Черная перепелка

— Но шло время, она так и не давала о себе знать. Неужели вам не хотелось увидеться с ней, поговорить?

— Это я ждал, когда она решится наконец все рассказать мне.

— И что бы вы сделали? Отпустили бы ее или?..

— Да, конечно, отпустил бы. Но она так и не позвонила. Я понимал, что она боится меня. Не в том смысле, что я мог бы причинить ей физическую боль, нет, ни в коем случае. Я не такой человек. Она просто боялась всего этого, я думаю, не знала, как я отреагирую. Ну и, предполагаю, ей было стыдно за свою ложь, за измену.

— Как долго ваши люди следили за ней?

— После того как я уже точно знал, что она уехала к нему, я прекратил слежку. И не искал ее, хотя своему окружению сказал, что мы как будто бы ищем ее. Я знал, что рано или поздно мне придется все-таки встретиться с ней, поговорить, дать ей развод, если она созреет. Словом, я весь этот месяц ждал ее.

— Вы уже в курсе, что вашу жену убили и что их нашли здесь, в Марксе, в районе Нефтебазы. Быть может, ваша жена проживала где-нибудь поблизости? Может, они с Тропининым снимали там комнату, квартиру, дом?

— Нет, мне ничего об этом не известно. Я знал только о гостинице, они встречались там с доктором в седьмом номере. Можете поговорить с персоналом, вам подтвердят.

— Вашу жену убили примерно в конце ноября.

— Да, я знаю. Мне сообщили. Но тела пролежали все это время не в снегу… — Глаза Андрея Закатова наполнились слезами.

— Нет. Но мы не знаем, где их убили. И если узнаем, то сможем выйти на преступника.

Закатов поднял руки в наручниках и усмехнулся:

— Что-то я не понял… Вы же арестовали меня по подозрению в убийстве!

— Мы отпустим вас, если вы поможете нам найти настоящего убийцу, — сказал Соболев.

— Отпустите, и тогда мои люди поднимут на уши весь город, мы сами найдем того, кто это сделал. Я понимаю, вы не верите мне, потому что вы не знаете меня, что я за человек, и арестовали меня потому, что так положено. Но поверьте, если вы меня отпустите, я сам приведу вам убийцу… Неужели вы не понимаете, что я никогда в жизни не совершил бы этого?! Возможно, хотели убить совсем и не Милу, а Тропинина, а ее не оставили в живых, потому что она свидетель. Может, он сделал кому-то неудачную операцию, после которой пациент умер, и ему таким вот чудовищным образом решили отомстить. Или же это дело рук женщины, которая была влюблена в доктора… Ну, или просто их убили, чтобы ограбить. Мила носила дорогие украшения…

— Вам известно, где находится машина вашей жены?

Но он не знал.

Дождев слушал Закатова и понимал, что тот не убийца. Чувствовал.

Соболев, как ему показалось, был такого же мнения. Но отпускать его они пока не собирались, еще до допроса договорились о дальнейших действиях.

Закатов был прав, убийство могла совершить и женщина, а потому был запланирован ряд мероприятий, встреч, целью которых был сбор информации обо всех женщинах, которые считались любовницами Тропинина.

Работа предстояла большая, а времени было мало — руководство требовало скорейшего результата, убийство доктора Тропинина вызвало резонанс не только в районе, но и в области.

Интернет полнился разного рода информацией о докторе, больнице, блогеры сами встречались с персоналом больницы, задавали вопросы, снимали провокационные видеоролики, подозревая в убийстве всех подряд… Напряжение в городе нарастало, появились люди, двое из которых — представители местной власти — готовы были реально заплатить тому, кто найдет убийцу Тропинина. Понятое дело, что все это было неофициально, многие события носили какой-то стихийный, эмоциональный характер.

Дождеву позвонили и сообщили, что его дожидаются Савушкина, Наполова и Кравченко. Он шепнул Соболеву, чтобы тот продолжал допрос Закатова, и вышел.

Возле кабинета он увидел трех дам, все были в черном — скорбели по своему любимому доктору.

Каждая из трех женщин была по-своему привлекательна, и пока Дмитрий пытался вспомнить, кто из них есть кто, поскольку не запомнил, как выглядят медсестра из гинекологии и маникюрша, Тамару Савушкину он узнал сразу же.

