Что мы знаем друг о друге

— Наверное, когда мне исполнится семнадцать или восемнадцать. Тогда все перестают вроде бы.

— Ага. — Дэнни и забыл, что Юрий многое понимает буквально.

— Хочешь начос?

— С каким вкусом?

Юрий взглянул на пачку.

— Синие, — резюмировал он.

— Давай. — Дэнни вытащил одну штучку. — Папа дома?

— Да, — ответил Юрий, но с места не сдвинулся.

— Можно с ним поговорить?

— Отсюда — нет. — Парень огляделся, словно хотел показать: с такого расстояния Иван их не услышит. — Лучше зайди.

— Хорошая мысль.

Дэнни протиснулся мимо Юрия: тот отошел в сторону, чтобы его пропустить.

В гостиной никого не оказалось, и он пошел на шум, доносившийся из кухни. Иван в завязанном бантиком фартуке, сгорбившись, стоял спиной к двери. Дэнни улыбнулся: видимо, друг его разыгрывает. Правда, Иван был не из тех, кто обычно носит фартук, и не из тех, кто любит розыгрыши, поэтому Дэнни не особо понимал, что происходит. Но когда он заметил кулинарную книгу у приятеля под локтем, все начало вставать на свои места. Иван что-то пек. Дэнни никогда прежде не видел его за таким занятием. Он даже не знал, умеет ли его друг готовить — и тем не менее тот, кажется, пек ореховый пирог, точно такой же, как те, что Дэнни ел вот уже целый год. Он знал: ни Иван, ни его жена, ни сын не любят орехи (это выяснилось, когда Лиз по незнанию приготовила им свой знаменитый вальдорфский салат). А значит, его подозрения, что Иван готовил пирог специально для него, как, собственно, и всегда, подтверждались. Дэнни почувствовал почти непреодолимое желание его обнять. Желая избежать неловкости, он медленно вышел из кухни и направился к Юрию: тот играл в приставку у себя в комнате.

— Привет еще раз, Юрий. — Дэнни просунул голову в дверной проем.

— Привет, Дэнни, — отозвался Юрий: он, кажется, пытался угнать машину.

— Можно тебя попросить? Скажи папе, что я здесь.

— Зачем?

— Не могу его найти.

— Он на кухне. — Юрий все еще не отрывался от экрана.

— Я заглянул туда, но не видел его.

Юрий с досадой поставил игру на паузу и помолчал.

— Он же ходит по кухне. Послушай.

— Ничего не слышу, — отозвался Дэнни, старательно игнорируя доносившиеся из кухни звуки.

— Он точно там.

Дэнни вздохнул.

— Можешь просто сказать ему, что я пришел?

Юрий помотал головой так, как делают все дети, когда взрослые, по их мнению, ведут себя странно. Затем скатился с кровати и пошел к папе. Дэнни остался стоять в коридоре, подслушивая их разговор.

— Дэнни здесь, но он не нашел тебя, хотя я ему говорил, где ты, и он попросил тебя найти и передать, что он пришел.

Дэнни мысленно пометил себе: никогда ничего не просить у Юрия в будущем.

— Он на кухне, — вернувшись в комнату, сказал парень, хотя в его словах отчетливо слышалось «я же говорил».

— Спасибо, — кивнул Дэнни.

Ситуация стала раз в десять более неловкой, чем до этого.

— Дэнни! — показался из кухни Иван; в его голосе звучала паника, какой Дэнни никогда раньше не слышал.

— Привет, Иван. Я не вовремя?

— Нет! — выпалил украинец. — Вовремя. Иди сядь в гостиной.

Дэнни так и поступил. Иван появился минутой позже: едва приоткрыв кухонную дверь, он осторожно протиснулся и прикрыл ее за собой так, будто пытался не выпустить чересчур активного щенка.

— Ну, — выдохнул он, плюхнувшись в кресло напротив Дэнни, — как поживать танцующая крыса?


