Четвертый лишний

И рука у него не дрогнет, если вдруг что. Лишь бы только случайный человек под горячую руку не попался.

Тая старалась идти тихо, а пол в доме хороший, крепкий, половицы не скрипят. И все же Трофим ее почувствовал.

— Не спится? — спросил он, не оборачиваясь.

— А если это не я?

— Твои шаги ни с чьими не спутаешь.

— Такие тяжелые?

— Такие легкие.

— Врешь ты все… — Тая взяла чайник. — В школе надо мной смеялся…

— Когда я над тобой смеялся?

— Смеялся, смеялся… А сейчас вдруг воспылал! — В ее голосе звучала грусть.

— И за твоей спиной спрятался.

— Я этого не говорила, — отрицательно покачала головой Тая.

— Сейчас наговоришь.

— Ты чувствуешь это?

— А ты?

— Да чехарда какая-то в голове. Как будто на ухо кто-то шепчет.

— Кто шепчет?

— Я же говорю, кто-то… Может, совесть!

— Да ладно тебе! Ты же сестру не на улицу выгнала!

— При чем здесь сестра? — поморщилась Тая.

— А кто при чем? — Трофим с подозрением глянул на нее. Неужели все-таки на него злится?

Тая задумалась. Уж не перегнула ли она с эмоциями?

— Да нет, нормально все… — наконец сказала она. — Просто дискомфорт какой-то непонятный.

— Может, с работой что-то не так?

— А что работа?… Я преподаватель. Просто преподаватель, не доцент. Даже не старший преподаватель, — с горечью призналась Тая.

— У тебя все впереди! — Трофим попытался ее успокоить.

— Что впереди?… Все уже позади… Не тяну я на свою степень… Нет, я все знаю, много читаю, постоянно повышаю свою квалификацию… Но быстро все забываю… Тебя, наверное, это радует? — вскинулась Тая, чуть ли не враждебно глядя на Трофима.

— Почему это меня должно радовать? — возмутился он.

— Дура дурой в школе была… Дурой и осталась, да?

— Заканчивай свои лауды, — усмехнулся Трофим.

— Лауды, лауды… — зависла в тугом раздумье Тая.

— Покаянные песни самобичевателей. Забыл, как движение называется, — поморщился Трофим. А ведь мелькнуло в голове сложное слово. Мелькнуло, но не вспомнилось. — Что-то с флагами связано, — подсказал он.

И Тае этого хватило.

— Флагелланты! — просияла она.

— И раз уж ты решила заняться самобичеванием, форма одежды — голый торс! — разыгрался Трофим.

Тая поверила в себя, воодушевилась, осталось только стряхнуть с нее остатки хандры, и он знал, как это сделать. Знал и умел.

— Голый торс? — Тая смотрела на него настороженно, но бесстрашно.

— Или топлес… Но лучше ню! — Трофим взял ее за руку и повел в спальню. — Будем бичевать друг дружку!


Тая открыла было рот, чтобы возразить, но поняла, что это бесполезно. Трофим сумел создать волну желания, которая накрыла с головой их обоих, закружила, унесла в постель, а там бурные течения, подводные камни, биться о которые одно удовольствие. Они до того устали, что за финишной чертой просто легли, не в силах пошевелиться.

— Понять не могу, как я могла на тебя злиться? — глядя в потолок, пробормотала Тая.

— А ты на меня злилась? — Трофим глянул на ружье, приставленное к изголовью кровати. Любовь любовью, а о войне забывать не следует.

— Да что-то нашло… Ты только не думай, я не глупая. И кандидатскую степень я честно заработала. Сама над диссертацией корпела, неделями в архивах пропадала. Там же не надо все в памяти держать… А память у меня, честно скажу, не очень крепкая. Я сама это знаю. И в профессора не рвусь.

— И не надо. Дома будешь сидеть, мужа с работы ждать.

— Мой муж умер.

— Я люблю, когда в доме все в идеале, а на ужин что-нибудь погорячей.

— Ты любишь?

— А ты что, в мужья меня не берешь?

— Ты муж?

— И я не хотел бы умирать.

Трофим резко поднялся и отправился в душ.





Глава 14





Перед завтраком рыбалка — карась, плотва, лещ, после обеда купание в реке — с высоких деревянных мостков, после ужина, в мягкой постели, полное погружение в сексуальное таинство. Трофиму нравился такой «дайвинг», и Тае тоже. Хорошо ей, спокойно рядом с Трофимом, но все равно в голову лезут мятежные мысли, отсюда раздражительность и даже злость. Она, конечно, боролась с собой, ей удавалось сдерживать свои порывы, но это же не нормально, женщина не должна себя так вести.

— С Сашей мне так хорошо не было, — пробормотала Тая, обессиленно положив руку Трофиму на бедро.

— И не надо, — поморщился он.

Если ей верить, с Сашей вообще никак не было. Но можно ли верить Тае? Нет, она не глупая и действительно много знает, но память у нее не очень сильная. В исторических события она ориентируется, а в датах путается, для преподавателя это непростительно. Может, и не преподает она? Может, и ученой степени нет. Возможно, влиятельный отец пристроил ее на кафедру методистом — расписание занятий составлять.

— Он хотел, но не мог, — продолжала вспоминать Тая.

— Мне совсем не обязательно это знать, — качнул головой Трофим.

— А я могла. Но не хотела. С ним не хотела, а… — Тая запнулась, не решаясь продолжать.

Видимо, был в ее жизни еще мужчина помимо мужа. Или уже после него. А может быть, несколько мужчин. Но Трофим ничего не хотел об этом знать.

— Зачем я тебе это говорю? — спохватилась она.

— Таблетки забыла выпить! — не сдержался Трофим.

Он не знал, какие таблетки она принимает, но это лекарство, похоже, вовсе не от головной боли. Возможно, от головы. От дурных мыслей, которые лезут в голову. И от нервов. Без таблеток Тая становилась злой, раздражительной и даже психованной. Возможно, Тая принимала нейролептики, которыми лечат психические расстройства.

Если так, то в этом нет ничего удивительного. В юности Тая пережила тяжелый удар по психике, и Трофим знал почему. Именно поэтому он должен был принимать ее такую, какая она есть. Более того, он полюбил эту женщину. И уже не представлял себе будущего без нее. Будущего, которого могло и не быть.

— Нет больше таблеток! — стала заводиться Тая.

Трофим настороженно глянул на нее. Таблетки помогали ей справляться с неврозами, а как она поведет себя без них, неизвестно.

— Да они мне и не нужны! — Тая взяла себя в руки, стала успокаиваться.

— Вот и хорошо, — выдохнул Трофим.

— Просто не надо было говорить о них.

— Не буду.

— Мне они нужны будут, когда ты меня бросишь.

— Я тебя не брошу.