Черная Весна

По лицу де Фюрьи было понятно, что умственные способности привратника она ставит не очень высоко, но вслух Рози подобное высказывать побоялась. Тюба был миролюбивейшим и недалеким созданием, но свои обиды помнил очень хорошо. Как-то Мартин, пребывая не в духе, толкнул его плечом и не подумал даже извиниться. Это было большой ошибкой. Две недели он находил в своей постели преизрядные кучи дерьма, которое невесть как туда попадало, и все это время все мы кляли его последними словами. А с учетом того, что изучали мы тогда проклятия, полученные знания, разумеется, немедленно шли в ход, отчего лицо Мартина то краснело, то синело, то покрывалось огромным количеством прыщей.

Хорошо хоть, что он тогда сообразил, откуда ветер дует, и выпросил у горбуна прощение. Что, кстати, для самолюбивого простолюдина было тоже неслабым испытанием, подобные вещи не в его правилах. Ему легче было человека убить, чем с ним договориться.

Но Тюбу убивать было никак нельзя, ему благоволил Ворон. Потому пришлось прогнуться.

– А дорога? – упорствовала Рози. – Ты знаешь туда дорогу?

– Более-менее. – Монброн сдвинул шляпу на затылок. – Из Кранненхерста налево, через лес, потом еще пара деревенек будет, а там и Штауфенгрофф. Я как-то карту видел у наставника, запомнил. Да и потом – что, спросить не у кого будет, что ли? Это же не пустыня, здесь везде люди живут.

– Давайте уже решать, – попросила Эбердин. – Если едем, так едем. Сколько там до этой горы? День пути? Как раз до темноты доберемся. Ну или заночуем по дороге и утром там будем. А если нет, то чего здесь стоять, пошли внутрь.

– Я отправляюсь к наставнику в любом случае, – заявил Гарольд. – Эраст?

– Тоже еду, – отозвался я. – И думать нечего. Карл?

Рози осталась в меньшинстве, а потому, пусть и с великой неохотой, тоже изъявила желание присоединиться к нам.

– Вот и хорошо, – зевнул Тюба. – А я пойду еще немного, это… За хозяйством понаблюдаю.

– Тюба, есть просьба, – встрепенулся я. – Чуть не забыл. Слушай, пока мы в отъезде, присмотри за Филом, а?

– За кем? – потряс головой горбун.

– Ну за питомцем моим, – объяснил я и снял со спины лошади мешок, в котором мое домашнее растение проделало последний отрезок пути. – Помнишь, смешной такой?

– Ноги-веточки, руки-листочки! – обрадовался Тюба. – Как не помнить! А что, оставляй, пригляжу за ним. Да и веселее вдвоем. Эти-то, из замка, со мной не сильно общаются, гордые они. А твой кустик добрый и славный. Давай его сюда!

Фил выбрался из мешка, расправил ветви, по привычке злобно пошелестел листвой, повертел клювом и радостно им же защелкал.

Судя по всему, он узнал эти места. Для него, кстати, самые что ни на есть родные. Он ведь тут появился на свет.

– Попляшешь для меня? – спросил у него Тюба и радостно начал отбивать ладонями какой-то ритм.

К моему великому удивлению, Фил начал под него двигаться, поднимать и опускать корешки, а также весело махать ветвями.

Ему было хорошо. Тюбе, похоже, тоже.

– Иногда мне кажется, что весь мир вокруг меня сошел с ума, – невыносимо печально произнесла Рози. – Бедная я, когда все это кончится?

– Никогда, – бодро ответил ей Карл. – Ты еще этого не поняла? Из огня да в полымя, вот наш девиз. Монброн, ты всех подзадоривал, а теперь чего-то тянешь? В седло, дружище, в седло!

– Фальк, я тебя ненавижу, – сказала Рози. – Ты всегда такой отвратительно бодрый, что мне тебя постоянно убить хочется. И когда-нибудь я это сделаю.

– Тогда поспеши, де Фюрьи, – посоветовал ей Карл. – Просто ты можешь опоздать. Есть и другие желающие.

Я хотел было спросить, кому может помешать безобидный обжора, вроде него, но потом вспомнил о Викторе Форсезе и промолчал.

Мы с Гарольдом все рассказали нашим товарищам в первый же день плавания, но, к нашему удивлению, всерьез эта история никого не обеспокоила. Впрочем, Рози и Эбердин с нами тогда в Гробницах Пяти Магов и не было, им трудно было представить все, что там произошло. Карл же хрустнул медовой печенькой, попенял Монброну на то, что он не придушил эту гадину прямо там, в Палатах Раздумий, и поклялся всеми богами, что сам свернет ему шею при первой же возможности.

