Черная Ведьма

Я стою перед Дианой Ульрих, которая спит на одной из четырёх кроватей в комнате Тьерни, и глупо хлопаю глазами.

Диана лежит на животе, безжизненно свесив руку до пола, и громко храпит.

Она совершенно нагая.

Тьерни укладывает колбы в длинные деревянные ящики, оборачивая каждую в мягкий лоскут ткани. Заметив, что я не в состоянии отвести от Дианы глаз, она спокойно пожимает плечами:

– Сначала смущает, согласна. Потом привыкаешь.

Диана, громко засопев, переворачивается на спину и широко раскидывает ноги. Я отчаянно краснею и отворачиваюсь.

– Почти готово, – натянуто улыбается мне Тьерни.

Оглядев комнату, я решаюсь задать давно мучающий меня вопрос:

– А на какой кровати спит Фэллон?

Тьерни фыркает и бросает на меня недоверчивый взгляд.

– Ты действительно думаешь, что она спит здесь? В одной комнате с нами? – Тьерни показывает пальцем на дверь в смежную комнатку. – Её кровать там.

Я осторожно заглядываю в спальню Фэллон, пока Тьерни упаковывает второй ящик. Что ж, обстановка вполне в стиле Фэллон: алые и чёрные цвета, огромная кровать с четырьмя столбиками, дорогие шёлковые простыни сбились комками, недоеденные фрукты разбросаны по белой подушке.

Фэллон Бэйн – обыкновенная грязнуля!

Не в силах противостоять любопытству, я виновато крадусь в комнату. Сколько у Фэллон книг с заклинаниями! Запертый книжный шкаф со стеклянными дверцами, укреплёнными для верности тонкими железными решётками, хранит тома новых гримуаров[2] в толстых кожаных переплётах с золотым тиснением. Серебряные кинжалы и рапиры с инкрустированными драгоценными камнями рукоятками и изысканно изогнутый лук висят на стенах. Огромный камин с чугунной решёткой в форме драконьих лап наполняет комнату теплом. И самое невероятное – над каминной полкой нависает череп дракона в натуральную величину.

Подойдя к кровати, я с завистью провожу рукой по шёлковым простыням и мягкому пуховому одеялу. В какой роскоши она спит каждую ночь! При виде небольшого керамического портрета на прикроватной тумбочке зависть ещё глубже запускает в меня когти.

На меня смотрит Лукас Грей.

Хороший портрет, Лукас на нём красив как бог.

Позади кто-то в ужасе вскрикивает, и я от неожиданности подпрыгиваю. Портрет с хрустом приземляется на гладкие плитки пола.

Это вскрикнула Олиллия, уриска, она тоже работает на кухне. Олиллия, почти как Бледдин, выделяется среди соплеменниц необычным цветом – она не бело-розовая уриска, а лавандовая. Сейчас Олиллия застыла в дверном проёме, прижимая к груди стопку чистых простыней.

– Прошу прощения, маг, – с усилием выговаривает она, так низко наклоняя голову, будто я собираюсь её откусить.

– Ничего, – заикаясь отвечаю я. – Всё нормально.

Олиллия очень хрупкая, всего боится, ей едва ли исполнилось четырнадцать лет. У неё нездоровый вид – аметистовые глаза окружены алой каймой.

Портрет Лукаса раскололся ровно посередине.

О Древнейший! Фэллон явится и увидит, что портрет разбит!

Подняв черепки, я складываю их в карман накидки и беззаботно улыбаюсь Олиллии.

В той комнате, где осталась Тьерни, со скрипом открывается дверь. До нас с Олиллией доносится какое-то бормотание, а потом и знакомый голос:

– О Древнейший! Да она просто свинья!

Моё сердце останавливается и падает в бездонную пропасть.

Фэллон!

Спрятавшись за дверью, я вжимаюсь в стену. Колени у меня подгибаются, в груди не осталось воздуха.