Черные волосы, ярко-голубые глаза, нос слегка припудрен, губы чуть подкрашены бежевой помадой, все подчеркнуто сдержанно и строго.

Две ее подруги выглядят на троечку, помяты, испуганы.

Дождев вызвал сначала Савушкину.

— Тамара Борисовна, я понимаю, в каком состоянии вы все находитесь, примите мои искренние соболезнования, но на вас и ваших подруг вся надежда!

Она могла бы спросить, что было бы естественно, мол, какая еще надежда, чем мы можем вам помочь, нам же ничего не известно, но промолчала.

Просто смотрела на него и слушала. Как если бы его слова доносились до нее с некоторым опозданием.

— Скажите, Тамара, когда вам стало известно о том, что в жизни доктора Тропинина появилась девушка по имени Мила?

Уголок губ ее нервно дрогнул.

— Учитывая, что они познакомились еще летом, можно сказать, что какое-то время им удавалось от всех скрываться. Вернее, им удавалось это почти до вчерашнего дня, но несколько человек были все-таки посвящены в их тайну.

— Кого вы имеете в виду?

— Администратора гостиницы «Ветерок», где Мила, уже окончательно уйдя от мужа, снимала номер, куда к ней наведывался Макс, вернее, доктор Тропинин. Ну, и себя, конечно.

— Вы хотите сказать, что всегда были в курсе того, что происходило в жизни Тропинина?

— Так уж сложилось у нас. Мы были хорошими друзьями. Макс всегда советовался со мной, причем во всем, начиная от профессиональных тем и заканчивая личной жизнью. Другое дело, следовал ли он моим советам… Увы… Я знала, чувствовала, что эта связь, которую он называл «романом», добром не закончится. Уж слишком мощной вырисовывалась фигура обманутого супруга, я имею в виду Андрея Закатова. Уверена, вы читали о нем в интернете, он очень богат, у него хорошие связи, его надо было бояться, причем как девушке, так и Максу. Человек, который многого достиг в жизни, не станет терпеть такого надругательства над своей личностью. Он не сможет простить унижения, а ведь измена — это и есть унижение. Это боль личного плана, а потом и общественного. Кому будет приятно демонстрировать всему своему окружению, подчиненным, друзьям, врагам, если хотите, свои ветвистые рога? Если бы эта девушка включила свои куриные мозги, то она поняла бы, насколько сильно рискует не только собой, но и Максом. Но она, похоже, совсем обезумела. Придумала эти курсы рисования, чтобы обеспечить себе алиби, думаю, вам об этом уже известно.


Дождев промолчал.

Конечно, она блефовала, прощупывала, что ему известно, а что неизвестно. Информация об уроках рисования могла прийти только от самого Закатова, потерявшего жену и проверявшего весь круг общения жены, в число которого входил и художник Гришин.

— Я не понимаю, зачем Тропинину было доверяться вам и рассказывать о своем романе с Закатовой? Какая в этом была необходимость?

Дождев понимал, что этот вопрос, по сути, не имел никакого отношения к расследованию, в нем не было никакого смысла. Это же касалось лишь отношений Тропинина с самой Савушкиной. Но он сформировался как-то сам собой и был озвучен раньше, чем Дмитрий успел притормозить.

— Да какое значение это имеет сейчас, когда Макса нет? Вам что, делать больше нечего, как интересоваться нашими отношениями? Что это за вопрос и какое отношение он имеет к цели вашего расследования? Вам же главное узнать, кто убил Макса и эту девицу.

— Тамара Борисовна, отвечайте на вопрос, — твердым голосом попытался Дождев поставить на место Савушкину. — И это мне решать, что имеет отношение к расследованию, а что — нет. Вряд ли доктор Тропинин обратился бы к вам просто так, чтобы рассказать о том, как сильно он влюблен, все-таки он не был вашей подружкой, к тому же — он мужчина. Предполагаю, что он вынужден был рассказать вам о своей связи с замужней женщиной по той простой причине, что у нее, у Закатовой, появилась мания преследования, и ей постоянно казалось, что за ними следят… Вот почему Тропинин обратился к вам за помощью — в городе для любовников не нашлось бы более спокойного места для свиданий, чем ваша квартира, где их никто не посмел бы потревожить. Вы подтверждаете, что давали Тропинину ключи от своей квартиры?

Тамара кивнула.

— Кто еще об этом знал?

