Честь снайпера
Часть 17 из 49 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Двое десантников понесли Карла, который из-за окутавшего мозг тумана то и дело отключался. Он стал обращать внимание на какие-то не имеющие значения мелочи, вроде безмятежных цыплят в крестьянском дворе, которым не было дела до развертывающейся у них перед глазами человеческой драмы, до жизни, смерти, чести и мужества; на брошенный трактор, выкрашенный в красный цвет; на вскопанный огород; на сарай. Траву давно не косили, и к середине лета она буйно разрослась. От всего этого десантникам не было никакого толка; они бежали к четырем выстроившимся вдоль дороги грузовикам, чьи водители куда-то скрылись, спеша покинуть зону огня. Никто не говорил, что им делать: два «зеленых дьявола» подбежали к трем машинам и выпустили короткие очереди в двигатели, после чего выстрелили по разу в задние колеса, причем под таким углом, чтобы пуля, обладая энергией высокой скорости, прошла насквозь через одну покрышку и пробила также и вторую.
Кто-то запихнул Карла в кабину последнего грузовика, а тем временем обладающий многочисленными талантами Вилли Бобер прикладом винтовки разбил плексигласовую приборную панель, вытащил жгут проводов, немного поколдовал – и двигатель, чихнув, ожил.
– Все сели? – крикнул Вилли, и машина закачалась на рессорах под тяжестью запрыгивающих в кузов ребят. – Помашите ручкой гостеприимным русским парням!
Включив передачу, он погнал грузовик по грунтовой дороге, оставляя позади Чортков, мчась мимо полей пшеницы со скоростью семьдесят пять километров в час. Они находились за много километров от линии фронта, однако во время войны в тылу войска встречаются крайне редко. Воинские части напоминают бесформенных амеб, которые растекаются по местности, занимают позиции, уплотняясь по мере приближения к передовой, и решающее значение приобретают вопросы снабжения. Вспомогательные подразделения собираются вокруг боевых частей, и все-таки обширные территории остаются без какого-либо военного присутствия. Грузовик с ревом мчался по тихой сельской местности мимо редких рощ. Один раз ему навстречу попался другой грузовик, водитель которого весело помахал Вилли рукой, и тому пришлось помахать в ответ. Вскоре стали ясны две вещи: нерасторопные иваны не успели поднять в воздух самолеты, а их связь оставляла желать лучшего.
В свою очередь, немецкие десантники понятия не имели, как называлась дорога, по которой они ехали, и не очень представляли себе, куда она ведет. Они только знали, что направляются на какой-то мифический запад, определяемый линией, ведущей из Тернополя в Коломыю и еще дальше в Румынию, которая разделяла две огромные армии, стоящие друг против друга, и называлась линией фронта. Возможно, на картах все выглядело связно, однако карты неизменно вводят в заблуждение; на самом деле это скорее было случайным скоплением амеб, размазанных по местности, и не каждый день проведения масштабной операции этот общий курс войны с востока на запад соблюдался. На чьей бы стороне ты ни находился, ты запросто мог попасть на какой– то местный театр военных действий со своими направлениями наступлений и отходов. И на этом обширном пространстве десантники долго могли оставаться незамеченными, хотя, конечно, в какой-то момент им придется свернуть с дороги, спрятать грузовик и найти на передовой линии спокойное место, где можно будет перейти к своим. Они много раз уже совершали подобные вещи и знали, что все вполне осуществимо, хотя особого удовольствия это никогда не доставляло, потому что случайная пуля, выпущенная ненароком со своей стороны, может убить так же, как и вражеская.
Они ориентировались по компасу, который показывал, что дорога ведет на запад. Это уже было достаточно. Грузовик катил по пустынным проселкам и всякий раз, когда надо было сменить курс, поворачивал на запад, в сторону гор.
Примерно через час после того, как они покинули Чортков, Карл начал выбираться из тумана, окутавшего мозг.
– Ай! – вздрогнув, пробормотал он. – Где мы?
– А кто может сказать? – ответил Вилли. – Иванов поблизости нет, так что где бы мы ни находились, все в порядке. Ты как?
– Как со страшного бодуна после той пирушки в 38-м году, – сказал Карл. – Вместо моей головы у меня чья-то чужая, и она залита бетоном.
– Я всегда хотел тебя спросить, – сказал Вилли, – ты действительно переспал с Джинджер Роджерс[25]?
– Порядочный мужчина о таких вещах никогда не рассказывает, – усмехнулся Карл. – И все-таки скажу, что однажды мы с ней посидели в клубе в Монако, и она была просто очаровательна, наверное, как и все актрисы, более живая, чем на сцене. Аспирин у тебя есть?
– В ранце. Тебе придется порыться, чтобы найти аптечку. Запьешь аспирин шнапсом.
– Замечательно, Вилли!
