Черное облако души

Она положила ему целую горку оладий и Никита с аппетитом уничтожил их все.

– Что будем делать? – Маша, скрестив руки на груди, смотрела на него внимательно, улыбаясь краешками губ.

– Ну, для начала я намерен починить здесь все, что можно. А то все разваливается на части.

– Это верно. Мне было не до ремонта. И вообще не до хозяйства.

– Я вовсе не в упрёк тебе. Просто руки у меня на месте, и это ничего не стоит, только в удовольствие. У тебя есть какие-нибудь инструменты, отвертка, например, плоскогубцы? Молоток, на худой конец.

– Где-то были. Я сейчас. – Она поехала в коридор.

Никита слышал, как она роется в стенном шкафу. Что-то с грохотом упало, и он кинулся в прихожую.

– Пусти, я сам.

Он отодвинул коляску, залез на полку и вынул оттуда ящик с инструментами.

– Отлично, то, что нужно.

Он чинил кран, затем укреплял ножки у табуреток, потом заново прибивал полочки, и на душе у него было так спокойно и хорошо, как не бывало давным-давно. Даже мысли о Владе отошли на задний план, но все же он позвонил ей. Она долго не отвечала, а потом отозвалась наконец:

– Да, дед, привет!

«Никакой я тебе не дед», – хотел сказать Никита, но промолчал.

– Как твои успехи? – спросила Влада. – Ездил в пенсионный фонд?

– Пока не успел, кое-что нужно было сделать. Ты как? Справляешься? Как Шоколад?

– Что ему сделается? Жрет и бегает по двору как полоумный, гоняет ворон. Ты когда вернёшься?

– Скоро. А что?

– Да ничего, просто я соскучилась.

У Никиты сдавило грудь. Для чего этот спектакль? Зачем она все время врет? Что ей нужно от него?

– Я тоже соскучился, – сказал он.

– А по голосу не похоже. Он какой-то у тебя… – Влада не договорила.

– Нормальный голос. Устал немного, вот и все.

– Может, мне надо было поехать с тобой? Вместе мы бы справились быстрее.

– Не забывай, ты в ссылке. – Никита усмехнулся.

– Да ладно, мне эта ссылка порядком надоела. Вернёшься, поедем отсюда в Москву. Лене с твоим Куролесовым дом сейчас нужней, чем нам. Будут там ждать своё потомство.

– Потом решим, – сказал Никита и отключился.

Маша слушала их разговор, сидя рядом в коляске.

– Что ты намерен делать?

Никита пожал плечами.

– Не знаю. Я все-таки надеялся, что она моя внучка. А теперь… – Он грустно развёл руками.

– Ладно, не переживай, мы что-нибудь придумаем. А пока… пока давай пойдём, погуляем!

– С удовольствием.

Никита помог Маше сменить халатик на спортивный костюм и вывез коляску во двор. Вчерашние бабушки снова сидели на той же лавке. Увидев Никиту, они громко зашушукались.

– Мария, кто это? – спросила бдительная бабка в платочке.

– Это мой друг, – нисколько не смутившись, ответила Маша. – Он приехал из Москвы.

– А что ж твой друг покойницей тебя считал? – тут же съехидничала старушенция. – Спрашивает вчера, знала ли я тебя, будто ты уже на том свете.

– Его дезинформировали, – так же спокойно и невозмутимо проговорила Маша.

– Ну, друг так друг. – Бабка было успокоилась, но тут же вновь вскинула на Никиту свои цепкие глаза: – Что ж ты так поздно объявился, друг? Машка вон сохнет тут одна-одинешенька, ухаживать за ней некому. Тут, чай, не Москва, соцработника не дождёшься, спасибо, что продукты приносят ей. А чтоб гулять – так это в неделю раз, а то и реже.


– А вы что же не поможете ей? – в свою очередь, наехал на бабку Никита. – Соседи ведь.

– Издеваешься, любезный? – взвилась старуха. – Нас тут, почитай, десять квартир всего. Мне под девяносто, ей вот, – она ткнула пальцем в подружку, – под восемьдесят. И почти все такие, молодежь давно разъехалась. Как нам коляску таскать по ступенькам?

– Да хватит тебе, Зин, – осадила вредную бабуленцию другая старушка. – Что ты, ей-богу, привязалась, как банный лист? Разберутся сами, не маленькие.

– Ну, пускай разбираются, – махнула рукой бабка.

– Куда поедем? – спросил Никита Машу.

– Поехали в парк, я там уже год не была. В прошлом году Галка меня возила, было здорово.

– Галка? Это кто?

– Соседская девочка. Ходит ко мне, добрая душа. Гостинцы носит, на прогулку вывозит.

– Ясно. Ну, в парк так в парк, – согласился Никита. – Только знаешь, коляска нам ни к чему.

