Чикатило. Явление зверя
Часть 58 из 71 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Извини. Иногда кажется, уже все видела, уже все знаю, уже ничто не тронет… А потом вдруг на ровном месте… как замыкание какое-то.
– Это не на ровном месте.
– Моя бабушка говорила – надо размыкать горе.
Витвицкий не понял, уточнил:
– Как это?
– Ну не держать его в себе, поделить с другими. Размыкать – не я, а мы, понимаешь. Этому Ларионову давно нужно было размыкать горе… – Ирина зябко повела плечами.
– Вот он и размыкал как мог, – Витвицкий кивнул на дверь с номером пятнадцать. – Твой пятнадцатый, мой тринадцатый.
Овсянникова через силу улыбнулась.
– Не повезло.
– Почему?
– Тринадцать – число несчастливое.
– У меня все всегда не как у всех, так что для меня, наоборот, – счастливое. Спокойной ночи?
Неожиданно Овсянникова подалась вперед, коротко поцеловала Витвицкого в губы.
– Спокойной ночи, Виталий.
Тот какое-то мгновение смотрел на Ирину, потом притянул ее к себе, поцеловал в ответ. Поцелуй затянулся. Наконец Витвицкий отстранился, хоть и продолжал держать девушку за плечи.
– Может быть, зайдешь ко мне? – тихо спросил он.
– Зачем?
– Ну, там… чаю выпьем… – засмущался Витвицкий.
– Не надо, Виталий.
– Почему? – откровенно спросил он.
– Не знаю… может быть, потому что у Ларионова горе… потому что вокруг вообще очень много горя… детей убивают… а мы…
– А что мы? – Витвицкий неожиданно повысил голос, заговорил, рубя фразы: – Ты знала Виктора Косачева? Следователя, который вел дело Закотновой?
– Нет, я позже пришла, он уже не работал.
– А я с ним познакомился, Ира. Печальное зрелище. Печальнее, чем Ларионов.
– Зачем ты мне это говоришь? – не поняла Овсянникова.
– А затем! Живые должны помнить о мертвых, но не убивать себя ради них. Мертвым это не поможет, а жизнь продолжается.
Витвицкий отпустил Овсянникову.
– Спокойной ночи, – сказала она, открыла свой пятнадцатый номер, вошла, захлопнула дверь. Витвицкий остался стоять в коридоре с ключом от тринадцатого номера в руке.
Овсянникова вошла, кинула сумочку на кровать. Села, задумалась. Открыла сумочку, покопалась в ней, резко закрыла молнию, встала и вышла из номера.
Тринадцатый номер она нашла без труда. Подошла, постучалась. Лязгнул замок. На пороге стоял Витвицкий. Они несколько секунд смотрели друг на друга в тишине. Разговор происходил на уровне взглядов, без слов.
Витвицкий отошел в сторону, пропуская гостью. Она вошла, и дверь с номером тринадцать закрылась…
* * *
А на следующее утро у них состоялся еще один тяжелый разговор – в школе, где учился Сережа Ларионов.
В учительской сидели Витвицкий, Овсянникова, молодая учительница и завуч.
– Сережа был удивительным мальчиком. Так живо всем интересовался, такой увлекающийся, – говорила учительница, в такт словам привычно кивая.
– Скажите, а он мог пойти куда-то с незнакомым человеком? – спросил Витвицкий.
Учительница замялась.
– Ну… он был общительным мальчиком.
– А в школе он с кем общался? – спросила Овсянникова.
– Со многими. Больше всего с Павликом Скичко. Они за одной партой сидели. Очень дружили.
– А Павлик сейчас здесь? Можно его пригласить?
Учительница посмотрела на завуча, словно ища ободрения. Завуч отвернулась.
– Да, конечно, – учительница встала. – Я его приведу.
Она вышла. Завуч недовольно посмотрела на Витвицкого и Овсянникову, сказал негромко:
– Если вам интересно мое мнение, то я против подобных разговоров. Ваши сотрудники уже допрашивали детей.
– Мы не будем никого допрашивать. Только побеседуем, – заверил ее капитан.
– Вы не понимаете. Для вас это работа. Для нас – трагедия. А для детей – серьезный стресс. И все ваши беседы…
Открылась дверь, вошла учительница с мальчишкой лет десяти, тем самым Павликом. Завуч оборвала себя на полуслове и приклеила на лицо приторную улыбку.
– Здравствуй, Павлик.
– Здравствуйте, Тамара Павловна, – тихо сказал мальчик, с опаской глядя на незнакомых дядю и тетю.
– Тебе сегодня повезло, – завуч снова улыбнулась. – У всех самостоятельная, а тебя с нее забрали.
Павлик косо посмотрел на завуча. Она сразу перестала улыбаться.
– Это Виталий Иннокентьевич и Ирина…
– Алексеевна, – подсказала Овсянникова.
– И Ирина Алексеевна. Они из милиции, хотели поговорить с тобой. Про Сережу.
Лицо мальчишки сразу стало испуганным.
– Я не знаю ничего!
– Но вы же дружили? Разве нет? – спросила старший лейтенант как можно мягче.
Павлик кивнул.
– Гуляли вместе?
Мальчишка снова кивнул.
– А в тот день, когда он пропал, вы гуляли?
Павлик опустил голову, промолчал.
– Павлик, ответь, пожалуйста, на вопрос, – с нажимом произнесла завуч.
– Я не помню, – пробурчал тот.
Витвицкий резко встал, отодвинул стул.
– Душно у вас здесь, Тамара Павловна, – он тронул мальчика за плечо. – Павел, а пойдемте с вами на свежий воздух?
Павлик непонимающе посмотрел на милиционера.
– Ну, прогуляемся, – пояснил Витвицкий. – У нас будет мужской разговор. Не против?
