Что скрывает Эдем [части 1 и 2]

Она все поняла и кивнула.

Мужчины начали собираться, а мы с Элли, крадучись, выбрались из радиуса обоюдной слышимости, а затем быстрыми шагами направились к моей комнате.

– Кара, мы на месте, – шепнула она и нажала на какую-то кнопку. Боковая панель тотчас отъехала в сторону. – Ты точно в порядке?

– Да. Иди к кабинету отца и покарауль там. Только умоляю, будь осторожней. За ужином все расскажешь.

Элли кивнула, и мы распрощались. Оказавшись в своих роскошных апартаментах, я первым делом отправилась в ванную. Заперлась. Стащила окровавленную тунику, повесила ее на борт раковины, принялась мыть с мылом трясущиеся руки. Внезапно поймала в зеркале свое отражение и недоверчиво замерла. Из серебристых глубин на меня смотрела бледная, измученная девушка с растрепанными волосами, испуганными опухшими глазами, белки которых отливали краснотой, и со следами запекшейся, размазанной по лицу крови.

Какой кошмар! Если Шон меня такую увидит, правда мигом выйдет наружу. И когда он поймет, что я снова чуть не убилась, причем из-за собственной глупости и беспечности, точно психанет. Достанется и мне и Элли. Особенно Элли – память о ее визите в Пантеон еще свежа. А она и без того напугана.

Я тяжело вздохнула, обдала лицо холодной водой и принялась застирывать кровавое пятно. Аккуратно повесила сушиться тунику, переоделась и рухнула в кровать. Пока лежала, свернувшись калачиком под тонким одеялом, мысленно то и дело возвращалась к загадочному прототипу.

Тот, кто его создал, потрудился изрядно. Масштаб, детализация как местности, так и героев, разнообразие сценариев, психологизм, в конце концов, – все это внушало восхищение и благоговейный трепет. Вот только… Хотя я и успокоила Элли, сказав, что ее находка – продукт оборонной промышленности, предназначенный не для гражданских, самой полностью успокоиться не удалось.

Я не была уверена в истинном предназначении куба, слишком много было нестыковок. А неизвестность пугала. Если бы не довелось на собственной шкуре ощутить его разрушительную, смертоносную мощь, мне было бы проще принять адов прототип за симуляцию. А так…

Я не могла до конца поверить в нереальность того подземелья, бандитов и моста, где меня чуть не убили, и оттого боялась, что все могло повториться вновь. Это было глупо, иррационально, но я ничего не могла с собой поделать. И сейчас, дрожа и ища защиты в позе эмбриона, натянув одеяло на голову, я пыталась собраться с силами и убедить себя в том, что угрозы не существует.

Пока выискивала доводы в пользу компьютерной программы, впервые задумалась над тем, кому под силу создать что-то настолько сложное и величественное. Вряд ли одному человеку. Скорее, группе авторов… И неожиданно поняла, что страх перед прототипом перекинулся и на его творца. Или творцов, кто знает. По коже поползли мурашки, и я зажмурилась, отгоняя непрошеные мысли, а потом перевернулась на другой бок.

Мне снились белоснежные коридоры Пантеона… Я бежала, пыталась спрятаться в них от преследователей, запрыгивала в лифт. Прозрачная кабина выносила меня на поросшую густой высокой травой крышу, в центре которой стоял покосившийся деревянный дом. Лифт исчезал, и за пределами зеленых холмов оставалась лишь пропасть, откуда, карабкаясь по тросам словно альпинисты, один за другим выбирались бандиты. Они что-то кричали, гнались за мной, и мне ничего не оставалось, кроме как искать убежища в доме.

Внутри царил синеватый полумрак, единственным источником света в котором было пламя в камине. Первой меня встречала Ирена. Она заваривала чай, подсыпала в чашку какой-то порошок и, лучезарно улыбаясь, протягивала ее мне. Я шарахалась от нее, хотела обойти и натыкалась на Берда.

Он стоял возле печи в расстегнутой серой шубе и чистил охотничье ружье. Черты его лица заострились, сделались пугающими, звериными, глаза отливали краснотой. Едва завидев меня, Берд угрожающе зарычал, обнажая острые пожелтевшие клыки.

Я, спотыкаясь, испуганно отступала и, поскользнувшись на разлитой по полу жидкости, падала. Неловко шарила руками вокруг себя, чтобы подняться, и с ужасом замечала, что они в крови. Быстро вскакивала на ноги, оборачивалась, и мой взгляд падал на труп Дориан, лежавший за печкой. Я испуганно вскрикивала, бежала к выходу и натыкалась на Лану. Она выплывала из прихожей в окружении своих теней, поигрывая в руках окровавленным кинжалом. Девушка зловеще улыбалась, облизывала лезвие и говорила:

– Ты разве не знала, что если дать людям возможность удовлетворять свои страсти в специально организованной среде, то процент насилия в обществе резко снижается?

Я мотала головой, медленно пятилась назад и встречалась с Иреной, которая протягивала мне чай со словами:

– Ты как Шон Феррен.

– Кто знает, во что наутро ты эволюционируешь, – к ней тут же присоединялся Берд.

Я расталкивала их и бежала вперед, к камину. Там за круглым деревянным столом в широких удобных креслах сидели Шон с Торнтоном и играли в шахматы.