Дорога к Штрауфенгроффу и вправду оказалась не очень-то запутанной. К тому же пролегала она через сплошь населенные места, так что мы даже остановились в одной из деревенек пообедать. Ну а почему бы и нет? Заодно и уточнили дальнейший маршрут, вызвав тем самым сетования немолодой женщины, которая подавала нам еду.

– Погано там, – стращала она нас. – Место скверное, недоброе. Не просто же так ярмарку с давних времен не проводят? На горе ведь колдун похоронен, черный и сильно злой. Земля его не принимает, потому он в лунные ночи и шастает меж сосен, что на той горе растут, и шастает. А если кого середь них найдет, то с собой и заберет.

– Куда? – заинтересованно спросила у нее Рози. – Заберет куда?

– Туда! – округлила глаза подавальщица. – Откель возврату нету, вот куда! Не стоит на Штрауфенгрофф добрым людям ходить даже днем. А уж ночью – и вовсе.

Мы пообещали на гору эту самую не лезть, а просто мимо проехать. Зачем расстраивать добрую женщину?

– Интересно, сколько в этих рассказах правды, а сколько выдумки? – задумчиво сказал Гарольд, когда мы вернулись в седла и покинули гостеприимную деревушку.

– Поживем – увидим, – зловеще предрекла Рози. – Вот будет смешно, если все это правда! Сожрут нас и косточек не оставят.

– Де Фюрьи, ну сколько можно? – рявкнул я, не выдержав. – Все понимаю. Ну не выспалась ты, устала, попросту надоели тебе все наши похождения. Но чего ты нудишь и нудишь сегодня, прямо как комар? Оставалась бы в замке, да и все!

В принципе, я мог сказать еще о том, что и в Силистрию ее с собой никто не звал, но это было бы уже совсем невежливо, учитывая сколько она для нас с Гарольдом сделала.

– Дурак! – подпрыгнула в седле Рози. – Напугал! Тьфу ты, чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Эраст, больше так никогда не делай!

– А ты не занудствуй, – потребовал я. – По крайней мере вслух.

– Никогда или только сегодня? – поинтересовалась Рози.

– О «никогда» я даже не мечтаю, – признался я. – Хотя бы сегодня.


– Уговорил, – покладисто сказала де Фюрьи, а Эбердин после этого взглянула на меня со сдержанным одобрением. Я, правда, так и не понял, по какому именно поводу.

Главное – Рози сдержала слово. Она молчала, когда крестьяне, указывающие нам дорогу, советовали «свернуть у третьего поворота, на гору-то не лезть», когда небо над нами начало блекнуть, предвещая скорые сумерки, и даже тогда, когда в последних лучах уходящего солнца перед нами открылся вид на гору Штрауфенгрофф.

Хотя слово «гора» к этому месту не очень-то подходило. Холм – вот так точнее. Нет, для местных крестьян, которые не видели настоящих гор, Штрауфенгрофф, возможно, и казался непреодолимой кручей. Но мне было с чем сравнивать, так что никакая это не гора. Просто возвышенность, поросшая лесом. Я все гадал – если это гора, ее издалека должно быть видно, так почему же ничего подобного нет? А теперь понятно. Вот на родине Луизы горные кряжи мы приметили еще задолго до того, как к их подножью добрались. А потом? Скалы, ущелья, камнепады. Вот это были горы. А тут? Прыщ земляной с полусотней сосен. Да ну, несерьезно это все.

– Хорошо, что до темноты добрались, – сообщил нам Монброн. – В потемках тут пойди найди, куда дальше ехать.

Это да, это правда. На том месте, где мы остановились, дорога расходилась в разные стороны. Одна, наезженная, уходила налево, в лес, а другая, порядком заросшая травой и еле различимая, вела вверх и скрывалась в сумеречной тени сосен.

– Странно. – Эбердин хлопнула себя по щеке, убив комара. – Такое ощущение, что по этой дороге никто уже лет десять не ходил и не ездил. И тихо вокруг. Там, на горе, почти два десятка человек, их за версту слышно должно быть. Может, Тюба чего перепутал?

– Доберемся до вершины – узнаем. – Монброн тронул коня с места. – В любом случае мы уже здесь, чего теперь гадать? Поедем и посмотрим.

Темнота наступала стремительно, уже минут через двадцать после того, как мы въехали под сосны Штрауфенгроффа, вокруг царила ночь. Нет, там, внизу, у подножия, еще был теплый и светлый весенний вечер, но не здесь. Тут и луны толком видно не было, разросшиеся до невозможных размеров кроны сосен не пропускали ее призрачный свет.

Впрочем, нас это не очень печалило, с пути тут было трудно сбиться. Лес и дорога, ведущая через него, вот и все. Ну и темнота вокруг.

А еще – тишина. Даже ветер в ветвях не шумит.

– Меня все больше терзают подозрения, что горбун нас разыграл, – сорвалась-таки Рози, но Монброн шикнул на нее, а после вытянув руку вперед, сказал:

– Огни. Вон, впереди.