Карл сделал именно так, как было сказано. Грузовик пожирал километры пустоты во вселенной, состоящей в основном из желтых пшеничных полей под бескрайним украинским солнцем, хотя изредка попадались фермы – точнее, колхозы, сталинские сельскохозяйственные кооперативы, и какая-нибудь печальная крестьянка провожала их взглядом, помахивая рукой. Трудно было сказать, разбирались ли эти бедные создания, кто они, немцы или русские; вероятно, им было все равно, и они махали рукой, исходя из той здравой предпосылки, что во время войны лучше махать любой машине, в которой сидят вооруженные люди.
– Мы более или менее держим курс, – сказал Вилли. – Я хочу сказать, мы едем в сторону гор, а ведь это горы, правильно?
Карл всмотрелся вперед, и там действительно были горы. Каким-то образом боевая группа фон Дреле ползла к горизонту – расплывающейся голубой линии, которая зеленела по мере того, как солнце поднималось выше, открывая застывшее море вздыбленных складок земной коры, покрытой сплошным ковром высоких сосен.
Это означало, что десантники приближались к своей территории, где местность была им знакома, а позиции были редкими, где можно будет перейти линию фронта и вернуться в свой уютный замок в Станиславе, чтобы в течение нескольких дней расслабиться в пьянстве между этой операцией и следующей.
– А нам повезло с грузовиком, – заметил Вилли. – Еще несколько километров – и надо будет его бросить и ночь идти пешком. Утром отдохнем, а завтрашней ночью перейдем линию фронта.
– Замечательный план! – согласился Карл. – Я рад, что он пришел мне в голову.
– Это мой план, – возразил Вилли. – Это я у нас умный, забыл? Но так уж и быть, валяй, присваивай себе всю славу! Другого от тебя нечего и ждать.
Вторая интерлюдия в Тель-Авиве
Платина добывается в основном в Южной Африке, хотя есть и другие месторождения. Там ее добычу контролирует компания под названием «Англо-американская платина», АМПЛАТС. Платина – тяжелый драгоценный металл королей и завоевателей, несмотря на то что ей недостает сексуального блеска золота, и никто еще не снял фильм, в котором ее россыпь сводит с ума Хамфри Богарта[26]. Платиновая руда добывается на приисках «Бушвельд Игнеос» к северу от Йоханнесбурга, затем отправляется на завод АМПЛАТС в Йобурге для сортировки, обогащения и переработки. Получаемый из нее драгоценный металл, подобно многим вещам, которые обожают богачи, изысканный и неброский. У платины есть и другие области применения, и это объясняет, почему она продается в столь больших объемах. Она служит основой каталитических преобразователей выхлопных газов, использующихся в американских машинах, – именно сюда и направляется значительная часть мирового производства; также платина применяется в электронике, в производстве турбин, в датчиках кислорода и при лечении онкологических заболеваний. Кроме того, она обладает функциями, которые используются при производстве определенных соединений, имеющих самое широкое применение, а эти соединения, в свою очередь, используются при производстве других соединений, и так далее. Главное преимущество, но и главный недостаток платины на мировых рынках заключается в том, что она является товаром высоколиквидным (и, следовательно, цены на нее постоянно колеблются), поэтому она приняла на себя функцию удобной формы «денег», за которые можно получить товары и услуги. Во-вторых, будучи вездесущей, платина считается банальной и неинтересной, поэтому ее перемещение не отслеживается мониторами, наблюдающими за рынком, в том числе различными правоохранительными органами, уделяющими повышенное внимание золоту, алмазам и наличным деньгам.
Гершон быстро разобрался во всем этом и стал экспертом в вопросах добычи, производства, продажи и применения платины, а также ее истории, культуры и репутации. Он увидел, что, подобно всей мировой экономике, эта отрасль сильно пострадала от кризиса, и гигант АМПЛАТС вынужден был сокращать рабочие места, вопреки пожеланиям определенных влиятельных южноафриканских профсоюзов, что грозило новыми бедами, а это могло привести к дальнейшему снижению стоимости платины. Положительной стороной можно было считать то, что русские (второй по объемам мировой производитель платины) и южноафриканцы изучали возможность создания некой организации, которая навела бы порядок в этом непокорном бизнесе и тем самым стабилизировала бы цены. Конечно, все это было замечательно, вот только никак не могло повлиять на нынешнюю негативную тенденцию.
Гершон увидел, что зафиксированный им всплеск действительно был аномальным, учитывая реалии экономического климата. Раньше, возможно, это считалось бы в пределах нормы. Но на этой неделе такое явление было необычным. Поэтому Гершон проверил свою гипотезу на средних рыночных ценах по другим категориям товаров и убедился в том, что он прав: в определенный день в прошлом месяце были приобретены необычайно крупные партии промышленной платины – вот что говорил рынок. Спрос привел к росту цены, закон вселенной. На один день кто-то поддался платиновому безумию, птичка жадно набросилась на корм, и на следующий день рынок КОМЕКС зафиксировал рост цены чуть больше чем на полпроцента, совсем немного… и все же достаточно, чтобы пристально этим заняться.
Через несколько дней Гершон узнал из «Вестника промышленности драгоценных металлов», очень дорогой, очень закрытой службы новостей, в которую ему удалось проникнуть, что некая фирма под названием «Нордайн ГмбХ», новый игрок на рынке драгоценных металлов с правлением в Швейцарии, действительно приобрела у АМПЛАТС свыше десяти тысяч тройских унций платины. Что это за «Нордайн» и зачем ей понадобилась вся эта платина?