– Тебе по силам довести прототип до абсолютного совершенства, раскрыть его механику во всей возможной красе, безжалостной и неоспоримой, но ты почему-то старательно от этого уклоняешься, – бесцветным голосом говорил господин Клай и передвигал черную фигуру на доске. – Шах.

– Сложную фантазию повторить нелегко. А запатентованную практически невозможно, – безразлично отвечал ему Шон, попивая из бокала коньяк, и перемещал белую фигуру.

Я подбегала к нему, падала на колени, кричала, дергала за руку, умоляла помочь, но он не обращал на меня никакого внимания. А Лана, Берд и Ирена между тем медленно, но неотвратимо ко мне подступали.

– Одну и ту же технологию можно использовать как в быту, так и в оборонной промышленности. Отказываться признавать очевидное глупо. Шах! – парировал Торнтон.

– Шон, помоги! – кричала я и снова трясла его за руку, но он отворачивался к огню.

Блики пламени в полумраке обветшалого дома ложились на его красивое аристократическое лицо ало-оранжевыми лепестками. Шон, глядя в пустоту, говорил:

– Адское пекло. – Затем поворачивался обратно к шахматной доске и задумчиво изрекал: – Если бы что-то такое существовало в Эдеме, писатели бы повыскакивали отсюда, как грешники с адовой сковородки, внезапно обретшие крылья. Сюрпризы мне не нужны. Шах.

Я смотрела на него, не веря своим глазам. Внезапно ощущала, как длинные черные пряди щекочут щеку. С ужасом дергала головой и встречалась глазами с Ланой. Она усаживалась на колени справа от меня и, приобняв за плечи, ласково шептала мне на ухо:

– В прошлой жизни Торнтон был помешан на механизмах. – Я переводила взгляд на другого игрока. – Он отвергает свою биологическую сущность.

– Убеждена, что он бы с радостью вырвал из груди собственное сердце и заменил его железным, если бы представилась такая возможность, – вторила ей Ирена, обвивая руками шею Шона и любуясь им.

– Он уже не первый год трудится в этом русле, и устройства, созданные на основе его технологии, пользуются бешеной популярностью в Эдеме, – продолжала нашептывать Лана, глядя отчего-то на господина Феррена.

Тот с интересом наблюдал за противником.

– Ты в своем праве создателя, Торнтон, – качал головой он, попивая коньяк.

– Шон, ты чудовище, – посмеивалась Ирена, нежно целуя его в скулу.

Феррен самодовольно ухмылялся, брал ее за руку, небрежно касался губами тонких пальчиков, а затем отпускал и тянулся к фигурам на шахматной доске.

– Шах и мат, – говорил он, передвигая одну из них и поворачиваясь ко мне.

И откидывал полу синего пиджака, выставляя на обозрение алевшее на белоснежной рубашке пятно в районе груди. Я с ужасом на него смотрела, вскрикивала, приходя в себя, отползала и натыкалась на Берда.


– Писатели Пантеона – не более чем колония крыс. А что бывает, когда крыс запирают без еды в замкнутом пространстве? – спрашивал он, улыбаясь и потирая руки.

– Они начинают пожирать друг друга, – отвечала Дориан, вставая, и на лбу Берда появлялось отверстие от пули.

Я вскрикивала, поднималась на ноги, бежала к выходу, а в спину мне летело ледяное:

– Отказываться признавать очевидное глупо.

Путь мне преграждала стена из теней Ланы. Они все говорили одновременно и ее голосом:

– Ты как Шон Феррен.

– Отказываться признавать очевидное глупо, – повторял, словно робот, Торнтон.

– Одну и ту же технологию можно использовать как в быту, так и в оборонной промышленности, – задумчиво говорил Шон.

– Сложную фантазию повторить нелегко, а запатентованную – практически невозможно, – согласно кивали тени.

Я расталкивала их и неслась на всех парах к выходу. Писатели медленно шли за мной.

– Моя технология, – повторяли они. – Моя технология.

– Хватит! – кричала я, с силой толкала дверь и выскакивала наружу.

Там меня поджидала Элли. Она раскачивалась на качелях и весело щебетала:

– Может, ты сумеешь выкроить время для побочного проекта? Обещаю, папа оплатит любые расходы.

– Моя технология! – скандировали в один голос писатели.

– Соглашайся, папа оплатит любые расходы, – веселилась Элли, раскачиваясь все сильнее.

А между тем к крыльцу плотным полукольцом приближались бандиты.

– Поганая писака! – кричали они.

– Ты как Шон Феррен, – хихикала Элли.

– Прекратите! – умоляла я, зажимая уши руками. – Довольно!

– Поганая писака!

– Моя технология!

– Хватит!

Блондин с изображением цепей на правой руке грубо хватал меня за плечи и тащил за собой. Я вырывалась, кричала. Но он держал крепко.

– Поганая писака!

– Карина!

– Нет! Отпусти меня! Хватит!

– Папа оплатит любые расходы.

– Поганая писака!

– Я ничего плохого не сделала!

– Карина!

Шестеро писателей выстроились в один ряд у входа.

– Моя технология!

– Карина, чтоб тебя!

– Шон! Помоги! – прокричала я, удерживаемая сзади блондином и глядя на любимого мужчину с мольбой.

Господин Феррен медленно подошел ко мне, страстно поцеловал и, оторвавшись от губ, твердо сказал:

– Это моя технология.

У меня по щекам потекли слезы. Блондин усмехнулся и с лютой силой поволок меня куда-то назад.