Чужие небеса
Часть 12 из 36 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Чего? – совсем уж оторопел я – Кого мы распинаем?
– Распинаете – распинаете – заверил меня Гейнард – Поверь – так и было. Ну, может и не лично вы, но люди похожие на вас. Молодые ребята и девушки, и с ними внушительный пожилой мужчина в черном плаще.
– Это новость – признал я – И многих мы таким образом уничтожили?
– Да с полсотни за последние полгода – без запинки ответил Гейнард – Или около того. Само собой, Орден такое спустить с рук вам никак не мог, и как только его главы узнали, что в этих числах ваш отряд окажется в местечке Фаруз, которое крайне удачно находится вдалеке от караванных путей и больших городов, то сразу же решили послать туда корабли и захватить смутьянов для последующей казни. Ну, или уничтожить на месте, если по-другому не получится. И Линдуса в этом убедили. Особенно императору понравился тот факт, что Фаруз настолько замшел, что в нем даже представителей власти и стражников нет. Не хочет он в открытое противостояние с Сафаром пока вступать, а тропочки протоптать на его земли желает.
– А Туллий, значит, уперся? – уточнила Рози.
– Ну да – Гейнард явно был горд проделанной работой – У него с Орденом и так не все ладно было, а после того, как его буквально вынудили дать магов для похода, совсем отношения разладились. А теперь представьте состояние досточтимого архимага после того, как ему вручат этот перстень.
Не хотел бы я оказаться рядом с мастером Гаем в этот момент. Нет, не хотел бы. Хотя, ради правды, у меня нет ни малейшего желания встречаться с ним в принципе. Противопоставить его опыту и мощи я пока ничего не могу, а потому он меня наверняка убьет. Единственные вариации на эту тему – сразу прикончит, или сначала помучает. Я склоняюсь к последнему варианту.
– А как же: «свидетели не нужны»? – осведомился я у брата Рози, протягивая ему перстень.
– Все так и есть – Гейнард убрал его в кошель – Перстень нужен, а свидетели нет. Никто не должен знать о том, что здесь случилось на самом деле, это может повредить делу. И очень сильно.
– А как же местные жители? – я показал рукой на город, полузанесенный песком – Они лишнего не сболтнут?
– Ни словечка – заверил меня Гейнард – Некому теперь в Фарузе болтать. Нет жителей – нет разговоров.
О как. Дальше можно не спрашивать. Не повезло Фарузу, он стал маленькой частью большой игры. Приблизительно такой же, как и мы сами. С той только разницей, что у жителей этого городка не было выбора, как умереть, а у нас он пока еще есть.
Интересно, Ворон знает о том, что случилось?
Я хотел задать ему этот вопрос, но вот только момента подходящего так и не нашлось. Наутро он был задумчив, а потому рыкал на всех, кто подворачивался ему под руку. Когда наставник в таком настроении, только полный идиот попробует с ним обсуждать что-либо.
А после мастер уселся пить вино с Равахом-агой, и этот процесс затянулся до самого нашего прибытия в Бакург. К тому времени воспоминания о судьбе незадачливого Фаруза в моей памяти подстерлись, да и сама тема потеряла какую-либо ценность. Да и потом – сколько мы таких городков в ближайшем будущем спалим, причем вместе с населением? Думаю – много. Это армия их только грабит после захвата, они ребята простые. Маги же действуют куда масштабней, они уничтожают те препятствия, которые им мешают.
Отплытие в Империю было назначено уже на следующий день, Ворон не желал затягивать свое пребывание в Халифатах, потому минуты свободной ни у него, ни у нас не было до самого вечера.
Мы крутились по хозяйству, паковали свои вещи, и закупались разными полезными штуками, которые там, в Империи, не найдешь, вроде восточных специй, к которым мы все привыкли.
Наставник же решал более серьезные вопросы. Он посетил дворец Сафара, где о чем-то с ним побеседовал, наведался еще в пару мест, и уж совсем вечером, почти ночью, собрал нас около камина. Нам нечасто приходилось бывать в своем новом доме, но если такое случалось, то мы всегда устраивали вот такие посиделки. Они напоминали нам о том времени, когда мы безмятежно жили на Вороньей горе, и беды большого мира были от нас далеки.
– Что вы на меня уставились? – буркнул наставник, поудобнее устроившись в кресле – Ничего нового я вам не скажу. Завтра мы отправляемся обратно, и ничего хорошего нас там не ждет. Надеюсь, это все понимают?
– Речь мастера прозвучала, можно начинать жарить мясо над огнем – потер руки Карл – Эль, доставай вино!
– Рано – веско произнес Ворон – Я еще не все сказал. Кое-кто с нами не едет. Если точнее – двое из вас останутся здесь, в Халифатах. Это мое решение, и оно не оспаривается.