Павлик на секунду задумался – и кивнул.
* * *
– Это не на ровном месте.
– Моя бабушка говорила – надо размыкать горе.
Витвицкий не понял, уточнил:
– Как это?
– Ну не держать его в себе, поделить с другими. Размыкать – не я, а мы, понимаешь. Этому Ларионову давно нужно было размыкать горе… – Ирина зябко повела плечами.
– Вот он и размыкал как мог, – Витвицкий кивнул на дверь с номером пятнадцать. – Твой пятнадцатый, мой тринадцатый.
Овсянникова через силу улыбнулась.
– Не повезло.
– Почему?
– Тринадцать – число несчастливое.
– У меня все всегда не как у всех, так что для меня, наоборот, – счастливое. Спокойной ночи?
Неожиданно Овсянникова подалась вперед, коротко поцеловала Витвицкого в губы.
– Спокойной ночи, Виталий.
Тот какое-то мгновение смотрел на Ирину, потом притянул ее к себе, поцеловал в ответ. Поцелуй затянулся. Наконец Витвицкий отстранился, хоть и продолжал держать девушку за плечи.
– Может быть, зайдешь ко мне? – тихо спросил он.
– Зачем?
– Ну, там… чаю выпьем… – засмущался Витвицкий.
– Не надо, Виталий.
– Почему? – откровенно спросил он.
– Не знаю… может быть, потому что у Ларионова горе… потому что вокруг вообще очень много горя… детей убивают… а мы…
– А что мы? – Витвицкий неожиданно повысил голос, заговорил, рубя фразы: – Ты знала Виктора Косачева? Следователя, который вел дело Закотновой?
– Нет, я позже пришла, он уже не работал.
– А я с ним познакомился, Ира. Печальное зрелище. Печальнее, чем Ларионов.
– Зачем ты мне это говоришь? – не поняла Овсянникова.
– А затем! Живые должны помнить о мертвых, но не убивать себя ради них. Мертвым это не поможет, а жизнь продолжается.
Витвицкий отпустил Овсянникову.
– Спокойной ночи, – сказала она, открыла свой пятнадцатый номер, вошла, захлопнула дверь. Витвицкий остался стоять в коридоре с ключом от тринадцатого номера в руке.
Овсянникова вошла, кинула сумочку на кровать. Села, задумалась. Открыла сумочку, покопалась в ней, резко закрыла молнию, встала и вышла из номера.
Тринадцатый номер она нашла без труда. Подошла, постучалась. Лязгнул замок. На пороге стоял Витвицкий. Они несколько секунд смотрели друг на друга в тишине. Разговор происходил на уровне взглядов, без слов.
Витвицкий отошел в сторону, пропуская гостью. Она вошла, и дверь с номером тринадцать закрылась…
* * *
А на следующее утро у них состоялся еще один тяжелый разговор – в школе, где учился Сережа Ларионов.
В учительской сидели Витвицкий, Овсянникова, молодая учительница и завуч.
– Сережа был удивительным мальчиком. Так живо всем интересовался, такой увлекающийся, – говорила учительница, в такт словам привычно кивая.
– Скажите, а он мог пойти куда-то с незнакомым человеком? – спросил Витвицкий.
Учительница замялась.
– Ну… он был общительным мальчиком.
– А в школе он с кем общался? – спросила Овсянникова.
– Со многими. Больше всего с Павликом Скичко. Они за одной партой сидели. Очень дружили.
– А Павлик сейчас здесь? Можно его пригласить?
Учительница посмотрела на завуча, словно ища ободрения. Завуч отвернулась.
– Да, конечно, – учительница встала. – Я его приведу.
Она вышла. Завуч недовольно посмотрела на Витвицкого и Овсянникову, сказал негромко:
– Если вам интересно мое мнение, то я против подобных разговоров. Ваши сотрудники уже допрашивали детей.
– Мы не будем никого допрашивать. Только побеседуем, – заверил ее капитан.
– Вы не понимаете. Для вас это работа. Для нас – трагедия. А для детей – серьезный стресс. И все ваши беседы…
Открылась дверь, вошла учительница с мальчишкой лет десяти, тем самым Павликом. Завуч оборвала себя на полуслове и приклеила на лицо приторную улыбку.
– Здравствуй, Павлик.
– Здравствуйте, Тамара Павловна, – тихо сказал мальчик, с опаской глядя на незнакомых дядю и тетю.
– Тебе сегодня повезло, – завуч снова улыбнулась. – У всех самостоятельная, а тебя с нее забрали.
Павлик косо посмотрел на завуча. Она сразу перестала улыбаться.
– Это Виталий Иннокентьевич и Ирина…
– Алексеевна, – подсказала Овсянникова.
– И Ирина Алексеевна. Они из милиции, хотели поговорить с тобой. Про Сережу.
Лицо мальчишки сразу стало испуганным.
– Я не знаю ничего!
– Но вы же дружили? Разве нет? – спросила старший лейтенант как можно мягче.
Павлик кивнул.
– Гуляли вместе?
Мальчишка снова кивнул.
– А в тот день, когда он пропал, вы гуляли?
Павлик опустил голову, промолчал.
– Павлик, ответь, пожалуйста, на вопрос, – с нажимом произнесла завуч.
– Я не помню, – пробурчал тот.
Витвицкий резко встал, отодвинул стул.
– Душно у вас здесь, Тамара Павловна, – он тронул мальчика за плечо. – Павел, а пойдемте с вами на свежий воздух?
Павлик непонимающе посмотрел на милиционера.
– Ну, прогуляемся, – пояснил Витвицкий. – У нас будет мужской разговор. Не против?
Павлик на секунду задумался – и кивнул.
* * *