Чикатило. Явление зверя

Он вышел в коридор, приблизился к входной двери. Фаина осталась на кухне одна, взялась за остатки гречки.

…Овсянникова стояла перед дверью. За ней были слышны шаги. Затем раздался мужской голос:

– Кто там?

– Это из райсобеса, я курьер Потапова, – Ирина говорила по легенде, спокойным, чуть усталым голосом. – У меня извещение для ответственного квартиросъемщика. Позвольте войти?

Щелкнул замок. Дверь открылась.

– Здравствуйте! – сказала Овсянникова и широко распахнула дверь, быстро отойдя в сторону. В ту же секунду на лестничной площадке возникли оперативники и вломились в квартиру. Послышался топот, возня, короткий мужской вскрик и долгий – женский.





* * *


Кесаев, Ковалев, Витвицкий, Липягин и Горюнов с напряженными лицами сидели в салоне «уазика», ожидая известий. Липягин нервно пристукивал зажигалкой по пластику столика.

– Эдик, прекрати! – просил Ковалев, и тут ожила рация. Ковалев первым схватил ее, нажал кнопку:

– Первый на связи!

– Первый, это Третий, – голос Овсянниковой был спокоен. – Все, товарищ полковник. Мы его взяли. Подъезжайте!

– Давай к подъезду, – скомандовал Ковалев водителю.

Автомобиль с надписью «Ветеринарная служба» подкатил к подъезду, открылась дверь. Оперативники быстро вывели из подъезда какого-то мужчину, запихнули в «уазик», следом залезла Овсянникова. Машина сразу же тронулась и уехала.

Сидящие на соседней лавочке старушки проводили машину недоуменными взглядами. Они ничего не поняли.

«Уазик» ехал по городской улице. На сиденье у столика сидел задержанный, немолодой мужчина, внешне отдаленно похожий на Чикатило. Он был сильно напуган, на руках наручники.

– Фамилия, имя, отчество? – спросил Кесаев.

– Калинин я, Дмитрий Степанович… А за что… Что я сделал? – мужчина был на грани истерики.

– Ничего, Дмитрий Степанович, ты не сделал, – усмехнулся Липягин. – Вообще ничего. Нам, кстати, не хочешь об этом «ничего» что-то рассказать? Будет оформлено как явка с повинной!

– Товарищ майор! – одернул Липягина Ковалев.

– Место работы? Должность? – продолжил оперативный допрос Кесаев.

– Я… мне… Я не… – пробормотал Калинин, испуганно косясь на Липягина.

– Память у гражданина отшибло, видать. Только блеять может, – Липягин подмигнул Горюнову.

– Нет, нет! Я все скажу! Я… Инженер, работаю на заводе «Ростсельмаш»… электроцех… Но это замдиректора, Прудников, это он кабель кому-то в Ставрополь продавал! Я только списывал! Да и было один раз… Что, мне тюрьма теперь?

– Погодите, гражданин Калинин, – Ковалев хлопнул ладонью по столику. – Про кабель вы в другом месте другим людям покаетесь. Откуда полотенце с кровавыми пятнами?

– Какое… полотенце? – не понял Калинин.

– Которое ты, Дмитрий Степанович, выбросил вместе с мусором. Припоминаешь? – Липягин навис над задержанным, буровя его взглядом.

Калинин несколько секунд думал, потом вдруг шумно выдохнул.

– Ву-у-х… Полотенце… Блядь… Полотенце… Я рыбу вчера чистил в ванной. Рыбу, сазанов, мы с братом и его друганами на рыбалку ездили, на Койсуг, где плотина… – Калинин приободрился и заговорил уверенно, раскатистым баском: – Хорошо подняли, сорок килограмм! Ну, я чистил, и рука сорвалась, нож в ладонь вошел, – он поднял скованные наручниками руки, показал перемотанную бинтом ладонь. – Вот! Кровищи было… Я полотенцем зажал, чтобы коврик не заляпать на полу. Потом жена прибежала, обработала. А полотенце выкинули, не отстирать его… А что, нельзя такое выкидывать?

Ковалев и Липягин переглянулись.

Кесаев внимательно посмотрел на криво улыбающегося Калинина, перевел взгляд на Витвицкого. Тот за спиной задержанного развел руками, отрицательно покачал головой – нет, видимо, не он.





