на поиски тоже не было. Несмотря на довольно скверную погоду, «Урал» получил приказ попробовать поднять шар и держаться между броненосцами. Едва начав подъем, пришлось снова выбирать тросы.
Аэростат слишком сильно раскачивался, грозя сорваться с привязи. Вести наблюдение в таких условиях было невозможно. Тем не менее из болтавшейся несколько минут как вымпел на ветру всего в тридцати метрах над палубой корзины «колбасы» успели разглядеть неровную колонну своих транспортов всего в четырех милях справа по корме.
Едва получив эти сведения, «Урал» перевели за корму броненосцев, что позволило восстановить через него визуальную связь между отрядами. К этому времени очень кстати вернулись с разведки миноносцы. Имея все свои силы под рукой, Небогатов приказал ворочать по ветру, надеясь все же в ближайшее время использовать аэроразведку.
Утро было пасмурное. Над водой держалась дымка, ограничивавшая видимость тремя милями, а небо закрывали тяжелые тучи. Уточнить координаты никакой возможности не было, что сильно беспокоило флагманского штурмана подполковника Федотьева. По его рекомендации ход снизили до семи узлов, начав промер глубин, но дна не доставали.
Шторм стихал, уйдя к югу, а ветер, после поворота став попутным, донимал уже больше порывами, так что появилась возможность снова начать подготовку аэростата к работе. Огромный корпус лайнера-крейсера, державшегося теперь на свободной воде за главными силами, почти не качало на волнах, а заштопанные парусиновые стены ангара гасили напор воздушных масс и сильно уменьшали риск повреждений при старте. Полученное с флагмана «добро» на самостоятельный выбор курса и скорости хода еще больше упрощало задачу, так что на этот раз все получилось.
Уже к половине пятого шар был поднят на четыреста метров, откуда видимость поверх дымки была почти до горизонта, достигая сорока – сорока пяти миль. На высоте «колбасу» еще мотало, но вполне терпимо. Сразу выяснилось, что отряд находится совсем не там, где должен был быть по плану и штурманским прокладкам. Причем отклонение от расчетной точки оказалось неприятно большим.
Выходило, что с рассветом оказались не южнее, а северо-западнее Миякесимы, чей конусообразный профиль четко просматривался теперь справа чуть позади траверза. Причем берег острова был всего в четырех милях. При этом отряд уже благополучно разминулся с островом Кодзусима, возвышавшимся над мглой чуть впереди траверза слева по борту вдвое дальше. Причиной столь серьезной невязки стало, скорее всего, сильное океанское течение, в полосе которого шли более суток, не имея обсервации.
Чтобы не выдать своего присутствия противнику раньше времени, почти пропавшему из вида «Уралу» приказали убрать шар и вернуться к эскадре. Ход уменьшили до малого, снова повернув на восток и объявив общий сбор. Как только броненосцы, крейсера, миноносцы и все восемь пароходов оказались в зоне прямой видимости, вызвали на «Николая I» начальников отрядов транспортов и миноносцев и командиров «Жемчуга», «Урала» и «Наварина» для совещания.
Пока штурмана окончательно определялись с местом и проводили перерасчеты времени выдвижения на точки начала боевого развертывания, штаб и старшие офицеры эскадры согласовывали дальнейшие действия. Исходя из опыта плавания в этих водах Владивостокского отряда крейсеров и вояжа пароходов-крейсеров, было известно, что корабельных дозоров на таком удалении от Токийского залива нет. Однако на всякий случай эсминцы снова отправили в разведку по периметру.
На следующем этапе самым важным было не допустить вскрытия противником состава нашего соединения. Для этого считалось вполне достаточным ведение воздушной разведки с поддержанием постоянной связи с атакующим авангардом, в чьи задачи входило также отсечение всех подозрительных судов от района маневрирования пароходов.
О такой жирной цели любой рейдер мог только мечтать. Жаль только, что день уже перевалил за середину. Поскольку у такого крупного конвоя обязательно должно было быть охранение, перегрузку угля, уже изрядно утомившую большую часть команды, прекратили, готовясь к бою.
В половине третьего повернули на самую середину дымов. Вскоре с «Авроры» увидели чуть впереди правого траверза мачты судна, шедшего большим ходом встречным курсом. С него, похоже, также обнаружили наш крейсер и двинулись на сближение, что было совершенно не похоже на действия обычного транспорта. Судя по всему, «Авроре» «повезло» сразу выскочить на корабль эскорта.
