Чужая игра для Сиротки. Том первый
Часть 54 из 63 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Побежденной, но не проигравшей.
— Рэйвен… - Тихий голос герцогини выводит меня из ступора.
Я смахиваю призрака одним взмахом руки – тень скукоживается, очень по-человечески хватается за лицо и рассеивается, опадая на Матильду вуалью старого праха.
Она могла умереть – вот тут, у моих ног.
Эта мысль что-то сильно сдавливает у меня в груди.
То, о чем я и думать забыл.
То, что лишь изредка напоминало о себе ровными ритмичными ударами сквозь сон.
Девчонка почти ничего не весит, когда подхватываю ее на руки. Она словно пух, который стремительно холодеет – я чувствую это даже через слои разделяющей нас одежды. Ее губы бледнеют, от лица отливает румянец жизни. На плече, в том месте, где оно переходит в шею, темный след – как будто под кожей гниет какое-то семя, распространяя вокруг себя порченую паутину отравы.
— Рэйвен… - продолжает шептать Матильда, и ее глаза за закрытыми веками перекатываются туда-сюда, как будто она видит страшный сон.
— Здесь, - отвечаю я, пытаясь шагать максимально быстро.
Перепрыгиваю через пару ступеней, вниз, в лекарскую комнату.
Я желал ей смерти все эти годы, а теперь боюсь, что из-за моего даже секундного промедления, она умрет.
Я пинком вышибаю дверь с петель.
В темной комнате пусто и холодно, как в могиле, но Матильда в моих руках еще холоднее, и меня начинает потряхивать озноб.
Кладу ее на кушетку, срываю с петель какой-то то ли гобелен, то ли полог, накидываю на нее и энергично растираю плечи.
Она мотает головой, на лбу выступает испарина, как будто под кожей девчонки настоящий пожар.
— Кто-нибудь! – ору не своим голосом. – Сюда! Медик! Лекарь!
Эхо возни в ответ на мой крик слишком медленное.
Я похлопываю девчонку по щекам, пытаюсь привести в чувство.
— Открой глаза, - шиплю сквозь намертво стиснутые зубы. – Не смей умирать, слышишь?!
Мои ладони обхватывают ее лицо, сжимают узкие скулы.
Хаос подери, она такая хрупкая, такая беспомощная, что, кажется, одного неосторожного движения достаточно, чтобы один за другим хрустнули все шейные позвонки.
Она стремительно раскаляется в моих руках.
Только что была холоднее могильного камня, а теперь буквально обжигает ладони.
Что-то подсвечивает ее кожу изнутри.
Тонкие нитки огня очерчивают вены и сосуды.
Ее тело прошибает острый спазм, она выгибается дугой – и снова опадает на кушетку, но успевает схватить меня за запястье.
Снова жжет, снова вижу, как под ее пальцами моя кожа краснеет как от ожога.
Но на этот раз что-то привлекает мое внимание.
Что-то, что просвечивает даже сквозь плотную ткань платья.
Я с трудом выдергиваю руку, разрываю рукав чуть не до самой подмышки.
И столбенею.
Этого… не может быть.
На белой коже ярко-оранжевые витки печати Хаоса выглядят совершенно неестественными, а острые темные грани обсидиановых костей и шипов – особенно зловещими.
Я моргаю, готовый скорее уж поверить в собственное внезапное безумие, чем в том, что мелкая герцогиня может быть… как-то связана с… ними.
Торопливые шаркающие шаги заставляют меня стремительно набросить ткань обратно на руку девчонки, и прикрыть ее гобеленом. Растрепанная лекарка с парой помощниц быстро оттесняют меня в сторону.
— На нее напали призраки, - все еще сквозь зубы, поясняю я. – Там… на плече…
— Вижу, - охает старшая. – Что за напасть!
Она что-то тараторит двум сонным девчонкам. Те бросаются врассыпную: одна наполняет чан водой, другая заводит механизм подогрева. Старшая гремит склянками, что-то сыплет в плошки, смешивает в бутылках.
А Матильда снова лежит на скамье почти как покойница. О том, что она все еще жива, я догадываюсь лишь по изредка едва-едва вздымающейся груди.
Когда девчонки становятся по обе стороны кушетки и за руки приподнимают ее, чтобы лекарка расшнуровала платье, я напрягаюсь, чтобы не раскидать их в стороны.
Они не должны видеть.
Потому что… могут поползти слухи.
Но, когда тонкая рука беспомощно вываливается из разорванного рукава, ее кожа безупречно девственно чиста.
Как будто Печать Хаоса на ней мне лишь привиделась.
Но я привык доверять своим глазам, и слишком хорошо знаю все уловки Бездны, чтобы списать все на взбрыкнувшее воображение.
Я знаю, что я видел, и знаю, что это было так же реально, как и сердитый взгляд прогоняющей меня за дверь лекарки.
Проклятье!
