Что случилось с Маргарет?

В ответ я тоже обворожительно улыбнулась.

— Мой посадочный на это место. Я не собираюсь пересаживаться. Если сударь недоволен, может пересесть сам. Тем более он уже стоит. — Я показала ей посадочный, не отдавая, и, когда убедилась, что она увидела номер рейса и места, отвернулась. Краем уха слышала, как они перешептываются. Затем стюардесса ушла, а мужчина сел на место.

— Клянусь вам, — обратился он ко мне, и холодок пробежал по спине, — вы пожалеете, что полетели этим рейсом.

И оказался чертовски прав. Самолет попал в турбулентную зону где-то на сороковой минуте полета. Сначала это были легкие потряхивания. Потом мы влетели в какое-то грозовое облако, за иллюминатором вовсе стало черно, и только вспыхивали ослепительные молнии. То и дело самолет проваливался вниз, потом резко взмывал вверх. У меня сдали нервы. Я понимала, что никак не могу контролировать ситуацию, бессильна перед лицом смерти, а потому время от времени кричала от страха, вцепившись в соседа. Каким бы противным он ни оказался, а умирать не хотелось. Кричала почему-то я одна. Все остальные пассажиры сидели спокойно. Лишь мой сосед пытался отцепить меня от себя и поэтому ерзал в кресле.

И тут мы провалились окончательно. Падение было слишком долгое для воздушной ямы. Меня подбросило вверх, в глазах потемнело, раздался оглушительный рев, самолет задрожал, а потом стал вкручиваться винтом в бездну. Последнее, что помню, это то, что я прижалась лицом к плечу мужчины, крепко обхватив его руками.



Я очнулась в темном помещении. Сначала решила, что самолет разбился и я выжила, но, проведя ладонью около себя, поняла, что лежу на чем-то ровном и твердом. И холодном. Пол? Каменный?

Медленно возвращалась способность двигаться и мыслить: после пережитого шока первые мгновения реальности были какими-то ватными и вязкими. Шею что-то неприятно холодило. Я дотронулась ладонью до грубоватой поверхности, пробежала пальцами по ободку. Не похоже на корсет для шеи. Значит, я не в больнице, а…

Внутри все заледенело. Это железный ошейник! Я в тюрьме.

Я встала, хотя ноги еще дрожали, ощупала получше железный обруч, цепь от него к кольцу в стене. Судя по длине цепи, я на короткой привязи. А еще здесь было очень промозгло.

Я пыталась понять, в какой стране я могла оказаться, ведь самолет должен был лететь через Европу. Это был рейс Франкфурт-Париж, черт побери!

Послышался скрип тяжелой двери и голоса. Слабый свет позволил выяснить, что я стою у дальней стены маленькой камеры с железной решеткой напротив.

Шаги приближались, и вскоре два человека появились у решетки в красноватом свете факела. Один из них был низеньким, со связкой ключей. А другой высоким и до боли знакомым… Мой сосед по самолету стоял, убрав руки за спину. На нем был камзол с золотыми пуговицами, узкие брюки в тон камзолу, высокие сапоги. А на лице очень мерзкая улыбка. Ухмылка человека, который явно знает больше, чем ты.

Может, я все же умерла? И это что-то вроде галлюцинаций, пока отмирают клетки мозга? Или я в коме и это как бы мой бред?

Но железный ошейник натирал ключицы совсем не галлюциногенно: пришлось подложить палец под него, чтобы не давил.

Низенький отпер решетку.

— Прошу, мессир, — с поклоном пропустил он мужчину в камеру.

Тот вошел, свет факела за спиной делал его более грозным и значимым. Вот теперь я бы в него не вцепилась в самолете ни за что. А еще лучше пересела бы подальше.

Минуту он созерцал меня, потом чуть наклонился вперед и проворковал:

— Я тебя предупреждал. Ты ошиблась рейсом. Но не волнуйся, тебе недолго мучиться.

Потом повернулся к мужчине с ключами:

— Выводите ее на арену первой. Когда умрет, сожгите тело. Не годится ни на что.

— Может, просто повесить, господин? — почесал тот сальную голову.

— Много чести, — фыркнул «господин». — На арену, чтоб не мучилась.

И направился к выходу из камеры. Я шагнула было следом, но железный ошейник не пустил.

— Эй! Какого черта? Объясните мне, где я? Что случилось?