Спустя пятнадцать минут уже разглядели крупный двухтрубный пароход. Хотя на нем тоже наверняка поняли, кто перед ними, бежать даже не пытались. Из радиорубки доложили, что забили вражескую телеграмму и передатчик находится совсем рядом. Это окончательно развеяло все сомнения.
Понимая, что наткнулся на вспомогательный крейсер, Егорьев приказал следить за ним и не давать отправлять депеши, но курса не менять. «Аврора» продолжала рваться к конвою, но теперь «под охраной». «Японец», успев несколько приблизиться, оказался в шести милях справа, начав отставать. Ему явно не хватало скорости, чтобы нагнать «Аврору», шедшую на шестнадцати узлах, поэтому решили, что в случае опасности от него всегда можно будет оторваться.
Впереди уже показались четыре судна, шедшие на запад. За ними, а также правее и левее, виднелись еще дымы, неравномерно разбросанные по горизонту. Новые цели вели себя «правильно», старательно пытаясь избежать встречи, едва разглядев, кто перед ними. Артиллерия готовилась к бою. Между тем справа показался еще один вспомогательный крейсер, также постепенно смещавшийся за корму.
В 15:22 «Аврора» открыла огонь правым бортом по пароходу, пытавшемуся развернуться и уйти на восток, а носовыми плутонгами по трем судам, уходившим на север. Чтобы сократить дистанцию до того, что был справа, как наиболее крупной цели, начали ворочать к востоку. Это приблизило крейсер к висевшим на хвосте японцам. Дистанция стала сокращаться, и они начали пристрелку.
Не обращая на это никакого внимания, Егорьев приказал еще довернуть вправо, быстро нагоняя транспорт и продолжая вгонять залп за залпом в уже накрытую цель, начавшую травить пар и сбавлять ход. Удалявшиеся на север пароходы оставили в покое из-за возросшей дистанции. Только когда наконец уже подбитый транспорт окончательно встал и загорелся, «Аврора», по-прежнему под огнем, развернулась и погналась за ускользавшими жертвами.
Пароходов вокруг оказалось много, но атаковать одновременно можно было только одного. Все остальные за это время разбегались в разные стороны. И это под непрекращающимся обстрелом, хотя и безрезультатным. Чтобы не подпускать вспомогательные крейсера слишком близко, Егорьев приказал принять влево на северо-запад, увеличивая дистанцию до преследователей. Нагнав очередной небольшой пароход, дали четыре бортовых залпа с короткой дистанции, наверняка прикончивших его. Из трюма выбросило столб огня, быстро охватившего всю носовую часть. Судно остановилось, и экипаж начал поспешно спускать шлюпки. Видя это, а также быстрое усиление пожара, обстрел прекратили.
Слева обнаружили крупный транспорт, уходивший на юг. До него было около пяти миль, но рядом виднелись еще два судна поменьше. Начав преследование, через полчаса уже вели пристрелку по нему и удалявшемуся на восток другому пароходу. Его вскоре удалось удачно накрыть, причем в кормовом трюме что-то взорвалось, и снова начался сильный пожар. Дав еще четыре залпа, «погорельца» оставили в покое, целиком сосредоточившись на том судне, что догоняли.
Вспомогательные крейсера снова появились в зоне видимости и открыли огонь, но это не помешало настигнуть большой транспорт в четыре тысячи тонн и, пройдя всего в полумиле у него за кормой, вогнать в его корпус несколько полных бортовых залпов. На этот раз ничего не горело и не взрывалось. Дрогнув, пустив пар и чуть накренившись в самом начале, пароход словно застыл в таком положении, глотая снаряд за снарядом без видимого эффекта. Результатов обстрела дожидаться не стали, снова устремившись в погоню.
Повернули на запад, а потом на северо-запад, где дымы казались ближе. Спустя сорок минут всем левым бортом обстреляли два небольших парохода, к которым удалось приблизиться на дистанцию менее двадцати кабельтовых, а через четверть часа еще один транспорт, справа по носу. Эти тоже не взрывались, несмотря на постоянные накрытия и попадания. Лишь один из них начал слегка дымить в корме. Но сразу после этого пришлось отходить на восток, не дождавшись гибели или хотя бы разрастания пожара на настигнутых жертвах. Пришлось поспешить, так как угодили под очень точный огонь с трех военных кораблей, один из которых опознали как старый броненосец «Фусо».