Глава восьмая
Соскучился. Все-таки я соскучился по Королевствам. Разумеется, не по Ордену Истины, свежеиспечённому императору, и всей той своре, что его окружает. Нет. Я соскучился по яркой весенней зелени, которая режет глаз после однообразия пейзажей Халифатов, по воздуху, напоенному ароматами цветущих садов, по харчевням с их вечным запахом пива и жареных свиных ребрышек. Только здесь, в Реторге, я понял, как этого всего мне не хватало. Правду говорят – твоя душа отдыхает, только тогда, когда она дома.
Потому я и рад за Агнесс де Прюльи, которую на пару с Эмбер Альбой наставник оставил там, в Бакурге. Именно их имена он назвал тем последним вечером, когда мы сидели у огня в главной зале нашего дома.
Девушки, разумеется, жутко разозлились, услышав такую новость. Эмбер, правда, негодовала чуть больше подруги, что понятно. В глубине души Агнесс наверняка обрадовалась. Да, мы ее новая семья, пройдя через то, что нам отвела судьба невозможно не сродниться, но…
Собственно, в чем причина моей радости – там, в Халифатах, дом Агнесс. Там ее родители. А здесь, в Королевствах – война, неизбежная зима, о которой теплолюбивая де Прюльи до сих пор вспоминает с дрожью в голосе, и возможность умереть. Так пусть она останется там, где ей хорошо.
Единственное, что мне так и осталось неясным это то, какие именно соображения подтолкнули Ворона на это решение. Пожалел ли он этих двух девушек, которые, если честно, особыми талантами в деле уничтожения себе подобных так и не блеснули? Или действительно решил их оставить как своих представителей в Халифатах? Собственно, именно этот аргумент он привел в ответ на их негодующие вопли. Дескать – вот дом, за ним нужен пригляд, а то все разворуют или, того хуже, сожгут. А он денежек стоит, потом и кровью заработанных. Кровь, понятное дело, чужая, но пот-то свой! Опять же – Сафар должен знать, что мы уехали не навсегда, а на время, потому хотя бы пара человек из выводка Ворона должна отираться в Бакурге, создавая видимость нашего присутствия.
Ну, и еще они должны быть хранительницами наших архивов. Там, в доме, остались наши дневники, кое-какие личные бумаги, а также свитки, подтверждающие право каждого ученика на часть состояния, заработанного нами за прошедший год. Ворон разделил имущество и деньги, лежащие в процентных домах, на равные части, а после городской судья заверил своей печатью и подписью документы, из которых следовало, что каждый из нас имеет теперь пусть и небольшое, но личное состояние. А после написал еще один документ, по которому выжившие ученики наследовали средства погибших, и вручил его нам. Мол, хотите – подписывайте, хотите – нет. Сами решайте.
Я подписал. Как, впрочем, и все остальные. И даже Агнесс с Эльбой, которые никуда не ехали.
А на следующий день, рано утром, мы долго махали руками с борта «Луноликой Лейлы» двум сиротливо стоящим на пирсе девушкам, пока те не скрылись в розоватой дымке, стоящей над морем. Не знаю даже, у кого на сердце было больше грусти в этот момент – у нас, идущих навстречу неизвестности, или у них, которым суждено долгое ожидание друзей. Возможно, даже бесконечное. Война – штука такая. С нее можно и не вернуться.
А, может, свою роль сыграл тот факт, что за Агнесс стоит ее отец, возможно, не самый влиятельный в Халифатах человек, но все же имеющий определенный вес при дворе Сафара. Анджан, где проживает дон Игнасио, по сути своей свободный город, но живущий с оглядкой на грозного соседа. А слово старейшины рода де Прюльи в Анджане решает многое. Политика, мать ее так.
В общем – правильный выбор. Что до второй персоналии – тоже все оправдано. Агнесс, увы, имеет привычку терять равновесие в те моменты, когда требуется срочно принять какое-либо решение, есть у нее такая слабость. И вот тут решительность Альбы будет уравновешивать метания Агнесс.
А еще я здорово испугался, когда Ворон сказал про то, что в Халифатах останутся двое из его учеников. Первая мысль у меня была о том, что Гейнард все же решил вопрос с нами по своему, как он любит. И даже начал прикидывать, как бы убедить наставника что это ошибка, и мне непременно надо ехать с остальными. Рози – пусть остается. А мне – надо.
Обошлось. И теперь я время от времени стою на терраске небольшого поместья, которое нам выделили под проживание, смотрю на покатые черепичные крыши домов, утопающие в весенней зелени, и радуюсь возвращению.
Вот тоже контраст. Фаруз и Реторг. И тот, и другой малюсенькие городки на окраинах больших государств. Но какая разница! Там – дыра дырой, нищета и уныние. Тут – жизнь бьет ключом, дети без страха на улицах играют, отцы семейств пиво в харчевнях дуют.