И верно – не очень близко отсюда, буквально на грани видимости, виднелись отблески пламени.

– Ну вот, – обрадовался Карл. – А то, если честно, я уж и засомневался. Ну в смысле, что наши в самом деле здесь обретаются.

Мы чуть пришпорили лошадей, поскольку, если начистоту, все эти темнота, тишина и неизвестность здорово действовали нам на нервы. Нет, страха как такового не было, чего бояться всего лишь ночи? Но нам хотелось уже увидеть своих друзей, получить заслуженный нагоняй от наставника и ощутить себя своими среди своих. Ей-ей, я даже Мартина буду рад увидеть.

Но чем ближе мы подъезжали к огням, тем отчетливей становилось осознание того, что с ними что-то не так. Не бывает у обычных костров такого лилового оттенка, да еще и с примесью зелени.

А чуть позже мы убедились в своей правоте. Кстати – это оказались вовсе даже и никакие не костры. Мы ехали на свет четырех факелов, горящих неугасимым мертвенным огнем и приделанных к столбам, на которых крепились кованые ворота. И закрывали эти ворота вход на кладбище.

– Да что б вам! – сплюнул Карл. – Новое дело!

– Неудивительно, что местные огибают это место седьмой дорогой, – менее эмоционально сообщила нам Эбердин. – Уж сколько мы всего повидали, а и то у меня в животе как инеем все прихватило. А теперь представьте, что сюда какого-нибудь селянина занесет. Он от страха поседеет весь, а потом к тому, что на самом деле видел, еще и подробностей насочиняет.

Монброн спрыгнул с коня, подошел к воротам и потрогал один из факелов.

– Однако, магические, – с удивлением сообщил нам он. – Надо же. И вот так запросто висят? И не украл их никто?

– Может, проклятые? – предположил я. – Кладбище-то старое, сразу видно. Да и место не из самых веселых. Вон створки-то веревкой замотаны, да надежно как.

– Может, – не стал спорить со мной Гарольд и более уверенно подергал факел. – Но, скорее, потому, что они на совесть приделаны к столбам. Хотя когда это воров останавливало?

И вот тут началось веселье. Как и полагается – вдруг.

Ворота, как я и сказал, были кованые, причем достаточно искусно сработанные и представлявшие собой чугунные переплетения то ли ветвей, то ли цветов. Вот сквозь эти переплетения внезапно и просунулась конечность, изрядно изъеденная тлением. Мало того – он ухватила Монброна за руку и потащила к себе.

А секундой позже к решетке с той стороны приплюснулась и рожа мертвяка, завращала глазами и залязгала зубами. Точнее – не мертвяка, мертвячки. Нам хорошо видны были остатки платья, в котором ее когда-то похоронили.

Так-то ходячий мертвец не самая опасная тварь из тех, что живут в ночи. Мозгов у него нет, и ходит он медленно, так что с одиноким неупокоенным запросто может справиться даже не маг, а просто в достаточной мере проворный и неглупый человек. Или быстрый, потому что мертвяка не обязательно побеждать, от него можно убежать. Как только вы исчезнете из его поля зрения, он про вас тут же забудет.

Нет, если это не просто неупокоенный, если в него вселилась чья-то душа или иная сущность – это другое дело. Там просто не убежишь. На первом году обучения я с таким столкнулся в деревеньке, название которой уже забыл. Ну той, куда нас Ворон за припасами посылал.

Но вот тут имел место быть обыкновенный мертвяк. И все бы ничего, но в руку Гарольда он вцепился крепко, и это было плохо.

Мертвяки тупы, это да, но если они что-то схватили – то беда, уже ни в какую не отпустят.

Хорошо еще, что башка неупокоенного сквозь решетку не пролазила, зубы лязгали рядом с рукой Гарольда, но зацепить его не могли.

– Клешню его отсекайте! – заорала Рози, спрыгивая на землю. – Тьфу ты, там еще двое!

Гарольд застонал – пальцы мертвеца все сильнее сжимались на его руке, и сила в них была нечеловеческая. Наставник рассказывал, что при желании эти ходячие трупы руками даже иные камни раздробить могут. Боли нет, инстинктов нет, плоть неуязвима для повреждений – чего им бояться?

Я подскочил к воротам и решил вопрос просто – один взмах, и рука неупокоенного отделилась от его давно умершего тела.

– А? – с гордостью спросил у своего друга я и подцепил еще шевелящуюся конечность острием шпаги. – Вот, трофей!

– Зараза! – Монброн перехватил свою пострадавшую руку и даже присел на корточки. – Пальцы как стальные, аж кость затрещала!

Он встал, выставил ладонь перед собой и рявкнул известную любому из нас формулу создания «малого огненного шара».