Выяснилось, что «Нордайн» не существовала до тех пор, пока не купила свою платину и не расплатилась за нее (тотчас же). Фирма имела страничку в Интернете, необычайно красивую и не содержащую абсолютно никакой информации, с полностью лишенным содержания логотипом возвышенного стиля. Присмотревшись внимательнее, Гершон отметил две изящные линии, синхронно изгибающиеся в правой половине овала, левую сторону которого занимал девиз фирмы:
«Нордайн
Лицом к будущему»
Гершон пристально всмотрелся в линии. Они оказались профилями двух представителей человеческой расы, старательно (и, должен был признать Гершон, безукоризненно) избавленных от каких-либо национальных и этнических признаков. Два человека лицом к будущему, что может быть безобиднее?
Теперь название. Буквально оно переводилось как «северная сила» – еще один бессмысленный иносказательный образ постиндустриального общества. Типично корпоративное, типично туманное, оно ничего не выражало, только открывало возможность – позволяло любому потенциальному клиенту спроецировать свой лик на образ светлого будущего.
На главной странице были также ссылки: «Наша философия», «Наши сотрудники», «Наша история», «Вопросы и ответы», однако ни одна из них не открывалась. Ни одно бизнес-издание не осветило правление фирмы, которое, кстати, размещалось в Лозанне, а не в Женеве, где обосновалось большинство крупных хищных транснациональных корпораций. «Нордайн» была зарегистрирована лишь как торговая марка, а не как корпорация, и все ее акции, если таковые существовали, находились в частных руках. Похоже, у нее не было никаких активов помимо денег, переведенных через швейцарский банк. Гершон принюхался, как поступал всегда, когда в нем просыпался инстинкт охотника, и прильнул к стоящему перед ним экрану, сосредоточивая весь свой мыслительный процесс на загадке платины, приобретенной «Нордайн».
Он думал, думал и думал. Если плохие ребята из «Хезболлы» задумали смастерить маленькую тактическую ядерную бомбу, им понадобится много «чистых» денег, но если собирать такую сумму золотом, алмазами, чеками на предъявителя и другими формами состояния, это поднимет тревогу во всем разведывательном сообществе, и очень скоро ребята получат в задницу ракету «Хеллфайр», выпущенную беспилотником. И вот тут как нельзя кстати окажется доступность, ликвидность и будничность платины. Достаточно поместить металл в какой-нибудь сейф, передать посреднику сертификат владения, который легко поместится в карман, и продавец – чеченские террористы, крупные игроки в этой игре, коррумпированные или идеологически закостенелые китайские военные, алчные до денег пакистанцы, полоумные индусы с перенаселенного полуострова, возможно, даже группа готовых на все южноафриканских расистов – сорвет главный приз, превратив Тель-Авив в зараженные радиацией развалины. Это была лишь одна версия, самая очевидная. В ней имелось слишком много изъянов. За ядерными бомбами следят все кому не лень, и будет крайне непросто переместить одну из них без того, чтобы все кружащиеся на орбите спутники не отправили в свои центры зашифрованные сообщения. Все дальнейшие движения – доставка, хранение, транспортировка, развертывание, тактическое применение – будут крайне уязвимы абсолютно на каждом этапе пути, и, в конце концов, именно ради этого и существуют беспилотники. Куда бы ты ни пошел с ядербомбой, ты получишь «Хеллфайр», и температура в эпицентре взрыва быстро достигнет нескольких тысяч градусов. И это, возможно, будет даже не американская «Хеллфайр», поскольку у всех участников ядерной игры имеется законное желание не подпускать к столу новичков.
Десять тысяч тройских унций платины по текущей рыночной стоимости – это 15,9 миллиона долларов. Округлим до 16 миллионов. Такая сумма запросто вписывается в бюджет большинства крупных подразделений корпорации «Меж-тер и Ко», таких как «Хезболла», «Аль-Каида» и «Талибан», но зато оставляет за бортом мириады честолюбивой мелюзги вроде ИФОМ (Исламского фронта освобождения Моро). Опять же, за большими ребятами очень пристально наблюдает множество игроков, и перевод шестнадцати миллионов долларов будет сразу же замечен со всеми вытекающими из этого последствиями.
Гершон заключил, что это не завсегдатай игры, а кто-то новый, причем с бездонными карманами. Атрибуты – большие деньги, высокий уровень безопасности, вездесущая, но банальная методология богатства, стремление не привлекать к себе внимание позволяли предположить, что речь идет о каком-то разовом выпаде, имеющем высокий общественный резонанс, о масштабном ударе, отголоски которого разнесутся по всему миру. А это должно означать, что какие-то первоклассные мастера своего дела внезапно исчезнут, пропадут с радаров, привлеченные к новой операции. Если кто-то способен с легкостью поставить на кон шестнадцать лимонов баксов, у него наверняка имеется еще, следовательно, он может пригласить в свою команду классных ребят. Талант, как всегда, ценится дорого.