Сходство только в одном. Если сюда докатится война, то от Реторга останется то же, что и от Фаруза – развалины и трупы.
А, может, и не докатится. Я еще войска нашего не видел, но, судя по всему, окраинам бывших Королевств есть, что противопоставить Империи в целом, и Линдусу в частности.
Одно только смущает – так я и не понял до конца, зачем именно Асторг и его союзники вообще развязывают эту войну. Нет, прозвучало что-то вроде: «Мы не будем ждать, пока они придут сюда. Мы сами сделаем первый шаг», но эти доводы даже Карла не убедили. А он ведь очень доверчивый.
Просто мы первым делом отправились в ближайшую харчевню, попить пивка, и из разговоров местных отцов семейств, которые традиционно вечером заходили туда пропустить кружечку-другую пенного напитка, выяснили, что никаких палок в колеса Асторгу Империя не вставляла. И Линдус никаких речей, вроде: «каленым железом выжжем любое неподчинение моей воле», не произносил. Халифаты – да, их он очень не любил. И с эльфами через «не хочу» замирился. А вот Асторг… Нет, не слышал местный люд про такое. При том, что он кое-что видит и знает. Граница с Империей проходит недалеко, у многих в ней родня живет, так что слухи сюда доносятся быстро. Да и торговцы тамошние заезжают. То, что правители друг с другом не ладят – это их дело, простому люду это не помеха. Одним что-то желательно продать, другим купить. Ну, а какая торговля без обмена последними новостями?
Тут что-то другое, и, скорее всего, вполне себе материальное. Может – какие-то земли, что под себя подмял жадный до власти Линдус, вроде серебряных рудников сопредельного Торроса и алмазных копей далекого Рорка. На них зарится не первое поколение властителей Асторга, это все знают. А, может, и непосредственно корона, которая сейчас венчает чело Линдуса Первого. Почему нет?
Впрочем, нам, по сути, это все равно. Мы связаны клятвой, так что наша немногочисленная компания будет убивать тех, на кого покажут. С учетом же того, что цели Асторга и Ворона большей частью совпадают, все обстоит совсем неплохо.
Да и отнеслись к нам с немалым уважением. Как я сказал, вот, выделили поместье под проживание, самое лучшее в этом городишке – красивое, просторное, стоящее на небольшом холме, с которого открывается прекрасный вид на город. Тут еще несколько дней назад обитал местный бургомистр, но представители тайной королевской службы Асторга, занимающиеся вопросами нашей защиты от всего и всех, вежливо попросили его на время съехать в город. И он даже не подумал с ними спорить.
Ворона вообще охраняют как королевскую особу. На днях Гелла к нему минут десять пробивалась, никак ее плечистые парни в черных камзолах не хотели в опочивальню к наставнику пускать. И никакие аргументы не помогали, пока тот сам за дверь не выглянул, посмотреть, что за гвалт такой стоит.
А еще меня удивило то, что им плевать на Фила. Вообще-то в Халифатах на него тоже всем было начхать, но там народ к существам вроде моего питомца в целом относился спокойно. В их краях и не такое водится.
Но то там. А здесь года два назад Орден Истины, узнай он только о том, что я оживил неразумное растение, мигом бы меня на костер определил.
Эти же красавцы в черных камзолах и глазом не ведут. Ну да, шастает по коридорам странное существо, более всего напоминающее куст – и пусть его. Значит оно имеет на это право.
Не хотел я Фила с собой брать. Там, с девчонками, хотел оставить. Война не для него, он домашний питомец, а не боевой пес. На поле битвы его или сожгут, или порубят на куски, или просто затопчут.
Но этот прохиндей, словно почуяв, о чем я думаю, вцепился корешками мне в ноги, жалобно защелкал клювом, зашелестел ветками, и принял столь горестный вид, что Фриша даже всхлипнула, а после сказала:
– Ишь, как папку любит! Эраст, не будь скотиной, возьми его с собой.
Пришлось брать. А то ведь, чую, он за кораблем поплыл бы.
В общем – если вся война такой, как сейчас будет, то я готов еще лет десять повоевать. А то и двадцать.
Вот только вряд ли моя мечта сбудется.
И еще одно, что касается войны – никто из нас не понимает, как и кто ее, в принципе, начнет. Линдус, повторюсь, никаких таких намерений не высказывает, а Асторгу первому задираться не след. Какой смысл лезть в драку без повода? То есть смысл есть, я о нем уже упоминал, но война – это не рыцарский поединок, где два закованных в сталь рыцаря бодро уродуют друг друга мечами. Это тяжкое испытание для всех обитателей воюющих государств, и в первую очередь тех, кто станет обеспечивать армию едой, оружием и фуражом. Читай – мирных жителей. А они не одобрят действия собственного короля, который взял, и вот так, на ровном месте, втравил их в кровавую бойню. А до рудников и копей горожанам и селянам дела нет. Им желательно спокойно пахать и сеять, ковать и шить.
