Что случилось с Маргарет?

— Сколько?

— Двое.

Я мгновенно проснулась при звуке человеческого голоса, исходящего от птицы.

— Подслушать смогла?

Сова недовольно раскрыла крылья и клюв, потом ответила:

— Они осторожны, я не рискнула.

Имир пригладил взъерошенные перья птицы. Это было очень красивое, интимное движение. Я увидела, что у него на запястье тоже масса ремешочков и шнурков с камнями и подвесками.

— Хорошо. Возвращайся к ним.

И птица вылетела в открытое окно. Я поежилась от холода и снова завернулась в одеяло.

— Разговаривающая птица? — тем не менее спросила я.

Имир прищурился и усмехнулся в бороду.

— Не только у тебя есть секреты, Элиза.

— Да хоть с тараканами общайся, мне-то что…

Я закрыла глаза. Попыталась уснуть, но раздражение не давало отключиться.

— Пока король нас не слышит, — раздался совсем рядом голос Имира, и я подскочила как ужаленная, для надежности выставив руки в боевую позицию.

— Эй-эй, — викинг примирительно выставил вперед ладони, — не дергайся ты так. Я просто хотел предложить познакомиться поближе.

— Засунь себе свое предложение знаешь куда? И не подходи ко мне без предупреждения.

— Ты колючка. Я тебе разве сделал что-то плохое? Обидел тебя?

— Пока еще нет.

— Пока еще… вот как… — Он в задумчивости посмотрел на меня и отошел. — Ладно, Колючка, спи, прости, что напугал.

Я легла и обняла себя за плечи. Плакать хотелось ужасно. Все-таки Валерио нанес мне страшную обиду, а Дей только завершил дело. Маг для меня теперь был равен предателю и мерзавцу. Имир правильно понял. Я не доверяла ему. Не знаю, что буду делать, когда мы найдем Маргарет. Если найдем…



Наутро мы тронулись в путь очень рано. Я посадила четырехлетнего короля с собой в седло, подложив одеяло, прикрученное к лошади ремнями. Утро было морозным, ясным и солнечным, но на душе было тяжело. Имир сказал, что к вечеру обогнем лес Майи и подъедем к одному из поселений, где начнем поиски Маргарет. Но ближе к полудню солнце скрылось за тучами, и поднялась страшная метель.

Говорить было невозможно: снег летел хлопьями в лицо, что там рот открыть, дышать было трудно. Лошадь уступала воздушному потоку, нас сносило с дороги.

— Придется свернуть к лесу! — услышала я сквозь белую пургу голос Имира.

Мы свернули. Справа я угадывала короля Альфонса на лошади, Имир был мне невидим. Кое-как въехали в лес. Поначалу метель трепала нас и там, но мы углублялись все дальше, пока, защищенные от ветра и снега огромными елями, не смогли остановиться, отдышаться и отереть лица от снега.

Король Альфонс, юноша лет восемнадцати, яростно отряхнулся от снега и проговорил:

— Одно только вдохновляет: в такую погоду продвижение войск лотарингцев невозможно.

— Но и нам такая погода мешает. Посмотрим, удастся ли срезать по лесу.

Срезать не получалось. Снег здесь был глубоким, лошади с трудом ступали, проваливались в сугробы. После двух часов пыхтения в снегах мы продвинулись самую малость. Имир мрачнел. Его глаза все чаще смотрели в серое небо.

— В чем дело? — спросила я.

— Придется ночевать в лесу. А это плохо. Мы можем околеть тут. Непогода затягивается, назад на дорогу выходить опасно. Придется готовиться к ночлегу, Колючка.

Кажется, он теперь меня будет называть так всегда. И я даже рада. Почему-то мое имя звучит на его губах как-то по-особенному. Словно он меня слишком хорошо знает. А меня это страшно раздражает. Меня вообще все в нем раздражает.

— В чем дело, Колючка? Ты как-то на меня странно смотришь. Не нравится прозвище? — Имир смотрел серьезно, а глаза смеялись.

— Нет, меня все устраивает. Зови меня так всегда.

Он изумленно приподнял одну светлую бровь, но ничего не сказал.