– Как это? – Маша поглядела на него с недоумением.

– А вот так. – Он подвез ее к машине, подхватил на руки и посадил в салон.

Бабки сзади дружно ахнули. «Так-то вам, старые», – торжествуя, подумал Никита. Он завёл автомобиль и повёз Машу по улицам. Они проехали фонтан, небольшой скверик, рынок и остановились у входа в парк.

– А дальше как? – расстроилась Маша. – На машине нельзя, только пешком. Коляска-то во дворе осталась.

– Можно на машине. – Никита подъехал к воротам.

Тут же навстречу из будки вышел служитель.

– Проезд запрещён.

Никита протянул ему сторублевку.

– Пожалуйста, друг! У меня женщина не может ходить. Мы недалеко, до ближайшей скамейки.

– Не положено, – менее уверенно произнёс охранник и покосился на купюру в руках Никиты.

– Очень просим, – повторил тот.

– Ну ладно. – Мужик взял бумажку и махнул рукой. – Проезжайте.

Никита въехал на главную аллею. Вокруг шумела зелёная листва, было прохладно и приятно. Он проехал немного вперёд и остановился у симпатичной лавочки. Вынес Машу из машины, усадил.

– Хочешь, съезжу за мороженным? У входа продают, я сразу не додумался.

– Не надо, мне и так хорошо.

Она положила голову ему на плечо. Набежал лёгкий ветерок, и ее волосы растрепались, закрывая лицо.

– Расскажи мне все, – попросил Никита.

– Что «все»?

– Все, с самого начала. Как это случилось, что было потом.

– Ты имеешь в виду, как меня сбила машина? – Она откинула со щеки короткую прядь.

– Да. Если это, конечно, не слишком тяжело для тебя.

– Тяжело. Но я попробую.

Она выпрямилась, взгляд ее устремился куда-то вдаль.

– Когда ты уехал, я была сама не своя. Жить не хотела. Все думала, таблеток наглотаюсь или спрыгну откуда-нибудь. Ну а потом… почувствовала, что я не одна. Был сильный токсикоз, меня все время рвало. Я больше не могла играть, уволилась из ресторана, перебивалась уроками. Кое-что я отложила на чёрный день, в общем, как-то существовать можно. С одной стороны, физически мне было очень плохо, с другой – стало легче морально. Я подумала, что появится частичка тебя, и эта мысль грела меня. Ещё я мечтала о том, что ты как-нибудь узнаешь о ребёнке и приедешь. Как? Об этом я не думала, просто фантазировала. Когда тебе всего двадцать, фантазировать легко и приятно.

Я носила нашу девочку. Тогда ещё УЗИ в нашем городке не делали, но я знала, что у нас будет дочка. Просто знала, и все. Время шло. Токсикоз постепенно кончился, а живот мой округлился. Соседки-старушки, которых ты сейчас видел, – они тогда были молодые, весёлые тетки, – первые заметили мое положение, потом и остальные. Начались расспросы, кто да что. Я всем говорила, что мой жених работает далеко отсюда и скоро приедет за мной. Зачем я врала, да ещё так примитивно и глупо? Сама не знаю. Мне хотелось, чтобы ты был моим женихом, приехал и повёл меня в ЗАГС. Я совсем завралась, и люди стали надо мной смеяться. Я шла по двору, и чувствовала спиной, как они тычут в меня пальцами. Увы, провинция – не столица, здесь все на виду, каждый со своей судьбой. Постепенно мне стало страшно. Я думала – что будет, когда я рожу? Ведь все увидят, что никакого жениха у меня нет, а я просто-напросто нагуляла ребёнка от командировочного. Если бы мама была жива, возможно, я чувствовала бы себя иначе – более защищенно. Но мама, как ты знаешь, умерла за год до того, как мы познакомились. Отца у меня никогда не было. Родственники жили далеко, за тысячи километров. Я была беззащитна перед злыми языками и насмешливыми взглядами.

Как-то, когда я шла в поликлинику, дорогу мне преградил сосед-алкаш. Его звали Серега. Он нещадно бил свою тихую, замученную жену, его сыновья ходили в обносках и ругались матом как извозчики. Я ненавидела этого Серегу и жалела его Катю, даже иногда поила ее чаем у себя в квартире. Я мечтала, чтобы его однажды забрали в тюрьму и долго оттуда не выпускали. Сейчас этот огромный, обрюзгший от водки мужик стоял прямо напротив меня, выкатив красные воспалённые глаза в кровавых прожилках.

– Шлюха, – выдохнул он мне в лицо перегаром. – Шалава. Жива б была твоя мамаша, она б сгорела со стыда.

– Не смейте трогать мою мать, – тихо сказала я.