Подобные вопросы и были основной темой наших разговоров. Тем более, что никаких других дел у нашей компании не имелось. Некому нас было озадачивать, так как Ворон постоянно пропадал в здании магистрата, где решались некие важные, возможно даже стратегические, задачи. С чего я это взял? Видели бы вы, какие кареты к тому зданию подъезжали, и какие из них господа выходили. Мы видели, поскольку частенько сидели в харчевне, что располагалась аккурат напротив него. По осанке и внешнему виду сразу становилось ясно, что это сильно непростые люди. Да и Рози то и дело делала круглые глаза, смотря на этих господ. Как видно, знала, кто это такие.
– Попомните мои слова – Асторг поступит так же, как мой папаша лет семь назад – вещал Карл, размахивая полуобглоданной гигантской гусиной ножкой, с которой, к тому же во все стороны летели капли жира – Когда ему понравился лесок, принадлежащий нашему соседу, барону Пфальцу, он просто-напросто на ближайшей ярмарке заявил, что тот рожден не от своего отца, а от конюха. Ясное дело, фон Пфальц здорово разозлился на моего родителя за эти слова, и в отместку разорил одну из наших пасек.
– И чем дело кончилось? – заинтересовался Эль Гракх.
– Убили его мои старшие братья – Карл отхватил своими белыми зубами изрядный ломоть гусятины и с аппетитом начал его жевать – Ко всем демонам. Подстерегли на лесной дороге, и зарубили. Они были в своем праве, фон Пфальц первый начал. А наследник покойного сразу после похорон отдал моей семье тот самый лесок, и возместил стоимость пасеки. Ему отца, понятное дело, было жалко, и отомстить наверняка хотелось, но себя он жалел еще больше. Опять же – после смерти отца именно он стал бароном Пфальцем, владельцем угодий. Так что – нет худа без добра.
– Самое смешное, что отчасти Фальк прав – подала голос Рози, сидящая в самом углу и цедящая горячее вино с пряностями – Не во всем, но тем не менее.
Моя невеста была, пожалуй, единственной из нас, кто совершенно не радовался возвращению домой. Нет, сначала она тоже дышала полной грудью воздухом весны и улыбалась, но через день после нашего прибытия, в Реторг заявился ее отец, старший де Фюрьи. Он приехал по своим делам, несомненно, связанным с грядущими событиями, довольно долго пробыл в магистрате, а под вечер прислал в поместье одного из своих сыновей, который увел Рози с собой.
О чем шла беседа дочери и отца, какие там звучали обвинения и оправдания – не знаю, меня с собой никто не приглашал. Только вернулась Рози обратно сильно за полночь, грустная до невозможности, с заплаканными глазами и непривычно молчаливая. Возникало ощущение, что из-под ее ног вдруг кто-то убрал землю, и она теперь не знает, что делать дальше – то ли взлетать, то ли парить в пустоте. С тех пор она почти не участвовала в наших беседах, просто тихо сидя в уголке с бокалом вина, который она растягивала на весь вечер. А то и просто лежала на кровати в нашей комнате, уставившись пустым взглядом в потолок.
И я, и ребята всячески пытались вырвать нашу подругу из этой душевной спячки, только не получалось у нас пока это сделать.
– Поясни – обрадовался Фальк реплике девушки, и подмигнул мне – Давай-давай!
Карл по своей натуре был добряком, потому искренне переживал в тех случаях, когда у кого-то из его друзей возникали неприятности.
– Сами увидите – буркнула де Фюрьи – Со временем.
– Какой необычный дядька – пискнула Миралинда, указав нам на бедно одетого старика с крайне изможденным лицом, который только что зашел в харчевню.
– Нищий как нищий – окинув его взглядом, равнодушно бросил Эль Гракх – Ничего необычного.
– Не скажи – подалась вперед Рози – Ой, не скажи!
Владелец харчевни тем временем пришел к тому же выводу, что и пантариец, и собрался выставить нежеланного гостя за дверь, для чего надел на лицо маску свирепости, и, выставив челюсть вперед, направился к нему.
– Не сметь! – Рози вскочила на ноги, и, немало удивив нас, устремилась к страннику, который с тоской глядел на приближающегося к нему владельца харчевни – Это наш гость! Слышите, вы?
Удивились сразу все – и мы, и харчевщик, и, понятное дело, старик. Последний, пожалуй, больше всех. Настолько, что даже не стал сопротивляться, когда моя невеста деликатно подхватив его под локоток, повела к нашему столу.
– Ты чего-нибудь понимаешь? – обратился ко мне Гарольд.
– Нет – покачал головой я, глядя на старикана – Может, это какой-то ее знакомый? Разорившийся асторгский дворянин, или, там, учитель словесности, который Рози в детстве читать учил.
