Цирк семьи Пайло

Часть четвертая. Свобода




Напролом,

Все вверх дном,

Всех мы тут перевернем

И на землю упадем.





«Карусель»





Глава 23. Ударные волны




Искусственное небо над цирком было безлунным и беззвездным – благоприятные условия для борцов за свободу для тайной чрезвычайной встречи, и в сложившейся ситуации – одна из немногих удач, на которую они могли рассчитывать. Настроение было упадническое, они видели, что их недолгое и чересчур запоздалое сопротивление близилось к концу, и им снова пришлось вернуться к полной секретности: никогда не знаешь, не следит ли за ними бдительное око. Никто не ожидал появления Джейми тем вечером, и когда он разыскал их, сидевших в гнетущем молчании, обозленные взгляды заставили его гадать, а не безопаснее ли было рискнуть остаться рядом с Гоши. Один толчок, всего один…

Поднялся Рэндольф.

– И что ты здесь делаешь? – спросил он. – Явился поржать над тем, что все мы уже покойники?

– Ты это о чем? – не понял Джейми, как можно дальше отодвигаясь от края пропасти.

– Никто ни в чем не виноват, – произнес Фишбой, кладя руку Рэндольфу на плечо, чтобы осадить его. – Присаживайся, Джейми.

Рэндольф отступил, отплевываясь и бормоча невнятные ругательства.

– Никто не виноват, но Рэндольф совершенно прав, – продолжил Фишбой. – Можно сказать, что нам конец. Братья Пайло вернули себе глаза и уши. А мы ничего не можем поделать.

– Но ведь можно же его снова выкрасть? – спросил Джейми. – Однажды ведь это удалось.

– Добровольцы есть? – тихо поинтересовался Фишбой. – Уинстон, покажи-ка ему.

Не говоря ни слова, Уинстон поднял рубаху, и Джейми с трудом сдержал крик. В глаза ему, словно кровь, брызнуло красное свечение. Казалось, будто середину грудной клетки Уинстона вырезали и напихали туда горящих углей. Кожа вокруг раны почернела и дымилась. Разнесся запах горелого мяса.

– Больно, – тихо произнес Уинстон. – Знаешь, болело очень сильно. Манипулятор материей сказал, что мне можно зайти через неделю, чтобы все поставить на место. Я принял порошок и попросил, чтобы боль исчезла. Но полностью она не унялась. Сейчас болит меньше, просто жжет. А вот запах очень достает. Прямо жуть как.

У Джейми сдавило горло, он легко мог оказаться на месте старого клоуна.

– Простите меня, – пробормотал он, кладя Уинстону руку на плечо.

– Да ты ни в чем не виноват, – ответил Уинстон. – По-моему… на прорицательницу нашло видение, вот и все. Однако все нормально, об остальном она ничего не знает.

– И что нам дальше делать? – спросил кто-то из карликов. – Завтра день представления. Мы еще можем его сорвать.

– Нет, – глухо возразил Уинстон. – По-моему, лучше всего будет обо всем забыть. Если вы решите остаться в цирке, постарайтесь получше устроиться, приспосабливайтесь. Есть вещи куда хуже того, чем находиться здесь. Если захотите уйти, то сами знаете, что делать. С ними без толку бороться. Мир пока что им не поддался и цел, а ведь прошли тысячи лет… Без толку с ними бороться.

Причудливое лицо Фишбоя окаменело.

– Никто тебя не осудит, Уинстон, если ты решишь отступиться. Но я не отступлю. Бездействие намного хуже, чем борьба с ними.

– Не надо так уж верить в это. Со мной они еще мягко обошлись. А могли ведь куда круче. Вы бы видели несчастных тварей, которых он держит у себя в мастерской… – Уинстон умолк и поднялся, собравшись уходить. – До встречи. Надо немного поспать. И нужно еще порошка принять. Снова жечь начинает.

Они смотрели, как он удаляется в полной прострации – медленной шаркающей походкой. Укротитель львов бросился вслед за ним, чтобы помочь ему благополучно одолеть узкий участок. Когда они скрылись из виду, Фишбой обратился к присутствующим:

– Кто-нибудь хочет отказаться продолжать борьбу после того, как вы видели, что сделали с нашим другом?

– Нет, – раздались нестройные голоса.

«И не очень уверенные», – подумал про себя Джейми.


– Вы видите, как они поступают с мятежниками, – продолжал Фишбой. – Нам необходимо продолжать действовать. Братья Пайло вернули себе глаза и уши, но они не могут следить сразу за всеми и везде. Я хочу сам рискнуть и нанести им удар. Кто-нибудь отказывается делать то же самое?

– Нет, – сказал Джейми. Рэндольф посмотрел на него с удивлением и отвращением. Джейми перехватил его взгляд. – Я сделаю все, чего бы это ни стоило.

– А ты докажи, – сказал акробат.

– Как?

– Рэндольф, перестань… – начал Фишбой.

– Что?! – закричал Джейми, у которого мигом взыграла кровь. Он вскочил, сжав кулаки. Карлики с интересом смотрели на него, словно в ожидании драки. – Как я могу доказать?!