Итак: кто пропал? Кто исчез?
Институт располагал постоянно обновляющейся базой данных по всем ведущим мировым специалистам, распределенным по родам деятельности. Авторы политических детективов иногда попадают в точку. Поэтому Гершон ввел запрос:
«Список А (организаторы и исполнители):
Крупные фигуры, исчезнувшие в период с 01 января 2013 года по настоящее время».
Таковых оказалось немного. Анвар эль-Ваки, полевой командир – ветеран, оставивший кровавый след в Афганистане, Ираке и затем снова в Афганистане, судя по всему, вышел из игры и удалился на покой в деревню на севере Пакистана, откуда пропал. Но этот тип привык работать автоматом и гранатометом, его трудно было представить причастным к международной операции, основанной на тонких финансовых манипуляциях. Он бросал гранаты, а не покупал атомные бомбы. Далее, доктор Жасмин Уафи, физик университета Саудовской Аравии, обучавшийся в Королевском колледже в Оксфорде, исчез на какое-то время, а затем объявился в Бангкоке. Как выяснилось, он решил устроить себе секс-каникулы и выбрал для этого самое подходящее место, где его увлечение маленькими мальчиками не привлекало особого внимания.
Гершон просмотрел другие категории.
Ученые-ядерщики?
Специалисты в области химии и биологии?
Радиоэлектроника?
Конструкторы ракет?
Высококлассные убийцы?
Профессионалы-взрывотехники?
И снова ничего, кроме мелкой рыбешки вроде эль-Ваки и доктора Уафи, не обладающих потенциалом провернуть такую операцию, которая, как подозревал Гершон, сейчас готовилась.
Следующим его шагом была классификация не по специализации, а по территориальному признаку. Гершон запросил базу данных обо всех исчезнувших людях, страна за страной, регион за регионом.
И опять почти ничего.
Но все же…
Но все же.
Да, маленькое «но все же.» имелось. В Грозном, столице Чечни, бывший полевой командир боевиков был объявлен пропавшим без вести, хотя эта загадка разрешилась, когда выяснилось, что на самом деле он просто угодил в тюрьму. Однако после его освобождения тот, кто за ним наблюдал, еще какое-то время не спускал с него глаз, и выяснилось, что бывший полевой командир основал группу безопасности под названием «Союз предотвращения вторжения», куда завербовал пятнадцать родичей из своего клана. На спутниковых снимках, полученных либо американцами, либо французами, а может быть, даже одной из семи израильских «птичек», были видны занятия, посвященные так называемой «охране территории». То есть защита чего-то от кого-то: как расставить наружные посты, как обеспечить патрулирование, где должны находиться наблюдательные пункты, как быстро рассредоточить по местам людей в случае нападения. Гершон предположил, что целью бывшего полевого командира было создание надежной группы профессионалов в сфере безопасности, в надежде заманить иностранные компании в экономику послевоенной Чечни. У Гершона возник вопрос: где этот сержант раздобыл начальный капитал? Учебный лагерь, хотя и не дотягивающий до стандартов Израиля и западных стран, был оснащен очень и очень неплохо. Кто за все это платит? Откуда бабло?
Потребовалось совершить несложные приемы проникновения в Сеть, и вскоре Гершон уже изучал на экране своего компьютера бухгалтерскую отчетность одной чеченской компании. Перевод на сумму 250 тысяч долларов был осуществлен через один лозаннский банк фирмой под названием «Нордайн».
Глава 25
Коломыя
Запасник музея
Наши дни
После того как музею было сделано пожертвование на определенную сумму, директор загорелся желанием сотрудничать. Еще совсем молодой, он свободно владел русским языком. Стремясь помочь американцам, он провел их в пристройку к главному зданию.
– Времена меняются, – сказал директор. – Вкусы меняются. Мы стараемся сделать нашу экспозицию интересной. Сейчас мы выставили в музее лучшие батальные полотна, однако при советском режиме это было очень доходное ремесло, особенно в первое время после войны. При Сталине художник, умеющий нарисовать танк, был обеспечен заказами на всю жизнь.
– Вы рассматриваете эти картины как искусство или как историю? – спросила Рейли.
– На самом деле это политика, – честно признался директор. – Вы видите то, что ценили коммунисты; они отбирали тех, кто мог так рисовать, и запрещали остальных. С технической стороны полотна выполнены безукоризненно, однако это единственное их достоинство. Разве это искусство?
Он отпер дверь и пригласил гостей внутрь. Здесь находилась, если так можно выразиться, библиотека картин. Три или четыре помещения были заполнены вынутыми из рам холстами, уложенными на полки.
– Я был бы рад вам помочь. Увы, никакого каталога нет. Когда картины разбирали в последний раз, меня здесь еще не было. Мой предшественник полностью положился на свой вкус. Дела у музея идут неплохо, поэтому я решил не вмешиваться. Когда-нибудь я обязательно переберу все эти полотна. Не сомневаюсь, среди них есть и посвященные снайперам, это было бы логично, но, к сожалению, я не могу указать вам, с чего начинать поиски.