– Распинаете – распинаете – заверил меня Гейнард – Поверь – так и было. Ну, может и не лично вы, но люди похожие на вас. Молодые ребята и девушки, и с ними внушительный пожилой мужчина в черном плаще.
– Это новость – признал я – И многих мы таким образом уничтожили?
– Да с полсотни за последние полгода – без запинки ответил Гейнард – Или около того. Само собой, Орден такое спустить с рук вам никак не мог, и как только его главы узнали, что в этих числах ваш отряд окажется в местечке Фаруз, которое крайне удачно находится вдалеке от караванных путей и больших городов, то сразу же решили послать туда корабли и захватить смутьянов для последующей казни. Ну, или уничтожить на месте, если по-другому не получится. И Линдуса в этом убедили. Особенно императору понравился тот факт, что Фаруз настолько замшел, что в нем даже представителей власти и стражников нет. Не хочет он в открытое противостояние с Сафаром пока вступать, а тропочки протоптать на его земли желает.
– А Туллий, значит, уперся? – уточнила Рози.
– Ну да – Гейнард явно был горд проделанной работой – У него с Орденом и так не все ладно было, а после того, как его буквально вынудили дать магов для похода, совсем отношения разладились. А теперь представьте состояние досточтимого архимага после того, как ему вручат этот перстень.
Не хотел бы я оказаться рядом с мастером Гаем в этот момент. Нет, не хотел бы. Хотя, ради правды, у меня нет ни малейшего желания встречаться с ним в принципе. Противопоставить его опыту и мощи я пока ничего не могу, а потому он меня наверняка убьет. Единственные вариации на эту тему – сразу прикончит, или сначала помучает. Я склоняюсь к последнему варианту.
– А как же: «свидетели не нужны»? – осведомился я у брата Рози, протягивая ему перстень.
– Все так и есть – Гейнард убрал его в кошель – Перстень нужен, а свидетели нет. Никто не должен знать о том, что здесь случилось на самом деле, это может повредить делу. И очень сильно.
– А как же местные жители? – я показал рукой на город, полузанесенный песком – Они лишнего не сболтнут?
– Ни словечка – заверил меня Гейнард – Некому теперь в Фарузе болтать. Нет жителей – нет разговоров.
О как. Дальше можно не спрашивать. Не повезло Фарузу, он стал маленькой частью большой игры. Приблизительно такой же, как и мы сами. С той только разницей, что у жителей этого городка не было выбора, как умереть, а у нас он пока еще есть.
Интересно, Ворон знает о том, что случилось?
Я хотел задать ему этот вопрос, но вот только момента подходящего так и не нашлось. Наутро он был задумчив, а потому рыкал на всех, кто подворачивался ему под руку. Когда наставник в таком настроении, только полный идиот попробует с ним обсуждать что-либо.
А после мастер уселся пить вино с Равахом-агой, и этот процесс затянулся до самого нашего прибытия в Бакург. К тому времени воспоминания о судьбе незадачливого Фаруза в моей памяти подстерлись, да и сама тема потеряла какую-либо ценность. Да и потом – сколько мы таких городков в ближайшем будущем спалим, причем вместе с населением? Думаю – много. Это армия их только грабит после захвата, они ребята простые. Маги же действуют куда масштабней, они уничтожают те препятствия, которые им мешают.
Отплытие в Империю было назначено уже на следующий день, Ворон не желал затягивать свое пребывание в Халифатах, потому минуты свободной ни у него, ни у нас не было до самого вечера.
Мы крутились по хозяйству, паковали свои вещи, и закупались разными полезными штуками, которые там, в Империи, не найдешь, вроде восточных специй, к которым мы все привыкли.
Наставник же решал более серьезные вопросы. Он посетил дворец Сафара, где о чем-то с ним побеседовал, наведался еще в пару мест, и уж совсем вечером, почти ночью, собрал нас около камина. Нам нечасто приходилось бывать в своем новом доме, но если такое случалось, то мы всегда устраивали вот такие посиделки. Они напоминали нам о том времени, когда мы безмятежно жили на Вороньей горе, и беды большого мира были от нас далеки.
– Что вы на меня уставились? – буркнул наставник, поудобнее устроившись в кресле – Ничего нового я вам не скажу. Завтра мы отправляемся обратно, и ничего хорошего нас там не ждет. Надеюсь, это все понимают?
– Речь мастера прозвучала, можно начинать жарить мясо над огнем – потер руки Карл – Эль, доставай вино!
– Рано – веско произнес Ворон – Я еще не все сказал. Кое-кто с нами не едет. Если точнее – двое из вас останутся здесь, в Халифатах. Это мое решение, и оно не оспаривается.