Усмешка разрезала его щеку словно нож.

— Ты в аду.



Ждать долго не пришлось. Как только он вышел, зашли двое стражников, тоже одетых как-то слишком уж странно. У меня было ощущение, что я попала в пятнадцатый или шестнадцатый век. Или на сьемки какого-то фильма.

Только уж слишком реальны были декорации.

Может ли быть, что на мои видения в коме как-то повлияла книга про попаданку? Получается, что я настолько качественно брежу, что все тычки и пинки от стражников вполне ощутимы, а их сальные шуточки — понятны и возмутительны.

Меня то и дело дергали за цепь, заставляя двигаться быстрее. Это тоже было реально. Где я? Почему все такое явственное? Ведь это не может быть правдой.





ГЛАВА 2





Приглушенный серый свет дал понять, что день нынче пасмурный. То и дело грозился начаться дождик, а может, и снег, судя по тому, как у меня и стражников вырывался пар изо рта. Холодно. От пережитого в самолете и неопределенности в настоящий момент потряхивало. С трудом удавалось сдержать судорожное и трусливое клацанье зубов. Меня вывели на арену с засохшей грязью, изрытой ногами, копытами, колесами, лапами.

Вокруг арены бешено орала коричнево-серая толпа, стучали сотни кулаков и топали десятки ног. Их вопли лавиной заполнили сознание, отчего хотелось дать стрекача обратно в темницу и самостоятельно пристегнуть себя к стене. Я сначала рассеянно огляделась вокруг: вот это массовка… Потом посмотрела на себя: я в той же одежде, что была в самолете: кроссовки, лосины, майка и теплая кофта. Отлично. Хоть что-то реальное.

В одном месте коричневая масса зрителей резко сменялась на сияние разноцветных одежд, шляп, украшений. Знать пришла посмотреть зрелище? С меня сняли ошейник. Здорово, первое хорошее событие после пробуждения.

Я провела рукой по шее, пытаясь облегчить боль на натертой железом коже.

Огляделась. Мои охранники поспешили удалиться за деревянные ограждения арены. Подозрительно быстрым шагом. Я нервно расправила плечи.

Так, Сафонова, взяла себя в руки. Даже если это сон, кома, видение, мираж или еще какая-то хрень, что происходит только у тебя в голове, это не повод позволять кому-либо сломать тебе шею. Лучше проснуться победителем, чем проигравшим. Так что сосредоточилась.

Я плавно поворачивалась, не зная, откуда появится тот, кто должен со мной покончить на радость зевакам.

— Дамы и господа! Мессир Рональдо обещает нам сегодня три сражения, которые не оставят вас равнодушными! Шесть лучших гладиаторов порадуют вас своим мастерством и умением. Но сначала небольшая разминка. Ученик гладиаторской школы мессира Рональдо совершит казнь над этой юной особой.

Я пыталась найти говорящего в толпе. Наконец вычислила небольшую трибуну.

Ведущий (или как там его) надрывался во всю мощь своей глотки. Голос охватывал всю арену, и после того, как он замолчал, рев толпы всколыхнулся вслед, приветствуя юную особу в последние минуты ее жизни. Ну, то есть меня.

Мессир Рональдо (он же мой сосед по самолету) стоял рядом с глашатаем.

Железные ворота под трибуной открылись, и мне навстречу вышла гора мышц, одетая только в кожаные штаны и сапоги. Лысая голова, грудь вся в шрамах, на лице отсутствие интеллекта, в глазах желание убить. Но с облегчением я заметила, что оружия в руках нет.

Пока мой противник неторопливо приветствовал толпу, Рональдо и знать, я оценивала свои шансы. Их было мало. Неровная почва под ногами могла послужить как достоинством, так и недостатком, смотря, кто из нас споткнется первым. Груда мышц уверена в своих силах. И для него я — моль. Это плюс. Он же не знает, что у Сафоновой черный пояс. Ха-ха-ха. Так-с, что еще…

Он неповоротлив и, кажется, то ли слышит, то ли видит лучше справа: лицо повернуто так. Значит, заходить лучше слева.

А теперь самое главное: решить, что делать. Если я дам ему понять, что со мной справиться не так легко, то второй попытки может и не быть. Значит, при первой же стычке необходимо его вырубить. А потом думать, что дальше.

Гора двинулась на меня с решительностью рассвирепевшего быка. Очень хорошо: я драпанула легким бегом по кругу арены: согреюсь, разомнусь, покажу противнику, что боюсь его до жути.

