Чужая игра для Сиротки. Том первый
Часть 53 из 63 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Ну уж нет, на этот раз маркизе придется объясниться, иначе я превращу ее в… гуляш, котором нашпигую ее… вульгарные красные чулки!
По лестнице, вниз, до второго этажа, и порой мне кажется, что я не просто бегу – перелетаю сразу несколько ступеней.
— Матильда, стооооой…! – отдаленный и почему-то очень испуганный крик Орви.
Я добегаю до пролета между вторым и третьим, но сделать следующий шаг не успеваю, потому что что-то обжигающе холодное ловит меня, словно муху в паутину.
Размахиваю руками, пытаюсь вырваться, но руки и ноги так стремительно коченеют, что мои старания почти сразу сходят на нет. Я как марионетка в руках немощного старика – едва ли способна пошевелить хоть пальцем.
Плачущий, что за новая напасть?!
Какая-то черная тень возникает передо мной. Она похожа на фигуру человека, если бы ее выдуло из черного сажного дыма. Его лицо без глаз рта и носа, больше напоминает болванку шляпника, но почему-то мне чудится там злой голодный рот без зубов и длинный алый язык, раздвоенный как у змеи.
Это – призрак.
Ужас не добавляет мне подвижности, увы. Я еще больше цепенею и лишь мысленно продолжаю сопротивляться, пытаясь хотя бы боком двигаться к лестнице вниз – она видна в рваной груди призрака.
Хочу закричать, но дух мертвеца молниеносно сжимает мое горло неестественно длинными и тонкими пальцами. Теперь мне не то что не закричать – даже не вдохнуть.
Еще немного – и силы меня окончательно покинут, потому что через это касание призрак стремительно и заодно высасывает мою жизнь, чтобы сделать такой же, как он – бесплотной, вечно голодной тенью.
Перед глазами все плывет.
Но, когда я уже почти ни на что не надеюсь, кончики пальцев вдруг стремительно теплеют. Знакомое тепло поднимается откуда-то снизу, поджигая меня, как высушенный хворост.
Эта странная сила…
Она снова вдыхает в меня жизнь.
И когда я распахиваю глаза, призрак одергивает руку, потому что моя кожа светится ярко-алым, как будто под ней у меня – чистое пламя.
Умертвие шипит, заслоняется рыками, пытается зажаться в какую-то тень, но то, что подожгло его уродливые пальцы, стремительно расползается по всему тщедушному телу. Как огонь по пергаменту – выжигает новые дыры, пока от Призрака не остается лишь рваная несуразная дымка.
И противный крик, в котором тварь бьется в предсмертной агонии.
Я выдыхаю, обрушиваюсь на колени, потому что моя кожа снова привычного цвета. Огонь внутри так же стремительно гаснет, а вместе с ним – остатки моих сил.
Но ведь опасность миновала, да?
Ведь я смогла – не знаю, как – разрушить… целого призрака?
Но моя радость оказывается преждевременной, потому что на смену одной голодной душе, на меня, как на приманку, стекаются другие. Одна, две, пять…
Я сбиваюсь со счета на десяти, малодушно жмурюсь.
Попытки выдавить из себя хоть искру того странного огня, ни к чему не приводят.
Может, мне просто показалось, что я на что-то способна, а на самом деле, это была всего лишь предсмертная агония?
Десять призраков на одну лакомую живую дурочку.
Такую добычу из их лап не выдерет, должно быть, даже самый одаренный Аспектик.
Даже…
Я слышу странные щелчки – один за другим, как размеренные удары хлыста о мраморные плиты. И почему-то уверенный тяжелый шаг.
Мне бы радоваться – кто-то отчаянно храбрый, может быть, даже Орви, стремится мне на помощь.
Но эти шаги…
Они совсем как из моего ночного кошмара.
Когда они приблизятся – случится что-то ужасное.
На этом моменте я всегда просыпаюсь, но сейчас я совершенно точно не сплю и мне предстоит вживую увидеть, чем заканчивается мой ночной кошмар.
Хотя «вживую» - это слишком громко сказано.