— Никто.

— А ваши подруги?

— Да если бы меня даже ножом резали, никогда не предала бы Макса.

— Как долго продолжалась их связь?

— Вы что, считать не умеете? Если они познакомились в августе, а убили их в конце ноября…

— Я имею в виду, в течение какого времени вы позволяли им пользоваться вашей квартирой? И когда это происходило? Только лишь днем или же вы позволяли им ночевать у вас?

— Нет, они никогда не ночевали у меня.

— Тропинин рассказывал вам что-нибудь о страхах своей подруги перед мужем?

— Вы имеете в виду, боялась ли она, что муж прибьет ее, когда узнает об измене?

— Да.

— Ничего такого я не слышала. Насколько я понимаю, она, Мила, боялась или даже, скорее, стыдилась своего мужа за то, что постоянно врет ему. Она же завралась! Она боялась разоблачения, как ребенок, который постоянно подворовывал у родителей деньги и ждал, когда это откроется…

— Тропинин был искренен с вами? Он сам опасался Закатова?

— Нет, он не такой человек, чтобы чего-то бояться. Он больше переживал за Милу. Предлагал ей поговорить с ее мужем, раз она так боится. Просто дело зашло слишком далеко.

— Когда вы видели доктора Тропинина последний раз?

— Да вот в конце ноября и видела.

— При каких обстоятельствах?

— Я столкнулась с ними на пороге своей квартиры. Они должны были освободить ее в пять, но, видимо, проспали, а я вернулась с работы, причем специально задержалась, чтобы избежать неловкой ситуации… Короче, я пришла, а дверь открыть не могу, сразу поняла, что они еще там. Я даже и звонить не стала, ни в дверь, ни по телефону, повернулась уже, чтобы пойти куда-нибудь еще, в кафе, к примеру, ну, чтобы они могли спокойно собраться и освободить квартиру, и тут вдруг Макс, в одних джинсах, неодетый, открывает дверь. Ему было ужасно неудобно, он покраснел, начал извиняться, знаете, шепотом так, чтобы в подъезде никто ничего не слышал… Сказал, что через пять минут они уйдут. Попросил, чтобы я вошла в квартиру, чтобы наш разговор не привлек внимание соседей. Ну, я и вошла! Прошла быстро на кухню, чтобы не смущать Милу, если она вдруг появится в прихожей в чем мать родила, понимаете? Словом, ситуация была лично для меня некомфортная. Я в собственной квартире почувствовала себя лишней.

— И что потом?

— Ничего. Они собрались и ушли.

— Вам удалось увидеть тогда Милу?

— Да, удалось. Она показалась мне совсем девчонкой, такая худенькая, бледная, в джинсах и толстом свитере. Как загнанный зверек… Я вам сейчас скажу, вот только сейчас вспомнила, какая мысль у меня возникла тогда… Господи, я же не знала, что видела их живых последний раз! — Тамара вдруг всхлипнула, и вся ее собранность и сдержанность улетучились. Перед следователем сидела расстроенная и раскисшая от горя женщина. — Я хотела предложить Максу выступить в роли переговорщицы. Да-да! Подумала, что могла бы сама отправиться к Закатову и поговорить с ним, объяснить ситуацию, попросить его пожалеть девчонку и отпустить безо всяких криминальных последствий…

— Криминальных?

— Ну, это я просто так сказала. Я имела в виду — чтобы не наказывал ее. Господи, ну не знаю я, как сказать… Чтобы просто отпустил, и все.

— Скажите, Тамара Борисовна, а вы сами кого-нибудь подозреваете? Кто мог так жестоко расправиться с Тропининым и Милой?

— Юлия Тропинина сообщила мне по телефону, что их закололи шилом, это правда?

— Да, правда.

— Понятия не имею, кто бы это мог быть. Если вы хотите узнать от меня, не убил ли его кто-то из наших, то я уверена, что нет. Его бывшая жена, Тропинина, тоже не смогла бы. Даже если бы она застала их в постели, я знаю, это бы для нее стало настоящей драмой, несмотря на то, что они разведены, но она не смогла бы причинить боль Максу. Она очень любила его. Так что если вы не хотите терять время, то не занимайтесь Тропининой, это точно не она.

— А ваши подруги? Наполова, Кравченко?

— При чем здесь они? Ну да, обеим нравился Макс, но он нравился половине города!