Человек в безлюдной арке

– Так я подумал: чего наводить тень на плетень? Уставший я шибко был – может, показалось.

– Полагаешь, кто-то следил?

– Ну, ежели вещь из торбы пропала, стало быть, и такую страсть предположить можно.

«Час от часу не легче, – поморщился Сашка. Последнее предположение Петренко совсем уж не укладывалось в голове. – Какому чудаку понадобится вести наблюдение и скрытно преследовать группу разведчиков ради какой-то несчастной бронзовой спичечницы?»

Если бы по пятам шли егеря элитной дивизии вермахта, чтобы захватить кого-то живьем, а остальных уничтожить, то все стало бы на свои места. А тут спичечница!

– Может, она не бронзовая была, а золотая? – отвлек его от раздумий старшина. – Как думаешь, командир?..

– Я уж и не знаю, что думать, – отмахнулся Васильков и стал быстро собирать вещи. – Хватит об этом. Посчитаем, что я ее потерял. Назначь дозор и выходим…





* * *


Москва; июль 1945 года

Домой Александр возвращался в девять вечера совершенно разбитый. Отдохнуть сыщикам Старцева за прошедшую неделю не довелось, а за последние сутки они и вовсе не спали ни минуты. Медленно поднимаясь по ступеням лестницы, он попытался припомнить, когда так же уставал и не высыпался.

– Наверное, под Берлином в районе городка Фюрстенвальде. Мы тогда вскрывали с мужиками линию немецкой обороны. Жуткая была неделя… – пробормотал он и усмехнулся. – А я по простоте душевной думал, что после победы буду по-человечески высыпаться…

Молодая супруга Валентина сегодня подменяла дежурного врача и должна была возвратиться еще позже. Войдя в коммунальную квартиру, Александр прошел коридором до своей комнаты, полученной от Управления МУРа сразу после свадьбы с Валентиной. Комната была небольшой, но уютной; в ней имелся даже балкон, выходящий на улицу с зеленым бульваром. Днем в большой квартире было шумно: соседки готовили на общей кухне обед, по коридору бегала детвора, работало радио… К вечеру шум стихал.

Васильков притворил за собой дверь комнаты и первым делом подошел к висевшему на стене отрывному календарю. Из-за ненормированного рабочего времени молодожены частенько задерживались: муж – на службе, жена – в больнице. Общаться помогал календарь: на его верхнем листке они оставляли друг другу сообщения. «Привет, мой дорогой! – прочитал Александр. – Подмена заканчивается в девять. Надеюсь, к десяти вернуться. Ужин на столе. Люблю. Целую. Твоя Валя».

Улыбнувшись, он переоделся, ополоснулся в ванной и отправился на кухню греть ужин…





* * *


Через час супруги сидели за столом в своей комнате. Посвежевший Александр с удовольствием уминал жареную картошку с селедочкой под растительным маслом и репчатым луком. Рядом с тарелкой стояли початая бутылка водки и граненая рюмка на тонкой ножке. Валя отламывала от буханки ржаного хлеба кусочки прожаренной корки, ела их и с улыбкой смотрела на Александра.

– Устал, мой милый Пинкертон? – спросила она, когда муж махнул вторую рюмку.

– Есть немного. Еще бы вздремнуть часиков пятнадцать, да никто такой мне роскоши не позволит, – ответил он.

– Завтра к восьми?

– Да. Если опять не поднимут раньше.

– Тогда ложись и отдыхай…

Пока Валя мыла посуду, супруг курил у открытого окна и глядел в опустившуюся на город ночь. Затушив окурок, он машинально вытащил из коробки другую папиросу, чиркнул спичкой…

Он никогда столько не курил. Молодую женщину это встревожило.

– Что случилось, Саша? – Она подошла сзади и обняла мужа.

– Дело одно распутываем, будь оно неладно.

– Сложное?

– Запутанное. Натворил преступник много чего, а толком и ухватиться на за что…

Сама Валентина с расспросами к мужу о его новой работе не лезла. Не было у нее въедливого бабского любопытства, да и понимала она: служба у Александра такая, что распространяться о ней он не может. Не имеет права. Однако если его самого вдруг прорывало, то она оставляла все свои дела и выслушивала с вниманием.

– …Сегодня воспрянули духом, обрадовались, когда случайные свидетели описали внешность преступника, а потерпевший рассказал о выпавшем зеркальце. Да только не выгорело у нас – рано обрадовались. Все бестолково. А начальство теребит, поторапливает. Иван чуть не каждый день получает нагоняй.

Выговорившись, Александр все же закурил вторую папиросу.

– Значит, и описание внешности не помогло? – спросила Валентина.

– Мы практически выяснили личность преступника, но не знаем, где его искать. После сегодняшнего неудачного нападения он наверняка спрячется, притихнет.