Я набираюсь храбрости и с трудом разлепляю веки.
Призраки толпятся передо мной, громко крича и закручиваясь в смертельные вихри.
Их тела покрываются шипами, черный дым струится по пальцам и тяжелыми черными каплями падает на белый истрескавшийся мрамор.
Но там, впереди – мужская фигура.
Темная челка прикрывает лицо, бросает на впалые щеки острые бритвы теней.
Виден лишь край самодовольной ухмылки, как будто эти враги ему нипочем.
И это действительно так, потому что он… просто смахивает их.
Властными движениями рук разбрасывает в стороны, как лишние шахматные фигуры с доски. Твари шипят, пытаются его задеть, вонзаются в тело беззубыми ртами, но…
Герцог Нокс расправляется с ними со всеми быстрее, чем я успеваю выдохнуть его имя:
— Рэйвен…
И проваливаюсь в благословенную тишину.
Глава 62
Призраки всегда появляются вместе с холодом.
Я понимаю, что что-то влечет их, когда из-под двери моей комнаты, в которой я безуспешно пытаюсь составить какую-то относительно логическую цепочку заговора с участием мелкой заразы, проникает сперва молочно-белый туман, а потом пол стремительно покрывается инеем.
Проклиная всех и вся, несусь к двери.
Если какая-то безголовая дура из тех, которым хватило ума остаться, вместо того, чтобы сбежать по крылышко родителей, решила погулять ночью вопреки запрету, мне придется ее спасти. Одной смерти на этом Отборе и так достаточно, чтобы в Хроники его внесли как самый жестокий и кровавый.
Главное потом не убить безмозглую любительницу бродить по ночам.
И шепнуть Эвину на ухо, от кого нужно избавиться в первую очередь.
Артания и так достаточно страдает от войн и постоянных попыток разорвать ее изнутри, бестолковую королеву жители нашего государства просто не заслужили.
Призраки не сразу чувствуют мое присутствие.
Я для них слишком «не вкусная» цель, потому что в какой-то мере моя кровь ни жива, ни мертва, хоть сам я выгляжу как пышущий здоровьем молодой мужчина. И чувствую себя так же, особенно в те проклятые ночи, когда мелкая герцогиня является в образе целомудренной монашенки. Чтоб ее Хаос взял!
Но моим демонам нужна хоть какая-то свобода, чтобы кровь не закипела в жилах от плохо сдерживаемого гнева и раздражения.
Эту небольшую «разрядку» я принимаю с радостью, чувствуя, как приятный невидимый огонь струится по телу и наполняет меня первозданным разрушением. Темные долговязые тени при виде меня начинают шарахаться в стороны, но я разрушаю их, словно песочных человечков – без труда, без усилий, с наслаждением.
Я сильно истощал за это время.
По хорошей драке, по теплу человеческой жизни, которая наполняет меня, словно живая вода, по Хаосу, с которым теперь неразрывно связан.
Я наслаждаюсь даже этими жалкими крохами с поистине недостойными противниками.
Но ровно до тех пор, пока не замечаю сжавшуюся на полу тонкую фигурку с мертвецки бледным лицом.
За клочьями рванья, которое оставляю вместо призраков, герцогиня Лу’На выглядит слишком беспомощной.
Абсолютно беспомощной.
Ее зеленые глаза наполнены ужасом, но она все еще держится, хоть даже не представляю, что за ересь в его голове заставляет думать, будто хоть одна из этих тварей ей по зубам. Никакие таланты плести филигранные заговоры не помогут защититься от злобы и голода мертвых душ.
Я останавливаюсь.
Может... самое время, наконец, подвести между нами окончательный расчет?
Черная алчная тень нависает над Матильдой и чернильные бесплотные капли стекают на ее тонкие воробьиные плечи, почему-то торчащие из платья. Девчонка дрожит, но не кричит. Она как будто еще сражается, но лишь духом, чтобы принять смерть достойно.
По-королевски?
Меня пронзает болезненное, не к месту пришедшее воспоминание о той, другой.