– Мы и сами справимся, – заверил его Свэггер.
– Сейчас два часа дня, музей закрывается в шесть. Если что, приходите завтра. И как я уже говорил, мадам, любой материал о нашем музее, который появится в «Вашингтон пост», будет очень кстати. Реклама – двигатель торговли.
– Постараюсь не обмануть ваши ожидания, – пообещала Рейли.
После того как директор музея ушел, Рейли и Свэггер договорились начать с противоположных концов и двигаться навстречу друг другу.
Кто-то запихнул Карла в кабину последнего грузовика, а тем временем обладающий многочисленными талантами Вилли Бобер прикладом винтовки разбил плексигласовую приборную панель, вытащил жгут проводов, немного поколдовал – и двигатель, чихнув, ожил.
– Все сели? – крикнул Вилли, и машина закачалась на рессорах под тяжестью запрыгивающих в кузов ребят. – Помашите ручкой гостеприимным русским парням!
Включив передачу, он погнал грузовик по грунтовой дороге, оставляя позади Чортков, мчась мимо полей пшеницы со скоростью семьдесят пять километров в час. Они находились за много километров от линии фронта, однако во время войны в тылу войска встречаются крайне редко. Воинские части напоминают бесформенных амеб, которые растекаются по местности, занимают позиции, уплотняясь по мере приближения к передовой, и решающее значение приобретают вопросы снабжения. Вспомогательные подразделения собираются вокруг боевых частей, и все-таки обширные территории остаются без какого-либо военного присутствия. Грузовик с ревом мчался по тихой сельской местности мимо редких рощ. Один раз ему навстречу попался другой грузовик, водитель которого весело помахал Вилли рукой, и тому пришлось помахать в ответ. Вскоре стали ясны две вещи: нерасторопные иваны не успели поднять в воздух самолеты, а их связь оставляла желать лучшего.
В свою очередь, немецкие десантники понятия не имели, как называлась дорога, по которой они ехали, и не очень представляли себе, куда она ведет. Они только знали, что направляются на какой-то мифический запад, определяемый линией, ведущей из Тернополя в Коломыю и еще дальше в Румынию, которая разделяла две огромные армии, стоящие друг против друга, и называлась линией фронта. Возможно, на картах все выглядело связно, однако карты неизменно вводят в заблуждение; на самом деле это скорее было случайным скоплением амеб, размазанных по местности, и не каждый день проведения масштабной операции этот общий курс войны с востока на запад соблюдался. На чьей бы стороне ты ни находился, ты запросто мог попасть на какой– то местный театр военных действий со своими направлениями наступлений и отходов. И на этом обширном пространстве десантники долго могли оставаться незамеченными, хотя, конечно, в какой-то момент им придется свернуть с дороги, спрятать грузовик и найти на передовой линии спокойное место, где можно будет перейти к своим. Они много раз уже совершали подобные вещи и знали, что все вполне осуществимо, хотя особого удовольствия это никогда не доставляло, потому что случайная пуля, выпущенная ненароком со своей стороны, может убить так же, как и вражеская.
Они ориентировались по компасу, который показывал, что дорога ведет на запад. Это уже было достаточно. Грузовик катил по пустынным проселкам и всякий раз, когда надо было сменить курс, поворачивал на запад, в сторону гор.
Примерно через час после того, как они покинули Чортков, Карл начал выбираться из тумана, окутавшего мозг.
– Ай! – вздрогнув, пробормотал он. – Где мы?
– А кто может сказать? – ответил Вилли. – Иванов поблизости нет, так что где бы мы ни находились, все в порядке. Ты как?
– Как со страшного бодуна после той пирушки в 38-м году, – сказал Карл. – Вместо моей головы у меня чья-то чужая, и она залита бетоном.
– Я всегда хотел тебя спросить, – сказал Вилли, – ты действительно переспал с Джинджер Роджерс[25]?
– Порядочный мужчина о таких вещах никогда не рассказывает, – усмехнулся Карл. – И все-таки скажу, что однажды мы с ней посидели в клубе в Монако, и она была просто очаровательна, наверное, как и все актрисы, более живая, чем на сцене. Аспирин у тебя есть?
– В ранце. Тебе придется порыться, чтобы найти аптечку. Запьешь аспирин шнапсом.
– Замечательно, Вилли!
Карл сделал именно так, как было сказано. Грузовик пожирал километры пустоты во вселенной, состоящей в основном из желтых пшеничных полей под бескрайним украинским солнцем, хотя изредка попадались фермы – точнее, колхозы, сталинские сельскохозяйственные кооперативы, и какая-нибудь печальная крестьянка провожала их взглядом, помахивая рукой. Трудно было сказать, разбирались ли эти бедные создания, кто они, немцы или русские; вероятно, им было все равно, и они махали рукой, исходя из той здравой предпосылки, что во время войны лучше махать любой машине, в которой сидят вооруженные люди.
– Мы более или менее держим курс, – сказал Вилли. – Я хочу сказать, мы едем в сторону гор, а ведь это горы, правильно?