Глава 63
Я прихожу в себя в своей комнате.
На прикроватной тумбе стоит поднос со склянками, перевязочные бинты и плошки с мазями, а я почему-то почти не чувствую левую руку.
Это становится почти привычкой – грохаться в обморок, а потом оказываться в кровати, как будто у меня завелась личная добрая волшебница, которая просто так вытаскивает из каждой передряги.
Дверь в комнату открывается, в проеме появляется голова Примэль.
Она, по обыкновению, без эксцентричной шляпы. Вместо этого ее русые волосы густо накручены на, кажется, сотню шелковых ленточек, а вместо платья – домашняя богатая накидка поверх пеньюара.
Убедившись, что кроме меня в комнате никого нет, Примэль просачивается внутрь, закрывает дверь и быстро плюхается на кровать, из-за чего матрас пружинит и трясет меня, как несчастную муху в паутине.
Рука у меня все-таки на месте, раз я чувствую эту ужасную боль!
— Прости, прости, прости! – охает Примэль, и откуда-то из складок накидки достает уже знакомую мне коробочку с леденцами. Я снова отказываюсь и она, пожав плечами, закидывает в рот сразу парочку. – Гвардейцы за твоей дверью – такие душки. Я должна им по улыбке!
Ты стала местной легендой!
— Да? – Ворочаюсь, чтобы поудобнее устроиться на подушках.
— Та, что выжила после встречи с призраками! – У Примэль восторженно горят глаза, и она с восторгом стучит пятками по бокам кровати. – Это почти так же невероятно, как и… Даже не знаю что!
Воспоминания о призраках будят во мне целый поток воспоминаний, от которых становится дурно до тошноты.
Там был кто-то.
Это не я героически от них отбилась, хотя одного каким-то образом, кажется, заставила сбежать. Или он сгорел?
Воспоминания путанные, как клубок из нескольких нитей.
— Меня спас Рэй… - Делаю вид, что поперхнулась и кашляю в кулак. – Меня спас Куратор. Я не при чем. Они бы убили меня, если бы не герцог Нокс.
Примэль сначала вытаращивает глаза, а потом, еще раз опасливо посматривая по сторонам, шепотом говорит:
— Держись от него подальше. Кажется, ему очень не по душе, что ты обходишь нашу Фаворитку.
Как будто в замке есть хотя бы одна живая душа, которой это нравится.
Разве что моя, но насчет ее «живости» я бы поспорила.
— Ну и где оно? – Примэль снова звонко хохочет, разглядывая комнату.
— Ты о чем?
— Рэйвен… - Тихий голос герцогини выводит меня из ступора.
Я смахиваю призрака одним взмахом руки – тень скукоживается, очень по-человечески хватается за лицо и рассеивается, опадая на Матильду вуалью старого праха.
Она могла умереть – вот тут, у моих ног.
Эта мысль что-то сильно сдавливает у меня в груди.
То, о чем я и думать забыл.
То, что лишь изредка напоминало о себе ровными ритмичными ударами сквозь сон.
Девчонка почти ничего не весит, когда подхватываю ее на руки. Она словно пух, который стремительно холодеет – я чувствую это даже через слои разделяющей нас одежды. Ее губы бледнеют, от лица отливает румянец жизни. На плече, в том месте, где оно переходит в шею, темный след – как будто под кожей гниет какое-то семя, распространяя вокруг себя порченую паутину отравы.
— Рэйвен… - продолжает шептать Матильда, и ее глаза за закрытыми веками перекатываются туда-сюда, как будто она видит страшный сон.
— Здесь, - отвечаю я, пытаясь шагать максимально быстро.
Перепрыгиваю через пару ступеней, вниз, в лекарскую комнату.
Я желал ей смерти все эти годы, а теперь боюсь, что из-за моего даже секундного промедления, она умрет.
Я пинком вышибаю дверь с петель.
В темной комнате пусто и холодно, как в могиле, но Матильда в моих руках еще холоднее, и меня начинает потряхивать озноб.
Кладу ее на кушетку, срываю с петель какой-то то ли гобелен, то ли полог, накидываю на нее и энергично растираю плечи.
Она мотает головой, на лбу выступает испарина, как будто под кожей девчонки настоящий пожар.
— Кто-нибудь! – ору не своим голосом. – Сюда! Медик! Лекарь!
Эхо возни в ответ на мой крик слишком медленное.
Я похлопываю девчонку по щекам, пытаюсь привести в чувство.
— Открой глаза, - шиплю сквозь намертво стиснутые зубы. – Не смей умирать, слышишь?!
Мои ладони обхватывают ее лицо, сжимают узкие скулы.
Хаос подери, она такая хрупкая, такая беспомощная, что, кажется, одного неосторожного движения достаточно, чтобы один за другим хрустнули все шейные позвонки.
Она стремительно раскаляется в моих руках.
Только что была холоднее могильного камня, а теперь буквально обжигает ладони.