Пара вспомогательных крейсеров, гонявшихся за «Авророй» уже несколько часов, тут же бросилась наперерез, быстро сблизившись на дистанцию эффективного огня. Но, попав под бортовые залпы полноценного крейсера первого ранга, они быстро отвернули к югу, выйдя из боя.
Прорвавшись через них, Егорьев снова довернул к северу, где опять показались дымы, и вскоре обстрелял еще одно судно, а затем наткнулся на очередной вспомогательный крейсер, спускавшийся с севера, и опять отвернул на юго-восток, в поисках транспортов. Но дымы теперь были видны только на западе, где был «Фусо», поэтому его попытались обойти с юга.
Русский крейсер постоянно сопровождали уже три японских вспомогательных крейсера, державшиеся восточнее и севернее и постоянно обстреливавшие «Аврору» с больших дистанций. Попаданий не было, хотя некоторые залпы ложились довольно близко. Им отвечали, но не часто, скорее чтобы показать, что приближаться не стоит.
Уже перед закатом увидели дымы слева по носу. Но, скорее всего, они принадлежали не транспортам, а боевым кораблям, так как решительно пошли на сближение. Вскоре появились дымы и на севере. Имея рядом три вражеских вспомогательных крейсера и дымы еще нескольких приближающихся, скорее всего, военных судов, Егорьев приказал увеличить скорость и уходить на юго-восток.
С наступлением темноты контакт с противником был потерян, и крейсер развернулся на запад, рассчитывая ночью проскочить мимо эскорта и забраться в самую середину этого гигантского конвоя или хотя бы перехватить его утром у Квельпарта.
Всю ночь вели поиск на предполагаемом пути следования каравана, но никого не нашли. К рассвету вышли к южному берегу Квельпарта. Освещенная с востока первыми лучами солнца гора Халласан, возвышавшаяся в середине острова, торчала из предрассветного тумана. Но пароходов не нашли. Полдня поиска западнее и северо-западнее, вплоть до границы корейских шхер и острова Росс, не принесли никаких результатов. В опустевшем море попадались только корейские рыбаки.
Угля оставалось не много. Сказывались гонки на больших ходах последние двое суток. Боезапас был израсходован более чем на пятьдесят процентов, хотя серьезного боя и удалось избежать. В этих условиях Егорьев принял решение возвращаться на Цусиму. Достичь Озаки планировалось к рассвету, чтобы форсировать линии дозоров в темноте. Однако, едва начав движение к Цусиме, уже у восточной оконечности Квельпарта столкнулись с быстроходным пароходом, тут же отвернувшим к корейскому берегу и начавшим радиотелеграфирование. Солнце еще не село, и крейсер был хорошо заметен на фоне вечерней зари, в то время как пароход оказался в уже затемненной восточной части горизонта и смог хорошо рассмотреть «Аврору» до того, как был обнаружен сам. Работу его радиостанции также обнаружили не сразу, так что о нашем появлении японцы теперь знали.
Продолжавшееся более получаса преследование не дало результата. Хотя и удалось сблизиться на дальность уверенного огня, но после первых трех пристрелочных залпов цель потеряли в быстро сгущавшихся сумерках. Стрельбу сразу прекратили, чтобы не выдать своего места другим возможным наблюдателям.
Повернув снова на восток, наткнулись на еще один пароход, шедший встречным курсом на большой скорости. Он немедленно выпустил пачку сигнальных и осветительных ракет и отвернул к югу, быстро скрывшись из вида. Стрелять не стали, чтобы не поднимать шума и не показывать направления своего отхода вспышками дульного пламени. Очень быстро выяснилось, что это было верным решением.
Буквально через четверть часа с носовых углов правого борта выскочили два миноносца, шедших почти встречным курсом. Их выдавали большие буруны под форштевнями. Поскольку «Аврора» также имела высокую скорость хода, наш бурун тоже бросался в глаза. Явно обнаружив крейсер, японцы сразу довернули на него, но не успели и оттянулись за корму.
Однако миноносцы начали преследование, собираясь атаковать с кормовых углов, заходя с обоих бортов. Вспененная их корпусами вода, так же как и искры из труб, были прекрасно видны в темноте. Кроме того, периодически они пускали ракеты.