Почему-то я уже почти не могу вспомнить детали ее лица, но за миг до того, как Л’лалиэль превратилась в горсть пепла, у королевы Артании и Принцессы Хаоса был точно такой же взгляд.
По лестнице, вниз, до второго этажа, и порой мне кажется, что я не просто бегу – перелетаю сразу несколько ступеней.
— Матильда, стооооой…! – отдаленный и почему-то очень испуганный крик Орви.
Я добегаю до пролета между вторым и третьим, но сделать следующий шаг не успеваю, потому что что-то обжигающе холодное ловит меня, словно муху в паутину.
Размахиваю руками, пытаюсь вырваться, но руки и ноги так стремительно коченеют, что мои старания почти сразу сходят на нет. Я как марионетка в руках немощного старика – едва ли способна пошевелить хоть пальцем.
Плачущий, что за новая напасть?!
Какая-то черная тень возникает передо мной. Она похожа на фигуру человека, если бы ее выдуло из черного сажного дыма. Его лицо без глаз рта и носа, больше напоминает болванку шляпника, но почему-то мне чудится там злой голодный рот без зубов и длинный алый язык, раздвоенный как у змеи.
Это – призрак.
Ужас не добавляет мне подвижности, увы. Я еще больше цепенею и лишь мысленно продолжаю сопротивляться, пытаясь хотя бы боком двигаться к лестнице вниз – она видна в рваной груди призрака.
Хочу закричать, но дух мертвеца молниеносно сжимает мое горло неестественно длинными и тонкими пальцами. Теперь мне не то что не закричать – даже не вдохнуть.
Еще немного – и силы меня окончательно покинут, потому что через это касание призрак стремительно и заодно высасывает мою жизнь, чтобы сделать такой же, как он – бесплотной, вечно голодной тенью.
Перед глазами все плывет.
Но, когда я уже почти ни на что не надеюсь, кончики пальцев вдруг стремительно теплеют. Знакомое тепло поднимается откуда-то снизу, поджигая меня, как высушенный хворост.
Эта странная сила…
Она снова вдыхает в меня жизнь.
И когда я распахиваю глаза, призрак одергивает руку, потому что моя кожа светится ярко-алым, как будто под ней у меня – чистое пламя.
Умертвие шипит, заслоняется рыками, пытается зажаться в какую-то тень, но то, что подожгло его уродливые пальцы, стремительно расползается по всему тщедушному телу. Как огонь по пергаменту – выжигает новые дыры, пока от Призрака не остается лишь рваная несуразная дымка.
И противный крик, в котором тварь бьется в предсмертной агонии.
Я выдыхаю, обрушиваюсь на колени, потому что моя кожа снова привычного цвета. Огонь внутри так же стремительно гаснет, а вместе с ним – остатки моих сил.
Но ведь опасность миновала, да?
Ведь я смогла – не знаю, как – разрушить… целого призрака?
Но моя радость оказывается преждевременной, потому что на смену одной голодной душе, на меня, как на приманку, стекаются другие. Одна, две, пять…
Я сбиваюсь со счета на десяти, малодушно жмурюсь.
Попытки выдавить из себя хоть искру того странного огня, ни к чему не приводят.
Может, мне просто показалось, что я на что-то способна, а на самом деле, это была всего лишь предсмертная агония?
Десять призраков на одну лакомую живую дурочку.
Такую добычу из их лап не выдерет, должно быть, даже самый одаренный Аспектик.
Даже…
Я слышу странные щелчки – один за другим, как размеренные удары хлыста о мраморные плиты. И почему-то уверенный тяжелый шаг.
Мне бы радоваться – кто-то отчаянно храбрый, может быть, даже Орви, стремится мне на помощь.
Но эти шаги…
Они совсем как из моего ночного кошмара.
Когда они приблизятся – случится что-то ужасное.
На этом моменте я всегда просыпаюсь, но сейчас я совершенно точно не сплю и мне предстоит вживую увидеть, чем заканчивается мой ночной кошмар.
Хотя «вживую» - это слишком громко сказано.
Я набираюсь храбрости и с трудом разлепляю веки.
Призраки толпятся передо мной, громко крича и закручиваясь в смертельные вихри.
