Черное облако души

– Муж справил, – объяснила она Никите. – Он у меня хозяин был, рукастый и с головой. Сам строил, от первого до последнего кирпичика.

– Куда ж он делся, муж твой? – полюбопытствовал Никита.

– Дак помер, царство ему небесное. – Вера, по своему обыкновению, быстро и мелко перекрестилась. – Пил шибко. Коли не пил бы – цены б ему не было. Ты проходи, Никит, не стой на пороге.

Она по-прежнему называла его то на «ты», то на «вы», в зависимости от ситуации и от того, о чем шёл разговор. Никита зашёл в просторную прихожую.

– А я стол накрыла, посидим сейчас. – Вера осторожно взяла его за руку и провела в большую, светлую комнату, служившую, видимо, гостиной.

В самом центре стоял круглый стол, покрытый вышитой полотняной скатертью. Он буквально ломился от угощений. Тут были и самодельные разносолы, и колбасные нарезки, и сало с чесноком, и заливное, и пироги. В запотевшем графине стоял домашний квас. В центре всей этой роскоши, красовалась, как водится, знаменитая Верина наливка.

– Присаживайтесь, – плавно переходя на «вы», пригласила Никиту Вера. – Как ваша книга?

Никите до смерти надоело изображать из себя писателя, но делать было нечего: назвался груздем – полезай в кузов.

– Так себе, – произнёс он неопределённо. – Работаю.

– Вы мне все-таки дайте почитать, когда выйдет, – с благоговейным придыханием попросила Вера.

– Обязательно дам, – пообещал Никита.

Угощение выглядело настолько соблазнительным, что он с удовольствием принялся за еду. Вера подкладывала ему в тарелку лучшие куски и все подливала наливку. Когда настал черёд горячего, Никита был уже прилично навеселе. Вера перестала казаться ему толстой и вульгарной, напротив, она выглядела весьма милой и свойской. Ему захотелось расслабиться, поболтать с ней и даже поцеловать ее в пунцовые влажные губы. Последнее он и сделал, неловко перегнувшись через стол и едва не опрокинув блюдо с холодцом. Вера неожиданно смутилась, став совершенно багровой, вскочила и щелкнула клавишей старенького магнитофона. По комнате разнеслись звуки шансона.

– Давай потанцуем, – предложила Вера Никите.

– Давай.

Он обнял ее за талию. От неё шёл жар и аромат дешевых духов вперемешку с запахом пота. Танцевала она неожиданно хорошо, двигаясь легко и непринуждённо, в то же время отдавая Никите роль ведущего. В голове у Никиты плавал приятный туман. Совсем близко были глаза Веры, тёмные, немигающие, как два блестящих агата.

Они прошли три круга и плавно спланировали на диван. Вера навалилась на Никиту своей пудовой грудью, притиснув вплотную к стене и дыша ему в лицо смесью перегара и чеснока.

– Милый. – Ее губы коснулись его щеки, затем подбородка. – Ты такой милый! Совсем как мой Антоха.

«Антоха – это, наверное, покойный муж», – подумал Никита и тут же провалился в темную и сладкую полудрему. Словно во сне, он чувствовал у себя на лице прикосновения мокрых Вериных губ, ее руки тискали его плечи. Кажется, она что-то шептала, а может, кричала. Он больше ничего не чувствовал, погружаясь все глубже и глубже, на самое дно мягкого, бархатисто-чёрного ущелья…

Очнулся он внезапно, словно вдруг вынырнул из омута. Адски болела голова, на груди лежало что-то тяжелое, точно бетонная плита. Никита попытался шевельнуться, но все тело точно парализовало, и оно не повиновалось. Ему с трудом удалось немного приподнять голову, и он увидел на месте предполагаемой бетонной плиты мощную спину Веры, причём абсолютно голую. В темноте ее кожа молочно белела, над диваном витал звучный храп. Никита с ужасом понял, что роскошные груди продавщицы пригвоздили его к их любовному ложу, и выбраться из-под них, не разбудив хозяйку, не удастся. Все же он изловчился и ухитрился слезть на пол. Вера, продолжая храпеть, перевернулась на спину – пружины дивана угрожающе затрещали. Никита, стараясь не смотреть на обнаженный бюст продавщицы, поспешно двинулся к порогу, на ходу поправляя одежду.