Исходя из того, что японцы уверенно маневрировали, начав брать крейсер в клещи, его они тоже видели. Нужно было рвать контакт, пока еще кто-нибудь не заглянул «на огонек». Поскольку смысла «отмалчиваться» уже не было, Егорьев приказал дать самый полный ход и открыть огонь.
Отстреливаясь кормовыми плутонгами, «Аврора» неслась на восток. На верхний марс фок-мачты отправили наблюдателя. Он сразу сообщил о еще нескольких факелах миноносцев на северо-востоке, смещающихся в нашу сторону. В этот момент прямо по курсу, не очень далеко, мелькнул луч прожектора, а чуть правее взлетела сигнальная ракета. Словно в ответ на это, слева по борту взлетели еще три ракеты, причем явно с разных судов, расположенных в одну линию.
Стало ясно, что путь на север, к Корее, и на северо-восток, к Цусиме, перекрыт. Оставалось попытаться проскочить к Цусима-зунду с юга или юго-востока, но для этого сначала нужно было оторваться от висевших на хвосте миноносцев.
Огонь прекратили, чтобы не привлечь остальных, крутившихся уже совсем рядом, японцев, приняв немного вправо. Преследователи были все еще видны за кормой. Несмотря на довольно свежую погоду, они держали высокую скорость. Но на зыби, бившей в правую скулу, все же отставали.
После того, как пушки «Авроры» замолчали, начали стрелять японцы, очевидно, давая таким образом сигнал другим своим кораблям и выводя их на цель. Судя по тому, что их снаряды падали в стороне и с большим разбросом, «Аврору» они уже не видели. Сами миноносцы, что держались за кормой, угадывались уже только по проблескам орудийных выстрелов. Зато с левого борта сигнальщики углядели несколько низких теней, промелькнувших совсем рядом на встречном курсе и сразу растаявших во мраке.
В 23:20 Егорьев приказал ворочать еще правее, не сбавляя хода. Теперь все снаряды японских малокалиберных пушек уходили левее, из чего сделали вывод, что наш маневр остался незамеченным. Скоро всплески были уже не видны. Даже вспышки выстрелов почти совсем пропали из вида, быстро смещаясь на левый борт по корме. Чуть позже в той стороне взлетела в небо сигнальная ракета. Возможно, ее выпустили с одного из потерявших «Аврору» миноносцев.
Когда все уже считали, что удалось оторваться, сигнальщик с левого крыла мостика закричал о торпеде, идущей прямо в борт. Немедленно положили лево руля и в этот момент обнаружили еще одну торпеду, чертившую свою белую дорожку уже вдоль правого борта встречным курсом, всего в нескольких десятках метров. Руль поставили прямо, остановив начатый левый разворот, но инерцией корму продолжало выносить ей навстречу.
К этому времени первая торпеда уже проскочила позади крейсера и закувыркалась в кильватерной струе, мелькнув на несколько секунд бронзовой боевой частью над поверхностью. Почти сразу прогремел мощный взрыв. Вероятно, от бултыханий и переворотов сработал взрыватель боевого отделения.
Корабль заметно встряхнуло. В воду с палубы сбросило несколько пустых угольных мешков и парусиновых чехлов с пушек, сушившихся на рострах и в суматохе не убранных вниз с началом боя. Но повреждений не было. Вибраций на валах винтов или течей в кормовых отсеках не наблюдалось. Зато ударом вздыбленной воды предательское скольжение прекратило, и встречная мина прошла стороной.
Кто выпустил эти две торпеды, так и не разглядели и продолжили полным ходом удаляться на юго-восток. Чтобы избежать все еще возможных внезапных атак, Егорьев вел крейсер зигзагом, резко меняя курс каждые две-три минуты, держа примерное направление на юг. Однако вскоре, при очередной перекладке руля, его заклинило в положении семь градусов вправо. Восстановить работу привода сразу, используя резервные системы, не удалось.
Описав широкую циркуляцию на полном ходу и убедившись, что руль не действует, начали корректировать курс, меняя обороты на правой и левой машинах, чтобы держаться прямо. Поначалу получалось плохо. Рыская на курсе, сбавив ход, продолжали отползать на юг. Вокруг постоянно обнаруживали силуэты миноносцев, правда, минных атак больше не было. Вскоре за кормой вспыхнула короткая яростная перестрелка из малокалиберных орудий, а затем взвились одна за другой три сигнальные ракеты красного цвета. Стрельба тут же стихла.