Глава восьмая
Соскучился. Все-таки я соскучился по Королевствам. Разумеется, не по Ордену Истины, свежеиспечённому императору, и всей той своре, что его окружает. Нет. Я соскучился по яркой весенней зелени, которая режет глаз после однообразия пейзажей Халифатов, по воздуху, напоенному ароматами цветущих садов, по харчевням с их вечным запахом пива и жареных свиных ребрышек. Только здесь, в Реторге, я понял, как этого всего мне не хватало. Правду говорят – твоя душа отдыхает, только тогда, когда она дома.
Потому я и рад за Агнесс де Прюльи, которую на пару с Эмбер Альбой наставник оставил там, в Бакурге. Именно их имена он назвал тем последним вечером, когда мы сидели у огня в главной зале нашего дома.
Девушки, разумеется, жутко разозлились, услышав такую новость. Эмбер, правда, негодовала чуть больше подруги, что понятно. В глубине души Агнесс наверняка обрадовалась. Да, мы ее новая семья, пройдя через то, что нам отвела судьба невозможно не сродниться, но…
Собственно, в чем причина моей радости – там, в Халифатах, дом Агнесс. Там ее родители. А здесь, в Королевствах – война, неизбежная зима, о которой теплолюбивая де Прюльи до сих пор вспоминает с дрожью в голосе, и возможность умереть. Так пусть она останется там, где ей хорошо.
Единственное, что мне так и осталось неясным это то, какие именно соображения подтолкнули Ворона на это решение. Пожалел ли он этих двух девушек, которые, если честно, особыми талантами в деле уничтожения себе подобных так и не блеснули? Или действительно решил их оставить как своих представителей в Халифатах? Собственно, именно этот аргумент он привел в ответ на их негодующие вопли. Дескать – вот дом, за ним нужен пригляд, а то все разворуют или, того хуже, сожгут. А он денежек стоит, потом и кровью заработанных. Кровь, понятное дело, чужая, но пот-то свой! Опять же – Сафар должен знать, что мы уехали не навсегда, а на время, потому хотя бы пара человек из выводка Ворона должна отираться в Бакурге, создавая видимость нашего присутствия.
Ну, и еще они должны быть хранительницами наших архивов. Там, в доме, остались наши дневники, кое-какие личные бумаги, а также свитки, подтверждающие право каждого ученика на часть состояния, заработанного нами за прошедший год. Ворон разделил имущество и деньги, лежащие в процентных домах, на равные части, а после городской судья заверил своей печатью и подписью документы, из которых следовало, что каждый из нас имеет теперь пусть и небольшое, но личное состояние. А после написал еще один документ, по которому выжившие ученики наследовали средства погибших, и вручил его нам. Мол, хотите – подписывайте, хотите – нет. Сами решайте.
Я подписал. Как, впрочем, и все остальные. И даже Агнесс с Эльбой, которые никуда не ехали.
А на следующий день, рано утром, мы долго махали руками с борта «Луноликой Лейлы» двум сиротливо стоящим на пирсе девушкам, пока те не скрылись в розоватой дымке, стоящей над морем. Не знаю даже, у кого на сердце было больше грусти в этот момент – у нас, идущих навстречу неизвестности, или у них, которым суждено долгое ожидание друзей. Возможно, даже бесконечное. Война – штука такая. С нее можно и не вернуться.
А, может, свою роль сыграл тот факт, что за Агнесс стоит ее отец, возможно, не самый влиятельный в Халифатах человек, но все же имеющий определенный вес при дворе Сафара. Анджан, где проживает дон Игнасио, по сути своей свободный город, но живущий с оглядкой на грозного соседа. А слово старейшины рода де Прюльи в Анджане решает многое. Политика, мать ее так.
В общем – правильный выбор. Что до второй персоналии – тоже все оправдано. Агнесс, увы, имеет привычку терять равновесие в те моменты, когда требуется срочно принять какое-либо решение, есть у нее такая слабость. И вот тут решительность Альбы будет уравновешивать метания Агнесс.
А еще я здорово испугался, когда Ворон сказал про то, что в Халифатах останутся двое из его учеников. Первая мысль у меня была о том, что Гейнард все же решил вопрос с нами по своему, как он любит. И даже начал прикидывать, как бы убедить наставника что это ошибка, и мне непременно надо ехать с остальными. Рози – пусть остается. А мне – надо.
Обошлось. И теперь я время от времени стою на терраске небольшого поместья, которое нам выделили под проживание, смотрю на покатые черепичные крыши домов, утопающие в весенней зелени, и радуюсь возвращению.
Вот тоже контраст. Фаруз и Реторг. И тот, и другой малюсенькие городки на окраинах больших государств. Но какая разница! Там – дыра дырой, нищета и уныние. Тут – жизнь бьет ключом, дети без страха на улицах играют, отцы семейств пиво в харчевнях дуют.
