Чужой муж

— О!.. Поздравляю.

— Спасибо, — отвечает сухо.

Въезжает во двор моего дома и останавливает машину напротив подъезда. Выключает фары и глушит мотор.

— Хочешь подняться?

— Хочу, — смотрит на меня, — ты против?

— Нет.

Выходим, в молчании шагаем к подъезду и в тишине поднимаемся на третий этаж. У меня остаются считаные секунды, чтобы признаться в своем обмане. При дочке и маме о таком говорить не станешь, а завтра возвращаться к этой теме будет несколько странно.

— Олег…

— М?..

Черная водолазка под горло и сведенные к переносице брови придают ему строгости и возраста. А исходящее от него плотной завесой раздражение и вовсе делает его энергетику неузнаваемой.

— С Тимофеем не было ничего.

Едва не споткнувшись о ступень, он резко останавливается и поворачивается ко мне всем корпусом.

— Я пошутила, — пожимаю плечами, — не хочу, чтобы при следующей встрече ты сказал это при нем и поставил меня в неловкое положение.

Легкий толчок в плечо, и я оказываюсь прижатой спиной к крашеной стене. Застрявшее в горле дыхание, заливает лицо краской. По ногам постыдная слабость растекается.

— Пошутила?! — цедит сквозь зубы, — пошутила?..

Его реакция больно бьет в грудь и оттуда нервными импульсами по всему телу расходится.

Приревновал?! А какое он имеет на это право?! После того, как три года назад сделал меня одной из своих много численный любовниц?..

— Пошутила! — шиплю в искаженное злостью, до безумия красивое лицо, — и не смей рычать на меня!

Напряжение нарастает, я как сжатая пружина, в его сощуренных глазах огонь полыхает.

Кожу жжет, губы покалывает, и между нашими лицами всего десять сантиметров.

Все заканчивается внезапно. Когда внизу хлопает дверь, и чьи-то ноги начинают устало шлепать по ступеням.

Олег резко выдыхает, выпрямляется и возобновляет подъем на наш этаж.

В прихожей нас встречает мама. Не удивлена. Пройдясь по нам внимательным взглядом, вежливо здоровается с Олегом.

— Где Арина?

Качнув головой, мама указывает в сторону гостиной, откуда тут же доносится тихое хихиканье. Выглядывая из комнаты, дочка смотрит на отца.

— Привет, Ариш, — проговаривает он хрипло.

В ответ лишь смех и топот маленьких ножек по ламинату.

— Она ждала, — говорит мама негромко, — щетину твою потрогать хочет.

— Специально не брился, — смеется он, — чтобы не укололась.

Глава 56

— Я не умею, — мотает Олег головой, когда Аришка, усевшись на его колени, требует, чтобы он заплел ее.

— Я заплету! — отзываюсь, упаковывая сумку в дорогу.

Мысли в разбег, концентрации ноль. От нервного перенапряжения руки ходят ходуном.

Сегодня Олег везет знакомить дочь со своей семьей. Меня тоже… Да, конечно, нас…

Он так и сказал, хочу познакомить вас со своими родственниками.

— Дай расческу, — просит он, — я хотя бы расчешу пока.

— Да, сейчас…


Бросаюсь к комоду, чтобы подать ему мягкую розовую щетку для волос.

— Только аккуратно, пожалуйста…

— Я знаю, — отвечает с улыбкой, — волосы у нас Просекинские, да, Ариш?..

— Да! — соглашается тут же, не понимая, о чем речь.

— У Полинки такие же в детстве были. Кудряшки в разные стороны.

— О, спасибо!.. — бросаю с сарказмом, — теперь я знаю. Кого благодарить.

Благодушно посмеиваясь, он расчесывает ее волосы, после чего я заплетаю из них две тонкие косички. Олег, думая, что я не вижу, незаметно фотографирует нас.

Выезжаем почти на час позже запланированного, от чего я немного нервничаю. Не хотелось бы произвести на родителей Олега плохое впечатление своей недисциплинированностью.

Едем в Еловку, деревню, в которой я родилась и в которой не была двадцать лет. Все, что я помню о ней — широкая улица, речка и большой дом Антонины Петровны.

Даже наш собственный домик мне не запомнился так, как ее. Очевидно потому, что именно с ним были связаны самые яркие мои впечатления.

Сначала Олег хотел организовать встречу в городе, но его бабушка в силу преклонного возраста неважно себя чувствует, и тревожить ее дорогой никто не рискнул.

Поэтому было решено познакомить Аришу со всеми там, где мы когда-то познакомились с ее отцом.

— Волнуешься? — спрашивает, поймав мой взгляд в отражении зеркала заднего вида.

Собираюсь ответить отрицательно, но мой язык опережает.

— Немного.

Арина уснула уже на выезде из города. Удобно устроившись в новом розовом автокресле, безмятежно сопит. Осторожно снимаю с нее шапку и расстегиваю куртку у горла.

— Предупреждаю сразу, они в ахере, — доносится до меня голос Олега, — особенно мать с отцом.

Я напрягаюсь еще больше. Снимаю свою шапку тоже и приглаживаю волосы руками.

— А бабушка?

— Она в восторге, — усмехается криво, — подумала, что я развелся именно из-за этого.

— Черт, — вырывается у меня, — я надеюсь, ты ее переубедил?

— Тебе не о чем беспокоиться, Саша. Все, что касается моей семьи — территория моей ответственности. Все будет хорошо.

Его слова и уверенный голос неожиданно успокаивают. Если спросят, почему скрыла беременность, просто скажу им правду.

— Полина тоже приедет?

— Конечно!

Судорожно выдыхаю. Столько знакомств!.. Столько впечатлений и отчаянное желание, чтобы мою дочь приняли.

На въезде в деревню я начинаю тормошить Аришку. Бужу ее, сунув в руки бутылочку с соком и начинаю поправлять на ней одежду. Хмурясь, она оглядывается по сторонам и, заметив отца сразу растягивает губы в улыбке.

— Помнишь что-нибудь? — спрашивает Олег, ведя машину по главной улице.

— Почти ничего, — рассматриваю проплывающий мимо пейзаж, — только то, что дом твоей бабушки справа.

— Вот он.

Немного сбавив скорость, Мерседес сворачивает на подъездную дорожку и останавливается у высоких кованых ворот.

— Раньше они были деревянными, — отмечаю я.

— Когда-то давно, да… — разворачивается и подмигивает дочке, — проснулась, Ришка? Готова к приключениям?

— Да, — смеется она, поднимая обе ручки.

Оставив куртку на переднем сидении машины, Олег выходит, открывает дверь со стороны Арины и начинает отстегивать ремни. Я тоже выбираюсь наружу и хватаюсь за нашу сумку.

Все тело мелко дрожит. Мышцы шеи и спины как деревянные.

— Идем, — зовет, беря дочь на руки.

Двор просторный, чисто убранный от снега, но гораздо меньше, чем мне запомнился из детства. То же самое с домом, его красиво отделали деревом, но словно уменьшили в два раза.