Спустя полчаса с большим трудом руль удалось поставить прямо, но управляться теперь крейсер мог только машинами. В таком состоянии о прорыве на Цусиму не могло быть и речи. Оставаться здесь, среди снующих вражеских миноносцев, было слишком опасно, поэтому пошли к островам Бородино, где должны были ждать наши угольщики. Когда по счислению вышли за широту Готских островов, вывели из действия часть котлов, чтобы экономить уголь, и разобщили вал среднего винта. С рассветом оказались уже в стороне от основных судоходных путей. Погода была достаточно ясной. Видимость достигала десяти – двенадцати миль. Волнение не более трех баллов.
Поскольку дымов на горизонте не просматривалось, приступили к ремонту рулевого привода, возобновив перегрузку угля из запасных ям. Руководил работами старший судовой механик Гербих. Жестко закрепив румпель, полностью разобрали привод, заменив поврежденные детали. Это заняло более полутора суток, и уже к вечеру восьмого июля, когда на горизонте показались возвышенности северной оконечности Токиносимы, руль снова работал.
Ночью форсировали пролив между Токиносимой и Окиноэрабудзимой и повернули на восток-юго-восток. Уже к сумеркам достигли района маневрирования угольщиков. Поскольку они не имели станций беспроволочного телеграфа, связаться с ними по радио не могли. На малом ходу дождались рассвета и начали их поиск. Лишь после полудня обнаружили дымы, вскоре оказавшиеся нашими пароходами «Китай» и «Метеор».
Встретившись, отсалютовали флагами друг другу и легли в дрейф. С «Авроры» сообщили последние новости о симоносекском деле и атаке конвоя, а также о неудавшемся прорыве на Цусиму. После чего Егорьев пригласил к себе капитанов и старших специалистов с транспортов для праздничного обеда, а командам был объявлен банно-прачечный день, поскольку рядом с пароходом-водолеем ограничения в расходовании пресной воды снимались. После помывки всем выдали двойные винные порции к праздничному ужину в честь симоносекской победы.
За ужином обсудили сложившуюся ситуацию. От шкиперов Егорьев узнал, что четыре судна из числа первых трофеев крейсеров два дня назад расстались с транспортами-снабженцами и ушли к Курильским островам. Угольный «Олаф» и «Корея», принявшая на борт гаубицы и снаряды для них с «Малазиен», а также заполнившая машинным маслом, бензином и керосином все привезенные с собой пустые емкости из недр танкера-водолея «Метеор», держатся отдельной группой несколько западнее.
После боя «Олега» с японскими крейсерами, о чем стало известно еще на Окинаве из принятых станцией «Днепра» телеграмм, от обратного прорыва «гонца» на Цусиму пришлось отказаться, и теперь «Корея» с ценным грузом на борту, который ждут в Озаки, бродила по океану вместе с сайгонским конвоем.
Разделение транспортов предприняли из соображений безопасности, чтобы в случае обнаружения не попасть под раздачу сразу всем скопом. Если случайный пароход или парусник обнаружит два судна недалеко друг от друга, это будет вполне обычным явлением, хотя, учитывая обычно пустынный район моря, все же несколько странным. А вот если в этом, необитаемом, районе будут толпиться сразу четыре крупных парохода, это наверняка вызовет подозрения у кого угодно. Егорьев оценил и одобрил это решение, полностью согласившись с его необходимостью.
Также ему сообщили, что стоянка на Окинаве после ухода крейсеров обошлась без происшествий. «Днепр» спокойно догрузили до почти полных запасов и отправили в море. «Ливония» с почтой ушла в Сайгон еще пятого июля. Никаких судов рядом с Окинавой или островами Бородино ни с «Китая», ни с «Метеора» до появления «Авроры» не видели.
Хотя обстановка была спокойной, имелся серьезный повод для волнений. Угля на «Авроре» оставалось совсем мало. Поскольку немедленная бункеровка была невозможна из-за состояния моря, а того, что имелось в ямах на крейсере, могло хватить только на переход до островов Рюкю, да и то с натяжкой, следовало немедленно выдвигаться в направлении уже знакомой Окинавы. Там либо где-нибудь в ее окрестностях предполагалось пополнить запасы. В целях экономии на «Авроре» оставили в работе только пародинамо, для обеспечения беспроволочного телеграфа. «Метеор» взял крейсер на буксир, что позволяло передвигаться со скоростью до пяти узлов, если погода не испортится. Эта сцепка двинулась в сторону второй пары пароходов, к которой для связи отправили «Китай».