Хохот толпы был подтверждением тому, что моя уловка сработала. Кажется, тут не принято было убегать от смерти. Смерть бежала за мной неуклюже. Похоже, они в этой школе гладиаторов только тупо качаются, а кардионагрузки совсем не практикуют. Удостоверившись, что противник далеко, я остановилась перед трибуной и отвесила поклон мессиру Рональдо. А затем побежала рысцой дальше. Толпа икала, захлебываясь от хохота. Кажется, еще никогда публика меня так не любила. Когда представляешь очередной рекламный проект, все обычно сидят с мрачными лицами. Хоть ты шути, хоть танцуй джигу, а ощущение всегда такое, что в переговорной кто-то скончался.

Я перешла на приставные шаги. Мой противник наконец осознал, что бегать за мной по кругу глупо, и пошел наперерез. Давай, родимый, я жду тебя на наше первое и последнее свидание. Прости, что без букета. Зато я разогрелась и готова к нашему тесному общению.

На всякий случай я сделала вид, что задыхаюсь: оперлась ладонями о колени, дышала нарочито глубоко и часто. И считала расстояние. Гора надвигалась на меня стремительно, все больше уверенная в скором успехе. Его рука уже тянулась ко мне. Я шмыгнула влево и, используя его собственную инерцию, помогла ему врезаться в ограждение арены за моей спиной. Головой.

Что-то хрустнуло, мой противник трепыхнулся пару раз и затих. Я в ужасе уставилась на его неподвижное тело.

Сафонова, ты перестаралась. Поздравляю с первым трупом.

Черт!



Несколько секунд абсолютной тишины: публика Даже встала, не веря своим глазам. А потом поднялся страшный топот и грохот рукоплесканий. Невероятно. Мне аплодировали за убийство.

Я даже не поняла, откуда появились два стражника, но, когда меня схватили под руки, не сопротивлялась. В этот момент пошел дождь со снегом, и арена вмиг превратилась в месиво из грязи. Мне страшно повезло, что небеса решили подождать. Но что теперь?

Меня втащили в помещение под зрительскими рядами. На голову сыпался песок от топота, потом все затихло, и глашатай стал объявлять первую пару гладиаторов.

Я думала, меня прикончат тут же, под зрителями, пока они отвлечены на новое зрелище, но мы двигались дальше переходами, пока не оказались на улице. Значит, меня убьют втихаря на этом маленьком каменном дворике, но тут я увидела мессира Рональдо и успокоилась. Не втихаря. Он не преминет что-нибудь милое сказать перед кончиной.

— Отпустите ее.

Стражники выполнили указание. Ухмылка снова разрезала щеку мужчины, и я поняла, что ничего хорошего ждать не приходится, сейчас опять будет неприятно.

— Попробуй отбиться от них. Сломайте ей шею!

Они напали вдвоем, я плавно выскользнула в сторону, вывернула руку одному, дала между ног другому, подкосила его под колено.

— Стоп!

Пока стражники со стоном поднимались, мессир Рональдо приблизился вплотную. Минуту его холодные серые глаза с любопытством изучали меня.

— Тебе удалось меня удивить. Следуй за мной.

И он пошел прочь, нисколько не интересуясь, следую я за ним или нет. Но разве был выбор? Я прошла под арку, перешла, все больше намокая под дождем и снегом, площадь перед внушительного вида зданием, оно напоминало городскую ратушу или крепость. Похоже, мы направлялись прямо к нему. Я старалась особо не отвлекаться от спины впереди, но все-таки все больше понимала, что моя фантазия не способна с такой четкостью обустроить окружающий мир. Крики с арены долетали все глуше, снег полетел большими тяжелыми хлопьями, редкие прохожие провожали мой спортивный и явно несовременный наряд любопытными взглядами, мышцы ныли и гудели.

Когда мы оказались в теплом и сухом зале, я вытерла мокрое лицо и встала поближе к камину, в котором приветливо горел огонь. Мои пальцы превратились в ледышки, пришлось растирать руки и сгибать и разгибать кисти. Вдруг мой гостеприимный хозяин опять устроит спарринг или кумитэ, как его называл мой тренер по карате? Надо быть готовой.

Я молчала, хотя вопросы крутились на языке. Нет уж, не стану говорить первой. Пусть сам начинает.