Их тела покрываются шипами, черный дым струится по пальцам и тяжелыми черными каплями падает на белый истрескавшийся мрамор.
Но там, впереди – мужская фигура.
Темная челка прикрывает лицо, бросает на впалые щеки острые бритвы теней.
Виден лишь край самодовольной ухмылки, как будто эти враги ему нипочем.
И это действительно так, потому что он… просто смахивает их.
Властными движениями рук разбрасывает в стороны, как лишние шахматные фигуры с доски. Твари шипят, пытаются его задеть, вонзаются в тело беззубыми ртами, но…
Герцог Нокс расправляется с ними со всеми быстрее, чем я успеваю выдохнуть его имя:
— Рэйвен…
И проваливаюсь в благословенную тишину.
Глава 62
Призраки всегда появляются вместе с холодом.
Я понимаю, что что-то влечет их, когда из-под двери моей комнаты, в которой я безуспешно пытаюсь составить какую-то относительно логическую цепочку заговора с участием мелкой заразы, проникает сперва молочно-белый туман, а потом пол стремительно покрывается инеем.
Проклиная всех и вся, несусь к двери.
Если какая-то безголовая дура из тех, которым хватило ума остаться, вместо того, чтобы сбежать по крылышко родителей, решила погулять ночью вопреки запрету, мне придется ее спасти. Одной смерти на этом Отборе и так достаточно, чтобы в Хроники его внесли как самый жестокий и кровавый.
Главное потом не убить безмозглую любительницу бродить по ночам.
И шепнуть Эвину на ухо, от кого нужно избавиться в первую очередь.
Артания и так достаточно страдает от войн и постоянных попыток разорвать ее изнутри, бестолковую королеву жители нашего государства просто не заслужили.
Призраки не сразу чувствуют мое присутствие.
Я для них слишком «не вкусная» цель, потому что в какой-то мере моя кровь ни жива, ни мертва, хоть сам я выгляжу как пышущий здоровьем молодой мужчина. И чувствую себя так же, особенно в те проклятые ночи, когда мелкая герцогиня является в образе целомудренной монашенки. Чтоб ее Хаос взял!
Но моим демонам нужна хоть какая-то свобода, чтобы кровь не закипела в жилах от плохо сдерживаемого гнева и раздражения.
Эту небольшую «разрядку» я принимаю с радостью, чувствуя, как приятный невидимый огонь струится по телу и наполняет меня первозданным разрушением. Темные долговязые тени при виде меня начинают шарахаться в стороны, но я разрушаю их, словно песочных человечков – без труда, без усилий, с наслаждением.
Я сильно истощал за это время.
По хорошей драке, по теплу человеческой жизни, которая наполняет меня, словно живая вода, по Хаосу, с которым теперь неразрывно связан.
Я наслаждаюсь даже этими жалкими крохами с поистине недостойными противниками.
Но ровно до тех пор, пока не замечаю сжавшуюся на полу тонкую фигурку с мертвецки бледным лицом.
За клочьями рванья, которое оставляю вместо призраков, герцогиня Лу’На выглядит слишком беспомощной.
Абсолютно беспомощной.
Ее зеленые глаза наполнены ужасом, но она все еще держится, хоть даже не представляю, что за ересь в его голове заставляет думать, будто хоть одна из этих тварей ей по зубам. Никакие таланты плести филигранные заговоры не помогут защититься от злобы и голода мертвых душ.
Я останавливаюсь.
Может... самое время, наконец, подвести между нами окончательный расчет?
Черная алчная тень нависает над Матильдой и чернильные бесплотные капли стекают на ее тонкие воробьиные плечи, почему-то торчащие из платья. Девчонка дрожит, но не кричит. Она как будто еще сражается, но лишь духом, чтобы принять смерть достойно.
По-королевски?
Меня пронзает болезненное, не к месту пришедшее воспоминание о той, другой.
Почему-то я уже почти не могу вспомнить детали ее лица, но за миг до того, как Л’лалиэль превратилась в горсть пепла, у королевы Артании и Принцессы Хаоса был точно такой же взгляд.