При этом на «Авроре» немедленно приступали к профилактическому послепоходовому ремонту котлов, паропроводов и холодильников с заменой или заглушкой вышедших из строя трубок. Переходы на больших ходах в течение почти трех суток не прошли для силовой установки даром. Так что не воспользоваться моментом было бы глупо. Однако на всякий случай одновременно разбирали только агрегаты одного машинного и одного котельного отделения, чтобы иметь возможность дать ход при появлении опасности.
Учитывая, что ожидалось появление всей нашей эскадры в течение одного, максимум двух, дней, объединение конвоя под защитой пушек крейсера позволит быстрее встретиться, используя радиостанцию «Авроры». Однако все из тех же соображений безопасности решили, что если в условленное время Рожественский не появится, придется отправить «Китай» и «Аврору» для разведки и бункеровки к островам Рюкю. А «Метеор», «Корея», имеющая ценный груз для гарнизона Цусимы, и трофейный «Олаф» еще смогут остаться в районе ожидания до истечения контрольного времени. Заранее обусловливалось, что при появлении главных сил уже после ухода разведки будет дана телеграмма для «Авроры».
«Китай» после полноценной бункеровки крейсера должен был также отправиться в Сайгон, так как его трюмы опустеют. Егорьев считал, что «Аврора», проведя профилактику механизмов и пополнив запасы, получит возможность спокойно осмотреть рейд Наха, куда уже могли заглянуть японцы с проверкой своей телеграфной линии. Вкусив добычи, он снова рвался в бой, хотя и понимал, что это большой риск для его не слишком резвого, хотя теперь и хорошо вооруженного крейсера. Но встреча с полноценными боевыми кораблями в столь удаленных водах казалась все же маловероятной, а бой даже с несколькими вспомогательными крейсерами, в виду явного огневого превосходства, был для бронепалубного крейсера не слишком опасен. Зато имелся шанс застать за работой какой-нибудь корабль-кабелеукладчик. Такой трофей Тихоокеанскому флоту точно пригодился бы.
После осмотра рейда Наха можно было начать крейсерство у Шанхая и Квельпарта, до получения дальнейших распоряжений. О предполагаемом районе поиска и ближайших планах Егорьев намеревался сообщить на Цусиму по радио, а в штаб флота во Владивостоке телеграммой, отправляемой с «Китаем». Получить дальнейшие инструкции вполне было возможно, используя станцию находящегося теперь в Озаки «Олега», обладавшую большим радиусом действия. Все эти соображения он изложил в рапорте, который отправлял в Сайгон вместе с другими бумагами.
Пока офицеры просчитывали все возможные варианты дальнейших действий, добрели до второй пары пароходов. Смеркалось. Горизонт был пуст. Встретиться в этом районе с кем-либо ночью казалось маловероятным. Егорьев распорядился не начинать никаких работ до утра, дав людям заслуженный отдых.
Ночь прошла спокойно. Пароходы и крейсер тихо качались на океанской зыби, неторопливо пробираясь на запад. Уже утром следующего дня, на всякий случай, не полной мощностью передатчика передали позывной «Авроры». Он был принят на флагманском «Орле» сразу после поднятия флага, о чем немедленно получили квитанцию и ответный позывной с просьбой обозначить свое место.
Видимость была не ограниченной, до самого горизонта. Передав телеграмму с указанием своих координат, с «Авроры» подняли сигнальный змей с вымпелом для облегчения поиска главным силам. Его, вероятно, вскоре и обнаружили с эскадры, так как уже через два часа с севера показались ее дымы.
Сразу после получения телеграммы начали поднимать пары в дежурной кормовой кочегарке, где ввели в действие четыре отремонтированных котла, так что через сорок минут «Аврора» имела под парами среднюю машину и могла самостоятельно держать место в строю. Ремонт остальных механизмов можно было спокойно продолжить под опекой флота. По докладу старшего механика Гербиха, силовая установка находилась в относительном порядке и для завершения работ много времени не потребуется. Это подтверждало ее репутацию как самой надежной из всех крейсеров серии[72], но нужно было еще не менее 20–22 часов.