— Слушайте, вы, охранники хреновы…


Мы повернули головы. Король Альфонс сердито бросил охапку хвороста на утоптанный снег.

— Меня за дровами послали, как мальчишку, а сами тут курлыкаете. Кто здесь король вообще?

— Ну вы, ваше величество, собственно, и есть мальчишка. — Имир улыбнулся. — И мы не курлыкали, а очень даже грозно вопили, правда, Колючка?

— Угу, как злые сычи.

Про сычей получилось как-то к месту: вместе с порывом ветра между деревьями на руку Имиру спланировала полярная сова.

— Они отстали из-за непогоды, — радостно проинформировала она.

— Мы тоже, — осадил ее Имир.

И тут меня осенило.

— Тут где-то в лесу есть домик Майи. Если он недалеко, можно было бы попробовать добраться до него.

Имир помрачнел, нехотя кивнул.

— Да, другого выхода нет. Все лучше, чем лежать, обнявшись, в палатке втроем.

Меня передернуло от перспективы.

Сова улетела на разведку, а мы решили утоптать снег для палатки на случай, если все-таки придется остановиться здесь.



Внезапный удар в спину был неожиданным, и я рухнула лицом в снег. Кто-то прыгнул на меня сверху, потом соскочил, потом опять прыгнул. Задыхаясь, я вынырнула из сугроба, развернулась на спину и тут же была облизана теплым мягким языком.

— Тьфу на вас! Волки!

Они резвились вокруг меня и на мне, радостно прыгая, повизгивая и чихая. Я гладила их и думала: так же можно и обделаться от неожиданности.

Подняв голову, я и вовсе замерла: Майя и Имир стояли, чуть ли не обнявшись. Я вопросительно посмотрела на растерянного короля, но тот лишь пожал плечами.

— Майя! — Я подошла и обняла магиню.

— Рада, что с тобой все в порядке, голубка.

— Колючка она, а не голубка. Осторожнее с объятиями, может руку откусить по локоть.

Но Майя лишь улыбнулась. Волки резвились вокруг меня, тянули за плащ.

— Не думаешь расколдовать их? — спросил Имир.

— Зачем? — Майя пожала плечами. — В шкурах волков они намного лучше себя ведут.

— А кем они были? — с любопытством спросила я.

— Разбойниками, — ответила Майя. — Что ж, пойдемте, здесь недалеко.

К дому Майи мы добрались к обеду. Имир бросил лошадям сено, занялся колкой дров.

Майя накормила нас похлебкой, свежеиспеченным хлебом, маринованными грибами, помидорами и каким-то странным овощем, по вкусу напоминавшим огурец с чесноком.

Отогревшись в ее гостеприимном доме, король сыпал шутками, а когда я смеялась, смотрел с такой нежностью, что, не будь я пьяна от тепла и сытного обеда, я бы его осадила. Но все были в благодушном настроении.

Сова смотрела на все это с высоты шкафа, время от времени сонно прикрывая глаза. После обеда я вышла на крыльцо, закутавшись в плед. Прижалась к деревянному срубу избы и прикрыла глаза, вдыхая морозный воздух. Мое одиночество было особенно острым после душевного обеда. И я подумала о Маргарет.

Где-то далеко, гонимая страхом, эта могущественная магичка и одновременно несчастная девушка так же одинока, как и я, — не гонимая страхом, без магии, — а просто чужая в этом мире. Не потому ли с того самого момента, как прочла первые строки ее дневника, я вдруг почувствовала желание познакомиться с ней, обнять, сказать, что больше не надо бояться. По нашим судьбам прошлись маги, не оставив камня на камне в нашей душе. Где же ты, Маргарет? Что случилось с тобой?

— Элиза, ты плачешь?

Я открыла глаза. Имир стоял напротив меня и хмурился. Я вытерла тыльной стороной ладони щеку.

— А как же Колючка?

Он усмехнулся в бороду, но его глаза остались серьезными.

— Я могу чем-то помочь?

Я усмехнулась. Ох уж эти маги. Такие участливые, добрые… Пока не используют тебя.

— Нет.