Карл всмотрелся вперед, и там действительно были горы. Каким-то образом боевая группа фон Дреле ползла к горизонту – расплывающейся голубой линии, которая зеленела по мере того, как солнце поднималось выше, открывая застывшее море вздыбленных складок земной коры, покрытой сплошным ковром высоких сосен.
Это означало, что десантники приближались к своей территории, где местность была им знакома, а позиции были редкими, где можно будет перейти линию фронта и вернуться в свой уютный замок в Станиславе, чтобы в течение нескольких дней расслабиться в пьянстве между этой операцией и следующей.
– А нам повезло с грузовиком, – заметил Вилли. – Еще несколько километров – и надо будет его бросить и ночь идти пешком. Утром отдохнем, а завтрашней ночью перейдем линию фронта.
– Замечательный план! – согласился Карл. – Я рад, что он пришел мне в голову.
– Это мой план, – возразил Вилли. – Это я у нас умный, забыл? Но так уж и быть, валяй, присваивай себе всю славу! Другого от тебя нечего и ждать.
Вторая интерлюдия в Тель-Авиве
Платина добывается в основном в Южной Африке, хотя есть и другие месторождения. Там ее добычу контролирует компания под названием «Англо-американская платина», АМПЛАТС. Платина – тяжелый драгоценный металл королей и завоевателей, несмотря на то что ей недостает сексуального блеска золота, и никто еще не снял фильм, в котором ее россыпь сводит с ума Хамфри Богарта[26]. Платиновая руда добывается на приисках «Бушвельд Игнеос» к северу от Йоханнесбурга, затем отправляется на завод АМПЛАТС в Йобурге для сортировки, обогащения и переработки. Получаемый из нее драгоценный металл, подобно многим вещам, которые обожают богачи, изысканный и неброский. У платины есть и другие области применения, и это объясняет, почему она продается в столь больших объемах. Она служит основой каталитических преобразователей выхлопных газов, использующихся в американских машинах, – именно сюда и направляется значительная часть мирового производства; также платина применяется в электронике, в производстве турбин, в датчиках кислорода и при лечении онкологических заболеваний. Кроме того, она обладает функциями, которые используются при производстве определенных соединений, имеющих самое широкое применение, а эти соединения, в свою очередь, используются при производстве других соединений, и так далее. Главное преимущество, но и главный недостаток платины на мировых рынках заключается в том, что она является товаром высоколиквидным (и, следовательно, цены на нее постоянно колеблются), поэтому она приняла на себя функцию удобной формы «денег», за которые можно получить товары и услуги. Во-вторых, будучи вездесущей, платина считается банальной и неинтересной, поэтому ее перемещение не отслеживается мониторами, наблюдающими за рынком, в том числе различными правоохранительными органами, уделяющими повышенное внимание золоту, алмазам и наличным деньгам.
Гершон быстро разобрался во всем этом и стал экспертом в вопросах добычи, производства, продажи и применения платины, а также ее истории, культуры и репутации. Он увидел, что, подобно всей мировой экономике, эта отрасль сильно пострадала от кризиса, и гигант АМПЛАТС вынужден был сокращать рабочие места, вопреки пожеланиям определенных влиятельных южноафриканских профсоюзов, что грозило новыми бедами, а это могло привести к дальнейшему снижению стоимости платины. Положительной стороной можно было считать то, что русские (второй по объемам мировой производитель платины) и южноафриканцы изучали возможность создания некой организации, которая навела бы порядок в этом непокорном бизнесе и тем самым стабилизировала бы цены. Конечно, все это было замечательно, вот только никак не могло повлиять на нынешнюю негативную тенденцию.
Гершон увидел, что зафиксированный им всплеск действительно был аномальным, учитывая реалии экономического климата. Раньше, возможно, это считалось бы в пределах нормы. Но на этой неделе такое явление было необычным. Поэтому Гершон проверил свою гипотезу на средних рыночных ценах по другим категориям товаров и убедился в том, что он прав: в определенный день в прошлом месяце были приобретены необычайно крупные партии промышленной платины – вот что говорил рынок. Спрос привел к росту цены, закон вселенной. На один день кто-то поддался платиновому безумию, птичка жадно набросилась на корм, и на следующий день рынок КОМЕКС зафиксировал рост цены чуть больше чем на полпроцента, совсем немного… и все же достаточно, чтобы пристально этим заняться.
Через несколько дней Гершон узнал из «Вестника промышленности драгоценных металлов», очень дорогой, очень закрытой службы новостей, в которую ему удалось проникнуть, что некая фирма под названием «Нордайн ГмбХ», новый игрок на рынке драгоценных металлов с правлением в Швейцарии, действительно приобрела у АМПЛАТС свыше десяти тысяч тройских унций платины. Что это за «Нордайн» и зачем ей понадобилась вся эта платина?