Вскоре по сигналу с мостика «Китай» подошел к «Авроре». Держась впритирку к борту, он начал передавать грузовыми стрелами на палубу связки мешков с углем. Погода совершенно этому не способствовала. Многократно меняя курс, пароход и крейсер никак не могли найти оптимального взаимного положения. Всякий раз, когда «Аврору» поднимало на волне, «Китай», наоборот, проваливался в ложбину между ними, и наоборот. Так и скакали, как мячики, а если вдруг задевали друг друга, лязг и грохот стоял ужасный. Но выбора не было. Предстоял океанский переход, а без срочного пополнения запасов топлива это было невозможно. Предстать перед всем флотом несамоходной плавучей батареей, ведомой на буксире каким-то транспортом, не желал даже самый разгильдяистый матрос.
За четыре часа адской работы, сваливая мешки прямо на палубе там, куда они попадали из-за качки, смогли передать только 64 тонны. При этом свешенные вдоль бортов обоих участников «авантюры» основательные пеньковые кранцы размочалило почти сразу. Однако работу продолжали. В итоге свернули стволы двум трехдюймовкам, сломали шлюпбалку, оборвали несколько тросов рангоута, покалечили троих из экипажа крейсера, а на пароходе погнули одну из грузовых стрел, изрядно проредили рабочий такелаж, помяли борт, порвав обшивку на юте, «запороли» одну из лебедок, а не менее двух десятков мешков все же утопили[73].
Принятого угля, вместе с тем, что еще оставался в ямах, теперь должно было хватить для перехода и возможного боя. Но наведаться к Окинаве и на судоходные трассы, как планировалось, все же не довелось. Как оказалось, у начальства на это имелось свое мнение, впрочем, вполне обоснованное.
С приходом заметно поредевшей эскадры застопорили машины и легли в дрейф. Егорьева и командиров транспортов сразу после обмена приветствиями вызвали на флагман для доклада и участия в последующем совещании. При этом все, остававшиеся на крейсере и пароходах, довольно долго пребывали в неприятном тревожном ожидании плохих новостей, поскольку о результатах рейда на Осакский залив и об отделении отряда Небогатова их уведомить никто не удосужился. Никаких сигналов фонарем и флажных семафоров после вызова командиров к начальству больше не было.
Только когда вернулись шлюпки с офицерами, все разрешилось, и над лениво, хотя и довольно ощутимо, качавшими корабли водами Тихого океана прокатились раскаты громового «ура!!!», с облегчением вырвавшегося из сотен матросских глоток авроровского экипажа одновременно. Это «ура» сразу подхватили на пароходах, а потом и на остальных кораблях эскадры.
Ощущение восторга от добытой в тяжелом бою победы только теперь дошло до каждого на палубах и в жарких недрах миноносцев, крейсеров, броненосцев и угольщиков. В воздух летели бескозырки, шапки, кепки. Все работы невольно остановились. Офицеры даже не пытались их возобновить, сами пребывая в таких же чувствах. Рожественский приказал отменить все до завтрашнего утра, назначить дежурные суда повахтенно, а всем остальным праздновать.
Несмотря на явное переутомление, даже с началом всеобщего фуршета, сопровождавшегося постоянным курсированием шлюпок между кораблями, обеспечивавших обмен визитами групп офицеров и матросов, сторожевая служба неслась строго. Урок первой ночи в Такесики явно пошел впрок. К наступлению темноты все вернулись по домам, быстро угомонившись. Лишь кое-где еще продолжались небольшие застолья.
Механики «Авроры» по собственной инициативе вскоре после заката продолжили ремонт, успешно уложившись в самими себе поставленные сроки. После восстановления боеспособности «Аврора» оказалась в роли единственного эскадренного ближнего разведчика, что исключало самостоятельные рейды на вражеские коммуникации.
Глава 2
Оперативная группа Небогатова, преодолевая разыгравшийся к ночи восьмого числа шторм, достигший вскоре силы семи баллов, при порывистом встречном ветре, скрытно совершила переход в триста миль на восток-северо-восток. Достигнув к двум часам ночи десятого июля исходных позиций, приступили к развертыванию сил. Рулевой привод на флагмане к этому времени исправили.