Его шатало из стороны в сторону, во рту пересохло. Очевидно, Вера подмешала в наливку чего-то крепкого, чтобы достичь своей цели и уложить гостя в койку.

На дворе было темным-темно. Никита, тихо чертыхаясь, побрел к калитке, цепляясь за кусты, чтобы не упасть. И как это его угораздило? Что, интересно, думает Влада? Ведь он ушёл от силы на пару часов. И как он предстанет перед ней в таком виде? Позор, да и только.

Никита шёл по тропинке под горку, ёжась от прохладного ночного ветерка и клянясь в душе никогда больше не ходить в гости к продавщице. Постепенно ему становилось легче. Хмель выветрился из головы, противная сухость во рту исчезла, а с ней и неприятный шум в ушах. Никита вытащил из кармана телефон и глянул время: всего-то одиннадцать с мелочью. Вполне можно ещё пройтись с Владой, прогулять Шоколада на сон грядущий. Он пригладил волосы, одернул рубашку и невольно ухмыльнулся, вспомнив необъятные Верины телеса. Знал бы Куролесов, как он зажигает в его деревне!

В окнах домика горел свет. Никита увидел его издалека, и на сердце стало тепло и хорошо. Владка не спит, ждёт его. Сейчас они выпьют чаю и пойдут по тропинке вдоль холма. Шоколад будет лаять и бросаться на полевых мышек, Влада – звонко смеяться над ним… Красота… Он ускорил шаг и зашёл в калитку. Ему пришла в голову озорная мысль напугать ее: потихоньку подкрасться и стукнуть в окно. Влада не из робких, но все же интересно посмотреть на ее реакцию.

Никита на цыпочках подошёл к дому и заглянул через стекло в комнату. Влада сидела за столом с телефоном в руках и что-то говорила в динамик, а потом поднесла трубку к уху. Никита понял, что она записывает голосовое сообщение. «Интересно, кому это?» – мелькнуло у него в голове. За все время с момента своего второго появления, Влада при нем никому не звонила и не писала. Телефон молчал, она брала его лишь для того, чтобы включить музыку или посмотреть время. Никита осторожно дошёл до крыльца, бесшумно приоткрыл дверь и прислушался. Из комнаты в сени долетал приглушённый голос Влады.

– Говорю тебе, у меня нет выхода. Поэтому я здесь.

Никита вцепился пальцами в дверную ручку, весь превратившись в слух. Влада помолчала, очевидно, прослушивая ответ, а затем сказала:

– Он ни о чем не догадывается.

«Он». Кто это «он»? Никиту прошиб ледяной пот. Что, если Влада имеет в виду его? О чем он должен догадаться? О том, что она убила Надю? Но ведь он сто раз говорил, что подозревает ее, не верит ей! Значит, она не об этом. Тогда о чем?

– Он просто считает, что я сильно изменилась, типа поменяла все привычки. Ем другой рукой, пою не так, не помню то, что было. Но он ничего не понял.

«Господи! Да что нужно было понять?»

– Ладно, давай, пока.

Послышался скрип табурета, затем шаги – Влада шла к двери.

Никита на ватных ногах вывалился из сеней на крыльцо и бросился к сараю. Сердце его бешено стучало. Он остановился в темноте, прислонился спиной к дощатой стене. По его лицу и по шее тек пот. О чем сейчас говорила Влада с неизвестным собеседником? Никита вдруг почему-то ясно вспомнил сон, приснившийся ему в первую же ночь, как они поселились в доме. Тогда он видел умершую Надю, и она сказала ему, что Влада больше не любит конфеты. Так и оказалось. Но что еще она сказала? Что?? Никита скрипнул зубами от напряжения, но мысль упорно увиливала в сторону.

Дверь дома распахнулась, двор прорезала полоска света. На крыльце показалась Влада.

– Дед! Ты где? Я же слышала, что ты пришёл.

Никита вжался в стену, словно стараясь расплющиться и слиться со старыми, потемневшими досками.