Выяснилось, что «Нордайн» не существовала до тех пор, пока не купила свою платину и не расплатилась за нее (тотчас же). Фирма имела страничку в Интернете, необычайно красивую и не содержащую абсолютно никакой информации, с полностью лишенным содержания логотипом возвышенного стиля. Присмотревшись внимательнее, Гершон отметил две изящные линии, синхронно изгибающиеся в правой половине овала, левую сторону которого занимал девиз фирмы:
«Нордайн
Лицом к будущему»
Гершон пристально всмотрелся в линии. Они оказались профилями двух представителей человеческой расы, старательно (и, должен был признать Гершон, безукоризненно) избавленных от каких-либо национальных и этнических признаков. Два человека лицом к будущему, что может быть безобиднее?
Теперь название. Буквально оно переводилось как «северная сила» – еще один бессмысленный иносказательный образ постиндустриального общества. Типично корпоративное, типично туманное, оно ничего не выражало, только открывало возможность – позволяло любому потенциальному клиенту спроецировать свой лик на образ светлого будущего.
На главной странице были также ссылки: «Наша философия», «Наши сотрудники», «Наша история», «Вопросы и ответы», однако ни одна из них не открывалась. Ни одно бизнес-издание не осветило правление фирмы, которое, кстати, размещалось в Лозанне, а не в Женеве, где обосновалось большинство крупных хищных транснациональных корпораций. «Нордайн» была зарегистрирована лишь как торговая марка, а не как корпорация, и все ее акции, если таковые существовали, находились в частных руках. Похоже, у нее не было никаких активов помимо денег, переведенных через швейцарский банк. Гершон принюхался, как поступал всегда, когда в нем просыпался инстинкт охотника, и прильнул к стоящему перед ним экрану, сосредоточивая весь свой мыслительный процесс на загадке платины, приобретенной «Нордайн».
Он думал, думал и думал. Если плохие ребята из «Хезболлы» задумали смастерить маленькую тактическую ядерную бомбу, им понадобится много «чистых» денег, но если собирать такую сумму золотом, алмазами, чеками на предъявителя и другими формами состояния, это поднимет тревогу во всем разведывательном сообществе, и очень скоро ребята получат в задницу ракету «Хеллфайр», выпущенную беспилотником. И вот тут как нельзя кстати окажется доступность, ликвидность и будничность платины. Достаточно поместить металл в какой-нибудь сейф, передать посреднику сертификат владения, который легко поместится в карман, и продавец – чеченские террористы, крупные игроки в этой игре, коррумпированные или идеологически закостенелые китайские военные, алчные до денег пакистанцы, полоумные индусы с перенаселенного полуострова, возможно, даже группа готовых на все южноафриканских расистов – сорвет главный приз, превратив Тель-Авив в зараженные радиацией развалины. Это была лишь одна версия, самая очевидная. В ней имелось слишком много изъянов. За ядерными бомбами следят все кому не лень, и будет крайне непросто переместить одну из них без того, чтобы все кружащиеся на орбите спутники не отправили в свои центры зашифрованные сообщения. Все дальнейшие движения – доставка, хранение, транспортировка, развертывание, тактическое применение – будут крайне уязвимы абсолютно на каждом этапе пути, и, в конце концов, именно ради этого и существуют беспилотники. Куда бы ты ни пошел с ядербомбой, ты получишь «Хеллфайр», и температура в эпицентре взрыва быстро достигнет нескольких тысяч градусов. И это, возможно, будет даже не американская «Хеллфайр», поскольку у всех участников ядерной игры имеется законное желание не подпускать к столу новичков.
Десять тысяч тройских унций платины по текущей рыночной стоимости – это 15,9 миллиона долларов. Округлим до 16 миллионов. Такая сумма запросто вписывается в бюджет большинства крупных подразделений корпорации «Меж-тер и Ко», таких как «Хезболла», «Аль-Каида» и «Талибан», но зато оставляет за бортом мириады честолюбивой мелюзги вроде ИФОМ (Исламского фронта освобождения Моро). Опять же, за большими ребятами очень пристально наблюдает множество игроков, и перевод шестнадцати миллионов долларов будет сразу же замечен со всеми вытекающими из этого последствиями.
Гершон заключил, что это не завсегдатай игры, а кто-то новый, причем с бездонными карманами. Атрибуты – большие деньги, высокий уровень безопасности, вездесущая, но банальная методология богатства, стремление не привлекать к себе внимание позволяли предположить, что речь идет о каком-то разовом выпаде, имеющем высокий общественный резонанс, о масштабном ударе, отголоски которого разнесутся по всему миру. А это должно означать, что какие-то первоклассные мастера своего дела внезапно исчезнут, пропадут с радаров, привлеченные к новой операции. Если кто-то способен с легкостью поставить на кон шестнадцать лимонов баксов, у него наверняка имеется еще, следовательно, он может пригласить в свою команду классных ребят. Талант, как всегда, ценится дорого.
Итак: кто пропал? Кто исчез?
Институт располагал постоянно обновляющейся базой данных по всем ведущим мировым специалистам, распределенным по родам деятельности. Авторы политических детективов иногда попадают в точку. Поэтому Гершон ввел запрос:
«Список А (организаторы и исполнители):
Крупные фигуры, исчезнувшие в период с 01 января 2013 года по настоящее время».