Ведомые большую часть пути на буксирах (как только волнение улеглось), истребители мало-мальски устранили повреждения в машинах и откачали воду. Штормом их изрядно потрепало, смыв за борт мешки с углем, уложенные вдоль кожухов котельных отделений, и закоротив от постоянных заливаний почти всю электрику, но обошлось без серьезных аварий. Мореходность «невок» для океанских плаваний была явно недостаточной. Тем не менее уже с полуночи они развели пары и приступили к активному поиску на пути движения отряда.
Когда начало светать, оказалось, что за ночь броненосцы и транспорты сильно разошлись и уже не видели друг друга. Радио пользоваться было нельзя, времени на поиски тоже не было. Несмотря на довольно скверную погоду, «Урал» получил приказ попробовать поднять шар и держаться между броненосцами. Едва начав подъем, пришлось снова выбирать тросы.
Аэростат слишком сильно раскачивался, грозя сорваться с привязи. Вести наблюдение в таких условиях было невозможно. Тем не менее из болтавшейся несколько минут как вымпел на ветру всего в тридцати метрах над палубой корзины «колбасы» успели разглядеть неровную колонну своих транспортов всего в четырех милях справа по корме.
Едва получив эти сведения, «Урал» перевели за корму броненосцев, что позволило восстановить через него визуальную связь между отрядами. К этому времени очень кстати вернулись с разведки миноносцы. Имея все свои силы под рукой, Небогатов приказал ворочать по ветру, надеясь все же в ближайшее время использовать аэроразведку.
Утро было пасмурное. Над водой держалась дымка, ограничивавшая видимость тремя милями, а небо закрывали тяжелые тучи. Уточнить координаты никакой возможности не было, что сильно беспокоило флагманского штурмана подполковника Федотьева. По его рекомендации ход снизили до семи узлов, начав промер глубин, но дна не доставали.
Шторм стихал, уйдя к югу, а ветер, после поворота став попутным, донимал уже больше порывами, так что появилась возможность снова начать подготовку аэростата к работе. Огромный корпус лайнера-крейсера, державшегося теперь на свободной воде за главными силами, почти не качало на волнах, а заштопанные парусиновые стены ангара гасили напор воздушных масс и сильно уменьшали риск повреждений при старте. Полученное с флагмана «добро» на самостоятельный выбор курса и скорости хода еще больше упрощало задачу, так что на этот раз все получилось.
Уже к половине пятого шар был поднят на четыреста метров, откуда видимость поверх дымки была почти до горизонта, достигая сорока – сорока пяти миль. На высоте «колбасу» еще мотало, но вполне терпимо. Сразу выяснилось, что отряд находится совсем не там, где должен был быть по плану и штурманским прокладкам. Причем отклонение от расчетной точки оказалось неприятно большим.
Выходило, что с рассветом оказались не южнее, а северо-западнее Миякесимы, чей конусообразный профиль четко просматривался теперь справа чуть позади траверза. Причем берег острова был всего в четырех милях. При этом отряд уже благополучно разминулся с островом Кодзусима, возвышавшимся над мглой чуть впереди траверза слева по борту вдвое дальше. Причиной столь серьезной невязки стало, скорее всего, сильное океанское течение, в полосе которого шли более суток, не имея обсервации.
Чтобы не выдать своего присутствия противнику раньше времени, почти пропавшему из вида «Уралу» приказали убрать шар и вернуться к эскадре. Ход уменьшили до малого, снова повернув на восток и объявив общий сбор. Как только броненосцы, крейсера, миноносцы и все восемь пароходов оказались в зоне прямой видимости, вызвали на «Николая I» начальников отрядов транспортов и миноносцев и командиров «Жемчуга», «Урала» и «Наварина» для совещания.
Пока штурмана окончательно определялись с местом и проводили перерасчеты времени выдвижения на точки начала боевого развертывания, штаб и старшие офицеры эскадры согласовывали дальнейшие действия. Исходя из опыта плавания в этих водах Владивостокского отряда крейсеров и вояжа пароходов-крейсеров, было известно, что корабельных дозоров на таком удалении от Токийского залива нет. Однако на всякий случай эсминцы снова отправили в разведку по периметру.
На следующем этапе самым важным было не допустить вскрытия противником состава нашего соединения. Для этого считалось вполне достаточным ведение воздушной разведки с поддержанием постоянной связи с атакующим авангардом, в чьи задачи входило также отсечение всех подозрительных судов от района маневрирования пароходов.