Что-то подсвечивает ее кожу изнутри.
Тонкие нитки огня очерчивают вены и сосуды.
Ее тело прошибает острый спазм, она выгибается дугой – и снова опадает на кушетку, но успевает схватить меня за запястье.
Снова жжет, снова вижу, как под ее пальцами моя кожа краснеет как от ожога.
Но на этот раз что-то привлекает мое внимание.
Что-то, что просвечивает даже сквозь плотную ткань платья.
Я с трудом выдергиваю руку, разрываю рукав чуть не до самой подмышки.
И столбенею.
Этого… не может быть.
На белой коже ярко-оранжевые витки печати Хаоса выглядят совершенно неестественными, а острые темные грани обсидиановых костей и шипов – особенно зловещими.
Я моргаю, готовый скорее уж поверить в собственное внезапное безумие, чем в том, что мелкая герцогиня может быть… как-то связана с… ними.
Торопливые шаркающие шаги заставляют меня стремительно набросить ткань обратно на руку девчонки, и прикрыть ее гобеленом. Растрепанная лекарка с парой помощниц быстро оттесняют меня в сторону.
— На нее напали призраки, - все еще сквозь зубы, поясняю я. – Там… на плече…
— Вижу, - охает старшая. – Что за напасть!
Она что-то тараторит двум сонным девчонкам. Те бросаются врассыпную: одна наполняет чан водой, другая заводит механизм подогрева. Старшая гремит склянками, что-то сыплет в плошки, смешивает в бутылках.
А Матильда снова лежит на скамье почти как покойница. О том, что она все еще жива, я догадываюсь лишь по изредка едва-едва вздымающейся груди.
Когда девчонки становятся по обе стороны кушетки и за руки приподнимают ее, чтобы лекарка расшнуровала платье, я напрягаюсь, чтобы не раскидать их в стороны.
Они не должны видеть.
Потому что… могут поползти слухи.
Но, когда тонкая рука беспомощно вываливается из разорванного рукава, ее кожа безупречно девственно чиста.
Как будто Печать Хаоса на ней мне лишь привиделась.
Но я привык доверять своим глазам, и слишком хорошо знаю все уловки Бездны, чтобы списать все на взбрыкнувшее воображение.
Я знаю, что я видел, и знаю, что это было так же реально, как и сердитый взгляд прогоняющей меня за дверь лекарки.
Проклятье!
Глава 63
Я прихожу в себя в своей комнате.
На прикроватной тумбе стоит поднос со склянками, перевязочные бинты и плошки с мазями, а я почему-то почти не чувствую левую руку.
Это становится почти привычкой – грохаться в обморок, а потом оказываться в кровати, как будто у меня завелась личная добрая волшебница, которая просто так вытаскивает из каждой передряги.
Дверь в комнату открывается, в проеме появляется голова Примэль.
Она, по обыкновению, без эксцентричной шляпы. Вместо этого ее русые волосы густо накручены на, кажется, сотню шелковых ленточек, а вместо платья – домашняя богатая накидка поверх пеньюара.
Убедившись, что кроме меня в комнате никого нет, Примэль просачивается внутрь, закрывает дверь и быстро плюхается на кровать, из-за чего матрас пружинит и трясет меня, как несчастную муху в паутине.
Рука у меня все-таки на месте, раз я чувствую эту ужасную боль!
— Прости, прости, прости! – охает Примэль, и откуда-то из складок накидки достает уже знакомую мне коробочку с леденцами. Я снова отказываюсь и она, пожав плечами, закидывает в рот сразу парочку. – Гвардейцы за твоей дверью – такие душки. Я должна им по улыбке!
Ты стала местной легендой!
— Да? – Ворочаюсь, чтобы поудобнее устроиться на подушках.
— Та, что выжила после встречи с призраками! – У Примэль восторженно горят глаза, и она с восторгом стучит пятками по бокам кровати. – Это почти так же невероятно, как и… Даже не знаю что!
Воспоминания о призраках будят во мне целый поток воспоминаний, от которых становится дурно до тошноты.
Там был кто-то.
Это не я героически от них отбилась, хотя одного каким-то образом, кажется, заставила сбежать. Или он сгорел?
Воспоминания путанные, как клубок из нескольких нитей.
— Меня спас Рэй… - Делаю вид, что поперхнулась и кашляю в кулак. – Меня спас Куратор. Я не при чем. Они бы убили меня, если бы не герцог Нокс.
Примэль сначала вытаращивает глаза, а потом, еще раз опасливо посматривая по сторонам, шепотом говорит:
— Держись от него подальше. Кажется, ему очень не по душе, что ты обходишь нашу Фаворитку.
Как будто в замке есть хотя бы одна живая душа, которой это нравится.
Разве что моя, но насчет ее «живости» я бы поспорила.
— Ну и где оно? – Примэль снова звонко хохочет, разглядывая комнату.
— Ты о чем?