Таковых оказалось немного. Анвар эль-Ваки, полевой командир – ветеран, оставивший кровавый след в Афганистане, Ираке и затем снова в Афганистане, судя по всему, вышел из игры и удалился на покой в деревню на севере Пакистана, откуда пропал. Но этот тип привык работать автоматом и гранатометом, его трудно было представить причастным к международной операции, основанной на тонких финансовых манипуляциях. Он бросал гранаты, а не покупал атомные бомбы. Далее, доктор Жасмин Уафи, физик университета Саудовской Аравии, обучавшийся в Королевском колледже в Оксфорде, исчез на какое-то время, а затем объявился в Бангкоке. Как выяснилось, он решил устроить себе секс-каникулы и выбрал для этого самое подходящее место, где его увлечение маленькими мальчиками не привлекало особого внимания.
Гершон просмотрел другие категории.
Ученые-ядерщики?
Специалисты в области химии и биологии?
Радиоэлектроника?
Конструкторы ракет?
Высококлассные убийцы?
Профессионалы-взрывотехники?
И снова ничего, кроме мелкой рыбешки вроде эль-Ваки и доктора Уафи, не обладающих потенциалом провернуть такую операцию, которая, как подозревал Гершон, сейчас готовилась.
Следующим его шагом была классификация не по специализации, а по территориальному признаку. Гершон запросил базу данных обо всех исчезнувших людях, страна за страной, регион за регионом.
И опять почти ничего.
Но все же…
Но все же.
Да, маленькое «но все же.» имелось. В Грозном, столице Чечни, бывший полевой командир боевиков был объявлен пропавшим без вести, хотя эта загадка разрешилась, когда выяснилось, что на самом деле он просто угодил в тюрьму. Однако после его освобождения тот, кто за ним наблюдал, еще какое-то время не спускал с него глаз, и выяснилось, что бывший полевой командир основал группу безопасности под названием «Союз предотвращения вторжения», куда завербовал пятнадцать родичей из своего клана. На спутниковых снимках, полученных либо американцами, либо французами, а может быть, даже одной из семи израильских «птичек», были видны занятия, посвященные так называемой «охране территории». То есть защита чего-то от кого-то: как расставить наружные посты, как обеспечить патрулирование, где должны находиться наблюдательные пункты, как быстро рассредоточить по местам людей в случае нападения. Гершон предположил, что целью бывшего полевого командира было создание надежной группы профессионалов в сфере безопасности, в надежде заманить иностранные компании в экономику послевоенной Чечни. У Гершона возник вопрос: где этот сержант раздобыл начальный капитал? Учебный лагерь, хотя и не дотягивающий до стандартов Израиля и западных стран, был оснащен очень и очень неплохо. Кто за все это платит? Откуда бабло?
Потребовалось совершить несложные приемы проникновения в Сеть, и вскоре Гершон уже изучал на экране своего компьютера бухгалтерскую отчетность одной чеченской компании. Перевод на сумму 250 тысяч долларов был осуществлен через один лозаннский банк фирмой под названием «Нордайн».
Глава 25
Коломыя
Запасник музея
Наши дни
После того как музею было сделано пожертвование на определенную сумму, директор загорелся желанием сотрудничать. Еще совсем молодой, он свободно владел русским языком. Стремясь помочь американцам, он провел их в пристройку к главному зданию.
– Времена меняются, – сказал директор. – Вкусы меняются. Мы стараемся сделать нашу экспозицию интересной. Сейчас мы выставили в музее лучшие батальные полотна, однако при советском режиме это было очень доходное ремесло, особенно в первое время после войны. При Сталине художник, умеющий нарисовать танк, был обеспечен заказами на всю жизнь.
– Вы рассматриваете эти картины как искусство или как историю? – спросила Рейли.
– На самом деле это политика, – честно признался директор. – Вы видите то, что ценили коммунисты; они отбирали тех, кто мог так рисовать, и запрещали остальных. С технической стороны полотна выполнены безукоризненно, однако это единственное их достоинство. Разве это искусство?
Он отпер дверь и пригласил гостей внутрь. Здесь находилась, если так можно выразиться, библиотека картин. Три или четыре помещения были заполнены вынутыми из рам холстами, уложенными на полки.
– Я был бы рад вам помочь. Увы, никакого каталога нет. Когда картины разбирали в последний раз, меня здесь еще не было. Мой предшественник полностью положился на свой вкус. Дела у музея идут неплохо, поэтому я решил не вмешиваться. Когда-нибудь я обязательно переберу все эти полотна. Не сомневаюсь, среди них есть и посвященные снайперам, это было бы логично, но, к сожалению, я не могу указать вам, с чего начинать поиски.
– Мы и сами справимся, – заверил его Свэггер.
– Сейчас два часа дня, музей закрывается в шесть. Если что, приходите завтра. И как я уже говорил, мадам, любой материал о нашем музее, который появится в «Вашингтон пост», будет очень кстати. Реклама – двигатель торговли.
– Постараюсь не обмануть ваши ожидания, – пообещала Рейли.
После того как директор музея ушел, Рейли и Свэггер договорились начать с противоположных концов и двигаться навстречу друг другу.