Сходство только в одном. Если сюда докатится война, то от Реторга останется то же, что и от Фаруза – развалины и трупы.
А, может, и не докатится. Я еще войска нашего не видел, но, судя по всему, окраинам бывших Королевств есть, что противопоставить Империи в целом, и Линдусу в частности.
Одно только смущает – так я и не понял до конца, зачем именно Асторг и его союзники вообще развязывают эту войну. Нет, прозвучало что-то вроде: «Мы не будем ждать, пока они придут сюда. Мы сами сделаем первый шаг», но эти доводы даже Карла не убедили. А он ведь очень доверчивый.
Просто мы первым делом отправились в ближайшую харчевню, попить пивка, и из разговоров местных отцов семейств, которые традиционно вечером заходили туда пропустить кружечку-другую пенного напитка, выяснили, что никаких палок в колеса Асторгу Империя не вставляла. И Линдус никаких речей, вроде: «каленым железом выжжем любое неподчинение моей воле», не произносил. Халифаты – да, их он очень не любил. И с эльфами через «не хочу» замирился. А вот Асторг… Нет, не слышал местный люд про такое. При том, что он кое-что видит и знает. Граница с Империей проходит недалеко, у многих в ней родня живет, так что слухи сюда доносятся быстро. Да и торговцы тамошние заезжают. То, что правители друг с другом не ладят – это их дело, простому люду это не помеха. Одним что-то желательно продать, другим купить. Ну, а какая торговля без обмена последними новостями?
Тут что-то другое, и, скорее всего, вполне себе материальное. Может – какие-то земли, что под себя подмял жадный до власти Линдус, вроде серебряных рудников сопредельного Торроса и алмазных копей далекого Рорка. На них зарится не первое поколение властителей Асторга, это все знают. А, может, и непосредственно корона, которая сейчас венчает чело Линдуса Первого. Почему нет?
Впрочем, нам, по сути, это все равно. Мы связаны клятвой, так что наша немногочисленная компания будет убивать тех, на кого покажут. С учетом же того, что цели Асторга и Ворона большей частью совпадают, все обстоит совсем неплохо.
Да и отнеслись к нам с немалым уважением. Как я сказал, вот, выделили поместье под проживание, самое лучшее в этом городишке – красивое, просторное, стоящее на небольшом холме, с которого открывается прекрасный вид на город. Тут еще несколько дней назад обитал местный бургомистр, но представители тайной королевской службы Асторга, занимающиеся вопросами нашей защиты от всего и всех, вежливо попросили его на время съехать в город. И он даже не подумал с ними спорить.
Ворона вообще охраняют как королевскую особу. На днях Гелла к нему минут десять пробивалась, никак ее плечистые парни в черных камзолах не хотели в опочивальню к наставнику пускать. И никакие аргументы не помогали, пока тот сам за дверь не выглянул, посмотреть, что за гвалт такой стоит.
А еще меня удивило то, что им плевать на Фила. Вообще-то в Халифатах на него тоже всем было начхать, но там народ к существам вроде моего питомца в целом относился спокойно. В их краях и не такое водится.
Но то там. А здесь года два назад Орден Истины, узнай он только о том, что я оживил неразумное растение, мигом бы меня на костер определил.
Эти же красавцы в черных камзолах и глазом не ведут. Ну да, шастает по коридорам странное существо, более всего напоминающее куст – и пусть его. Значит оно имеет на это право.
Не хотел я Фила с собой брать. Там, с девчонками, хотел оставить. Война не для него, он домашний питомец, а не боевой пес. На поле битвы его или сожгут, или порубят на куски, или просто затопчут.
Но этот прохиндей, словно почуяв, о чем я думаю, вцепился корешками мне в ноги, жалобно защелкал клювом, зашелестел ветками, и принял столь горестный вид, что Фриша даже всхлипнула, а после сказала:
– Ишь, как папку любит! Эраст, не будь скотиной, возьми его с собой.
Пришлось брать. А то ведь, чую, он за кораблем поплыл бы.
В общем – если вся война такой, как сейчас будет, то я готов еще лет десять повоевать. А то и двадцать.
Вот только вряд ли моя мечта сбудется.
И еще одно, что касается войны – никто из нас не понимает, как и кто ее, в принципе, начнет. Линдус, повторюсь, никаких таких намерений не высказывает, а Асторгу первому задираться не след. Какой смысл лезть в драку без повода? То есть смысл есть, я о нем уже упоминал, но война – это не рыцарский поединок, где два закованных в сталь рыцаря бодро уродуют друг друга мечами. Это тяжкое испытание для всех обитателей воюющих государств, и в первую очередь тех, кто станет обеспечивать армию едой, оружием и фуражом. Читай – мирных жителей. А они не одобрят действия собственного короля, который взял, и вот так, на ровном месте, втравил их в кровавую бойню. А до рудников и копей горожанам и селянам дела нет. Им желательно спокойно пахать и сеять, ковать и шить.