Что она со мной сделает? Сердце грохочет, как кузнечный молот. Сквозь щель между дверью и косяком я вижу Экко, Пейдж и Фэллон. Они стоят посреди комнаты, а у стола в ужасе застыла Тьерни.

В спальню Фэллон я вошла без приглашения, этого мне от Олиллии не скрыть.

– Я больше не могу! – восклицает Экко, показывая на обнажённую Диану. – Она отвратительна! Только посмотрите на неё! Мы же не можем… Мы гарднерийцы, а не грязные дикари!

Фэллон набрасывает на Диану одеяло. Та, почмокав во сне, переворачивается на живот и продолжает храпеть.

– Ну вот, – обращается Фэллон к Экко. – Так лучше?

– Нет, Фэллон, – возражает Экко. – Вот когда она исчезнет отсюда навсегда, тогда будет лучше!


Фэллон со смехом сбрасывает накидку на стул.

– Она как будто хрюкает! – Улыбка Фэллон тает при виде застывшего лица Тьерни.

– А ты на что уставилась? О Древнейший! Да ты страшнее упыря!

Я ещё сильнее вжимаюсь в стену.

Фэллон оглядывает комнату, будто чувствуя, что чего-то не хватает. Её глаза останавливаются на Олиллии, и лицо мрачнеет.

– Что ты здесь делаешь?

Олиллия открывает рот, но, скованная ужасом, не может издать ни звука.

Фэллон вздыхает, будто её разочаровала непослушная собака.

– Иди сюда! – командует она, показывая на место рядом с собой.

Олиллия спешит выполнить приказ, прижимая к груди простыни и опустив голову.

Смерив девочку презрительным взглядом, Фэллон достаёт волшебную палочку и покачивает её на ладони.

– Я тебе как велела себя вести? – спокойно интересуется Фэллон.

Девочка что-то говорит себе под нос, уставившись в пол.

– Не слышу.

– Как невидимка, – почти шепчет уриска.

– Что? – Фэллон подносит ладонь к уху.

– Как невидимка, – громче произносит девочка, заикаясь от страха. – Прошу прощения, маг Бэйн, я не ожидала, что вы…

– Нет, нет и ещё раз нет, – ухмыляется Фэллон. – Чтобы тебя не видели, надо, чтобы тебя и не слышали. А мы тебя слышим?

– Д-да, маг Бэйн. То есть н-нет, маг Бэйн, – заикается уриска.

– Так да или нет?

Открыв рот, Олиллия молча смотрит на гарднерийку.

– Убирайся, – со скучающим видом отсылает её Фэллон.

Как жаль, что во мне нет ни капли магии! Мне бы сейчас волшебную палочку… Я бы показала Фэллон!

Уриска убегает, так и не выпустив из рук простыню.

Фэллон с отвращением фыркает ей вслед и облокачивается о письменный стол за спиной. Она поднимает палочку, тихо произносит заклинание и отправляет в полёт по комнате шар синего дыма.

Как ей это удаётся?! Шар превращается в сапфировый вихрь и тает.

– Слышала новость о Грацине Пельтье? – хитро улыбаясь, обращается она к Экко.

– Нет.

– У неё скоро обручение. С Леандром Старком.

Тьерни снова замирает, вцепившись в стеклянные колбы.

Кто такой Леандр?

– Со стекольщиком? – вступает Пейдж. – Он ученик у отца Тьерни, правда?

Личико Тьерни на мгновение искажает гримаса боли. Капли дождя за окном превращаются в градины.

– Ну да, так и есть, – подтверждает Фэллон, повернувшись к Тьерни с притворным участием. – Говорят, ты по нему сохнешь.

От сдерживаемой ярости у меня уже горит шея.

Тьерни упрямо не поднимает глаз. Где-то вдали грохочет гром, за пеленой дождя в окне ничего не разглядеть.

– Он её поцеловал, – делится Фэллон секретом с Пейдж и Экко.

Тьерни наконец поднимает голову – её глаза горят гневом. За окном сверкают молнии, дождь всё сильнее бьёт в стекло.