– Нам нужно сделать так, – объяснил Фишбой, нависая над ним и говоря с нарочитым терпением, – чтобы Курта Пайло проняло по полной. Он в жизни не сталкивался ни с чем, кроме рабской покорности. Нам нужно заставить его почувствовать, что земля уходит у него из-под ног, пусть даже это будет только иллюзия.

– Как? – снова спросил Джейми, все еще глядя прямо в зрачки акробату. – Сделаю все, что скажете. Выполню самое рискованное задание. Говорите.

Фишбой внимательно оглядел его, шевеля жабрами.

– Ты точно уверен?

– Да.

– Очень хорошо, Джейми. Ты получаешь задание, которое я собирался поручить Рэндольфу: проникновение.

– Проникновение? Ладно, отлично. Куда?

– В фургон Курта, – ответил Рэндольф и улыбнулся.

«Вот тут-то ты и обломишься», – говорила его улыбка.

– Вломись к нему в фургон и все там разгроми. Вот тебе задание.

Не успел Джейми ответить, как все головы повернулись к узкой тропинке: к ним бежал Уинстон. Он пошатывался, и, казалось, что ему грозит неминуемая опасность свалиться в пропасть. Летевшие у него из-под ног пыль и камешки скатывались за край утеса и пропадали в небытие. Когда он одолел узкий поворот, многие вздохнули с облегчением. Он оперся рукой о забор и пытался отдышаться. Глаза у него были выпучены.

– Что случилось? – спросил Фишбой, подбежав к нему. За ним бросились остальные.

– Что-то произошло, – ответил Уинстон. Он судорожно глотнул воздуха и продолжил, тяжело дыша: – Было нападение. На Комнату… взрыв. Все быстро обратно, все… должны дать убедительные объяснения, кто где находился. Живей.

– Но ведь это не кто-то из нас? – спросил один из карликов, вздернув густую бровь и оглядывая остальных. – Или кто-то?

– Кто-нибудь к этому причастен? – спросил Фишбой. Ни одной поднятой руки. Фишбой снова повернулся к Уинстону. – Рассказывай все, что знаешь, и побыстрее.

– Немного я знаю, – ответил Уинстон. – Просто услышал от служителя, что взрывом снесло половину Комнаты Смеха и Ужаса. Братья Пайло уже там. Курт какой-то странный сделался. Он… меняется.

Фишбой застыл на месте.

– Меняется? Что значит – меняется?

– У него меняется облик, лицо. Говорит как-то смешно… По-моему, он на пределе. Похоже, он скоро слетит с катушек. Давайте же все быстро обратно. Все.

Собравшиеся начали заполнять тропу. Фишбой поднял руку и крикнул:

– Погодите!

Он умолк и, похоже, что-то лихорадочно обдумывал.

– Хорошо, – продолжил он, – слушайте. Всем усилить нападения! Оставшейся ночью забудьте об опасностях и действуйте как можно решительнее. Кого-то из нас поймают, покарают и убьют – или еще что похуже. Неважно. Возможно, это последняя жертва, которую нам требуется принести. Возможно, это последняя ночь существования цирка! Джейми, немедленно выполняй свое задание – сейчас же, пока Курта нет в фургоне.

– А что именно я там должен натворить? – спросил Джейми, впервые серьезно задумавшись, на что же он вызвался.

– Да включи же мозги, – раздраженно бросил Фишбой. – Ты же знаешь, чего Курт не выносит. Дерзости. Так надерзи ему, Джейми, черт бы тебя побрал. Ворвись в его святая святых и разгроми там все до основания. Вперед! Если не решаешься, скажи сейчас, я пошлю кого-нибудь другого.

Джейми застонал. Когда он бежал к тропе, он услышал, как Фишбой велел Уинстону «немедленно приступить к выполнению плана Гоши». Джейми гадал, что бы, черт возьми, это значило, и ощутил смутное облегчение, что это задание поручили не ему. Он в последний раз оглянулся и увидел Фишбоя, отдававшего распоряжения и хлопавшего людей по спинам.

Итак, если Джей-Джею и вправду хочется увидеть, как Курт теряет самообладание, такой случай ему может представиться – если Джейми проживет еще немного, чтобы успеть снова нанести грим. Он пробрался через дыру в заборе, сделал глубокий вдох и ринулся к фургону Курта.





* * *


После взрыва прошел час. Собралась большая толпа зевак. Одну стену Комнаты оторвало – как корочку от болячки, и в ночную тьму лился неприятный красный свет, похожий на стекающую в воду кровь. На верхнем этаже сидел манипулятор материей, теперь дышавший чуждым ему свежим воздухом, впервые за всю свою жизнь оказавшись на виду. Маленький человечек с одутловатым лицом взирал на таращившуюся на него толпу, а его студия напоминала гостиничный номер в аду. Задняя стена была сделана из живой плоти – плоское переплетение пульсирующей кожи и жил. Жуткие твари, составленные из человеческих и звериных частей, разбросанные взрывом по комнате и вмятые в стену, валялись, издыхая и истекая кровью. Именно здесь создавались уроды, именно здесь карали непокорных, именно здесь проходимцы становились игрушками для скульптора, лепившего из тел. Сам же скульптор замер, словно попавший в свет фар и парализованный им зверек. В конце концов, он уполз с глаз долой и спрятался за одним из пульсирующих изваяний, оставив толпу переживать о более важном: о Курте Пайло.