– Дед! – В ее голосе послышалось беспокойство. – А дед?

Громко залаял Шоколад. Он-то чует, что хозяин рядом, и сейчас прибежит сюда. Странно, что все это время он молчал. Спал, что ли?


– Дед, перестань. Это вовсе не смешно.

Память лихорадочно уцепилась за слово «вовсе». Что в нем, в этом слове? Почему все внутри похолодело, когда она его произнесла? «Вовсе»…

– Шоколад, где наш дед? Ищи его. – Влада сделала шаг с крыльца на траву.

И в тот момент, когда ее нога коснулась земли, Никита вспомнил:

«Она ведь вовсе не Влада, разве ты не видишь?»

– Вот ты где! – Она уже стояла на дорожке напротив сарая. – Ты с ума сошёл? Знаешь, который час? Чего ты тут прячешься?

Да, он сошел с ума. Так не бывает! Не может быть. Влада – это не Влада! Не его Влада, не та девушка, которая пришла к ним в дом погожим сентябрьским вечером. Она говорит не так, ест не так, поёт не так – все делает не так. Она даже не сразу отзывается на имя! И Шоколад не узнал ее, когда она зашла в квартиру.

Как он мог не замечать этого прежде? И кто этот неведомый двойник, как две капли воды похожий на Владу? Боже, во что он влип…

– Ты что здесь делаешь? – Влада скрестила руки на груди.

На ней был тот самый сарафан, который он купил ей в сельпо, синий, в желтый горошек. Волосы она подколола на макушке двумя ярко-желтыми заколками. У ее ног вился пёс.

– Ну ты и загулял. – Влада окинула его насмешливым взглядом. – А я жду его, жду! Идём ужинать. Я блинов напекла, масляных.

Никита с трудом перевёл дух.

– Ты иди, а я сейчас. Скоро приду.

– Да что происходит? – рассердилась она. – Сначала выговариваешь мне, что я никудышная хозяйка, не готовлю, не убираюсь. Я весь вечер потратила на эти долбаные блины. Получилось вкусно! Немедленно пошли, а то я обижусь.

– Скажи правду, кто ты? – шепотом проговорил Никита. Ему казалось, что земля дрожит у него под ногами, вот-вот – и развернётся адова пропасть.

– Здрасьте-мордасьте, забор покрасьте. – Влада уперла руки в боки. – Вроде ж ты не пьешь, откуда белая горячка? Внучка я твоя, Влада, приятно познакомиться.

Она шутливым жестом протянула ему руку, и Никита невольно отпрянул в сторону.

– Дед, ну хватит. – В ее голосе послышалась усталость. – Правда, все остынет. Пошли, а?

– Хорошо, пойдём.

Он послушно поковылял за ней в избу. Она усадила его за стол и поставила перед ним тарелку.

– Вот, попробуй.

Никита машинально поднёс ко рту вилку и начал жевать. Вкусно. Действительно вкусно! Кажется, она научилась готовить. И комната чисто убрана, половицы блестят, кровати аккуратно заправлены. Да только что толку от этого?

– Ну как? – горделиво поинтересовалась Влада, забирая у него пустую тарелку.

– Отличные блины.

– Спасибо на добром слове, – едко произнесла она. – Это все, что ты можешь сказать?

– Боюсь, что да.

– Ладно. Тогда, может, попоем? Достанешь гитару?

Он глянул на неё с изумлением.

– Сейчас? Ночью?

– Ну да, а что? Соседей нет, никто не станет скандалить.

Она стояла перед ним с тарелками в руках, слегка покачиваясь с пятки на носок. На губах играла добродушная улыбка.

– Ты этого хочешь? – Никита впился глазами в ее розовое личико, словно хотел проникнуть через красивую оболочку к тому, что творилось внутри этой рыжей головы.

– Конечно, хочу, раз спрашиваю. – Она поставила тарелки в таз с водой.

– Ну ладно, давай.

Он снял со стены гитару и начал настраивать. Влада тёрла мыльной губкой тарелки и тихо мурлыкала себе под нос.

– Я готов, – сказал Никита.

– Я тоже.