* * *


Звонок все звенел. Чикатило открыл дверь. Перед ним стояли двое подростков, парень и девушка.


– Здрасте. А Юрка дома? – спросил парень.

– Здрасте, здрасте… здоровее видали. Нету его!

– А где он, не знаете? – вступила в разговор девушка.

– Умотал шлындать, – раздраженно ответил Чикатило.

– А куда? – девушка оказалась настырной.

– Куда… на кудыкины горы! – рассердился Чикатило. – Откуда я знаю куда? Вы там с ним болтаетесь, должны знать лучше моего.

– Ладно, ладно… – парень легонько толкнул девушку. – Все, пошли, они с Андроном на гаражах, наверное…

Парень и девушка повернулись, начали спускаться по лестнице. Чикатило посмотрел им вслед, остановился взглядом на туго обтянутой джинсами девичьей попке, глаза его остекленели, он непроизвольно облизнул губы…





* * *


Вечером следующего дня следственная группа собралась на разбор полетов. Все пребывали в подавленном настроении.

– …Проверка по задержанному Калинину показала его полную невиновность, – Ковалев говорил, глядя в сторону. – Опрошенные брат, друзья, жена и случайные свидетели полностью подтвердили его показания. Полотенце идентично тем, что обнаружены у него в квартире, они из одной партии. Характер пореза на руке также соответствует описанному им на предварительном допросе. В ванной комнате найдены следы крови. Даже неочищенная рыба, мать его, в морозилке лежит.

– Ну что же… Отрицательный результат – тоже результат… – сердито буркнул Кесаев.





* * *


В это самое время в рабочей столовой на предприятии, куда недавно устроился Чикатило, отмечали его пятидесятилетний юбилей.

В обеденном зале стоял празднично накрытый длинный стол буквой П, похожий на свадебный, но вместо жениха с невестой, родителей и свидетелей во главе стола сидел Чикатило в костюме и при галстуке, новый директор, жена Чикатило, несколько представительных мужчин и женщин. Остальные гости занимали места по периметру стола. Над столом висел огромный плакат, нарисованный гуашью: «С ЮБИЛЕЕМ!!!» и большие цифры пятьдесят, увитые лавровыми ветвями.

На маленькой импровизированной сцене играл самодеятельный ансамбль. Между столом и сценой расхаживала с микрофоном ярко, броско одетая дама-профорг.

– Друзья! Сегодня мы всем нашим дружным коллективом отмечаем пятидесятилетний юбилей нашего сотрудника, Чикатило Андрея Романовича!

Чикатило встал, улыбнулся. Ансамбль сыграл туш.

– Давайте наполним бокалы и все выпьем за его здоровье! – задорно предложила профорг. – Право первого тоста предоставляется нашему директору Вениаминову Олегу Константиновичу! Аплодисменты!

Раздались аплодисменты, зазвенели бутылки, бокалы и рюмки.

– Что я хочу сказать, товарищи… – директор кивнул в сторону Чикатило. – Андрей Романович в нашем коллективе недавно, но уже зарекомендовал себя как надежный, грамотный работник… В знак его неоспоримых заслуг перед всей отраслью и в связи со славным юбилеем от имени и по поручению Новочеркасского райкома Коммунистической партии Советского Союза, райкома профсоюзов и всего руководства нашего предприятия позвольте вручить товарищу Чикатило Почетную грамоту… – он взял со стола красиво оформленную грамоту, повернулся к Чикатило, – принимай, Андрей Романович, заслужил!

Директор и Чикатило обменялись крепкими рукопожатиями и трижды, в традициях официоза, поцеловались. Вокруг аплодировали, чокались, выпивали.

Юбилей явно удался. Застолье длилось уже не первый час, гости подвыпили, многие мужчины сняли пиджаки.

– А сейчас… – голосила в микрофон дама-профорг, – по многочисленным просьбам прекрасной половины человечества, присутствующей в этом зале, наш ансамбль исполнит популярную песню итальянского певца Тото Кутуньо «Я – итальянец». Аплодисменты!

Погас свет, под потолком закружился зеркальный шар, разбрасывая световые зайчики по залу. Заиграла музыка.

Lasciatemi cantare

con la chitarra in mano,

lasciatemi cantare

sono un italiano![18]





– запел солист по-итальянски с сильным акцентом.

– Дамы приглашают кавалеров! Белый танец! – перекрикивая песню, возвестила профорг в микрофон.