Подобные вопросы и были основной темой наших разговоров. Тем более, что никаких других дел у нашей компании не имелось. Некому нас было озадачивать, так как Ворон постоянно пропадал в здании магистрата, где решались некие важные, возможно даже стратегические, задачи. С чего я это взял? Видели бы вы, какие кареты к тому зданию подъезжали, и какие из них господа выходили. Мы видели, поскольку частенько сидели в харчевне, что располагалась аккурат напротив него. По осанке и внешнему виду сразу становилось ясно, что это сильно непростые люди. Да и Рози то и дело делала круглые глаза, смотря на этих господ. Как видно, знала, кто это такие.
– Попомните мои слова – Асторг поступит так же, как мой папаша лет семь назад – вещал Карл, размахивая полуобглоданной гигантской гусиной ножкой, с которой, к тому же во все стороны летели капли жира – Когда ему понравился лесок, принадлежащий нашему соседу, барону Пфальцу, он просто-напросто на ближайшей ярмарке заявил, что тот рожден не от своего отца, а от конюха. Ясное дело, фон Пфальц здорово разозлился на моего родителя за эти слова, и в отместку разорил одну из наших пасек.
– И чем дело кончилось? – заинтересовался Эль Гракх.
– Убили его мои старшие братья – Карл отхватил своими белыми зубами изрядный ломоть гусятины и с аппетитом начал его жевать – Ко всем демонам. Подстерегли на лесной дороге, и зарубили. Они были в своем праве, фон Пфальц первый начал. А наследник покойного сразу после похорон отдал моей семье тот самый лесок, и возместил стоимость пасеки. Ему отца, понятное дело, было жалко, и отомстить наверняка хотелось, но себя он жалел еще больше. Опять же – после смерти отца именно он стал бароном Пфальцем, владельцем угодий. Так что – нет худа без добра.
– Самое смешное, что отчасти Фальк прав – подала голос Рози, сидящая в самом углу и цедящая горячее вино с пряностями – Не во всем, но тем не менее.
Моя невеста была, пожалуй, единственной из нас, кто совершенно не радовался возвращению домой. Нет, сначала она тоже дышала полной грудью воздухом весны и улыбалась, но через день после нашего прибытия, в Реторг заявился ее отец, старший де Фюрьи. Он приехал по своим делам, несомненно, связанным с грядущими событиями, довольно долго пробыл в магистрате, а под вечер прислал в поместье одного из своих сыновей, который увел Рози с собой.
О чем шла беседа дочери и отца, какие там звучали обвинения и оправдания – не знаю, меня с собой никто не приглашал. Только вернулась Рози обратно сильно за полночь, грустная до невозможности, с заплаканными глазами и непривычно молчаливая. Возникало ощущение, что из-под ее ног вдруг кто-то убрал землю, и она теперь не знает, что делать дальше – то ли взлетать, то ли парить в пустоте. С тех пор она почти не участвовала в наших беседах, просто тихо сидя в уголке с бокалом вина, который она растягивала на весь вечер. А то и просто лежала на кровати в нашей комнате, уставившись пустым взглядом в потолок.
И я, и ребята всячески пытались вырвать нашу подругу из этой душевной спячки, только не получалось у нас пока это сделать.
– Поясни – обрадовался Фальк реплике девушки, и подмигнул мне – Давай-давай!
Карл по своей натуре был добряком, потому искренне переживал в тех случаях, когда у кого-то из его друзей возникали неприятности.
– Сами увидите – буркнула де Фюрьи – Со временем.
– Какой необычный дядька – пискнула Миралинда, указав нам на бедно одетого старика с крайне изможденным лицом, который только что зашел в харчевню.
– Нищий как нищий – окинув его взглядом, равнодушно бросил Эль Гракх – Ничего необычного.
– Не скажи – подалась вперед Рози – Ой, не скажи!
Владелец харчевни тем временем пришел к тому же выводу, что и пантариец, и собрался выставить нежеланного гостя за дверь, для чего надел на лицо маску свирепости, и, выставив челюсть вперед, направился к нему.
– Не сметь! – Рози вскочила на ноги, и, немало удивив нас, устремилась к страннику, который с тоской глядел на приближающегося к нему владельца харчевни – Это наш гость! Слышите, вы?
Удивились сразу все – и мы, и харчевщик, и, понятное дело, старик. Последний, пожалуй, больше всех. Настолько, что даже не стал сопротивляться, когда моя невеста деликатно подхватив его под локоток, повела к нашему столу.
– Ты чего-нибудь понимаешь? – обратился ко мне Гарольд.
– Нет – покачал головой я, глядя на старикана – Может, это какой-то ее знакомый? Разорившийся асторгский дворянин, или, там, учитель словесности, который Рози в детстве читать учил.