— Сложно. — Дэнни с трудом сдерживал смех: Иван вытер пот и оставил на лбу след из муки.

— Как сложно? Ты одеться странно, ты танцевать, прекратить танцевать, одеться, как нормальные люди. Все просто.

— А ты в курсе, что панды нелепо падают? Я сегодня узнал. Особенно если их несколько.

— Не надо несколько! — Иван указал на Дэнни. — Одной хватит. Несколько — хуже, чем нелепо. Это катастрофа. Это Чернобыль для панд.

— Спасибо за поддержку. А возвращаясь к твоему вопросу… Дело в Уилле. Он не перестает со мной разговаривать.

— Тогда почему ты грустный? Это же хорошо.

— Нет, — покачал головой Дэнни, — не хорошо.

— Стой, — насупился Иван. — Сначала ты жаловаться на молчание. Теперь — что Уилл говорить слишком много. Я думаю, ты любишь жаловаться.

— Повторю, все сложно. Помнишь, я рассказывал, как спас его от хулиганов? Ну, теперь он приходит ко мне в парк поговорить. Только не со мной, а с пандой.

— Но ты и есть панда.

— Да, но Уилл этого не знает, — нахмурился Дэнни.

— Скажи ему.

— Все не так просто. Он говорил обо мне. И о Лиз. Он никогда бы такого не рассказал, если бы знал, что я — это… ну, я. С одной стороны, это чудо. Я столько всего узнал о нем! И он говорит, Иван. Наконец-то говорит! Но если он поймет, кто я, то больше мне ни слова не скажет. — Дэнни вздохнул. — Ума не приложу, как быть. Как бы ты поступил? Хотя нет, не отвечай. Как поступить мне?

Иван прищурился. Он делал так иногда, притворяясь, будто не понимает по-английски.

— У меня есть идея. — После долгих размышлений украинец подался вперед, словно собирался сообщить какой-то секрет. — Если удастся сделать так, чтобы Уилл заговорить с тобой — не с пандой, а с Дэнни, — то, может, он не захочет общаться с пандой.

— Если бы я знал, как заставить его поговорить со мной, я бы в это не ввязался! — вздохнул Дэнни.

— Все так, — кивнул Иван.

— Впрочем, — продолжил Дэнни, пожевав губу, — может, ты мне и помог.

— Да?

— Как думаешь, Альф позволит мне забрать со стройки остатки досок?

— Я уже спросить, — Иван покачал головой. — Хотел собрать полки для Иваны, но Альф сказать нет.

Он указал на три полки, заставленные черно-белыми семейными фотографиями, будто бы сделанными в девятнадцатом веке и вдобавок в пургу.

Дэнни нахмурился, рассматривая деревянную конструкцию.

— Ты про эти полки?

Иван кивнул.

— Эти самые полки?

— Эти самые полки, — повторил Иван.

— Я думал, Альф запретил брать доски.

— Запретить. Я все равно взять.

— Как?

— Я идти ночью. Легко. Показать тебе.

— Уверен? Ивана ни за что меня не простит, если ты снова сядешь в тюрьму. — Слова сорвались с губ прежде, чем Дэнни понял, что ляпнул.

— Тюрьму? Какую тюрьму?

— Да не бери в голову. — Дэнни попытался замять тему, но Иван уставился на него взглядом, не оставлявшим сомнений: они не будут говорить ни о чем другом, пока Дэнни не объяснится. — Ну, или где ты там их сделал. — Он указал на татуировки друга.

Иван опустил взгляд на свои руки и нахмурился, а затем расхохотался так неожиданно, что Дэнни впился в кресло.

— Думаешь, это тюремные наколки? — спросил украинец.

— А что, нет? — Дэнни сам удивился прозвучавшему в его голосе разочарованию.

— Я отец семейства, Дэнни, а не преступник. Они не из тюрьмы. Они от Юрия.