– Да… плохо дело. Постой, а зеркальце? Ты сказал, что у него выпало какое-то зеркальце!

– Преступник обронил зеркало, когда наносил удар ножом. Перед тем как сбежать, он подобрал его, но потерпевший опознал вещицу. А по ней догадался о личности нападавшего.

– Как же он сумел это сделать? – не поняла Валя. – Или зеркало какое-то необычное?

– Еще какое необычное! Женское зеркальце в бронзовой оправе с гравировкой. Ты, может, встречала такие вещицы: посередке однобуквенный вензель, а вокруг – ветки с листочками.

Валентина задумалась. Тонкий указательный пальчик несколько раз скользнул по правой щеке.

– Я встречала похожее зеркальце, – наконец сказала она. – Какая буква была изображена на оправе?

– Буква «А».

Девушка удивленно вскинула брови и прошептала:

– Ты не поверишь, Саша! Я много раз видела зеркальце именно с этой буквой.





Глава восьмая




Москва; сентябрь 1941 года

Красная армия понесла огромные потери и уступила врагу обширные западные территории. К осени советское руководство сумело организовать массовые работы по строительству укрепрайонов и оборонительных линий. Дойдя до них, гитлеровские войска забуксовали, крупные наступательные операции по всему фронту теперь проводились без нахрапа и надменной лихости. Не сбавляли оборотов и сотрудники наркомата внутренних дел - в конце октября 1941 года было покончено с паникой и суматохой, царившими в первые недели войны. Осмелевшие, в период всеобщей неразберихи, криминальные элементы получили отпор и стали действовать осторожнее.





***


Пройдя проверку на московском транспорте Протасов окончательно закрепился в компании Амбала, отныне он вместе с другими корешами участвовал во всех делишках и кутежах. Покуда он считался начинающим карманником или фраиндом - помощником карманного вора, тем не менее воровские законы, по которым жили его новые друзья, позволяли ощущать себя наравне с другими. Дома Мишка больше не появлялся, хотя частенько вспоминал о родителях, о беспечной и комфортной довоенной жизни. В такие моменты он доставал из кармана бронзовую спичечницу, рассматривал её узоры и мечтал о том счастливом моменте, когда завладеет всеми частями талисмана старинного дворянского рода Протасовых. Гораздо реже ему вспоминалась родная сестра, к которой никаких чувств, кроме ненависти у него никогда не было. Анна была слишком правильной, слишком занудной девчонкой. Если отец с матерью даже сквозь нравоучения и ругань не скрывали своей любовью к сыну, то старшая Сестра обходилась без сантиментов.

Среди новых знакомцев Мишку всякой ерунда не учили, здесь преподавали самое необходимые для выживания предметы - где сподручнее и без лишнего риска разжиться монетой, как безошибочно распознать в толпе будущую жертву, как выбрать подходящий момент для этого общения, как чисто обобрать её и как незаметно унести ноги. Помимо всего прочего, Мишка неплохо изучил блатной жаргон, обычаи, свод правил и уклад воровской жизни.

- Погодь Миха, - любил по пьяни говаривать Амбал. - Через годок - другой оформишься в настоящего артиста. (артист - опытный аферист, шулер)

В новой компании Протасову нравилось все, больше всего его, конечно же, привлекала свобода, а также то, что его никто не воспитывал, никто не ругал даже когда он совершал ошибки. Основным местом добычи денежных средств у дружков Амбала оставался Московский транспорт, на дело они выходили через день или два, это зависело от объёма предыдущего улова. Подрезов карман или сумку в восточной части Садового кольца, следующий раз они начинали охоту на западной, потом в районах Октябрьской или Добрынинской площадей, а завершался цикл между Горького и новой Басманной. Подобная осторожность увеличивала шансы остаться неузнанным.

В июне июле 1941 года магазины ещё ломились от продуктов и других товаров, но никто не предполагал, что война продлится так долго. К осени того же года запасы начали истощаться, цены стали расти, появился дефицит продовольствия, банда пыталась подстроиться под новые реалии. Три недели подряд Амбал с корешами срывался из Зойкиной квартиры во время ночных бомбардировок. Москву накрывал истошный вой сирен, в небо поднимались заградительные аэростаты, устремлялись сотни прожекторных лучей, а компания устраивалась в укромном местечке и высматривала дома, из которых народ высыпал к бомбоубежищу. Когда поток иссякал Амбал стучал в какую-нибудь квартиру и не дождавшись ответа приказывал ломать дверь. Несколько раз везло - снимали хороший куш, прихватывая ценные вещи, деньги, продукты. А потом засветились и чудом унесли ноги. Оказалось, что светловолосый Стёпка Свисток был не единственным головастым парнем, другие банды тоже не сидели сложа руки - выходили поживиться в опустивший ночной город. Количество грабежей квартир во время бомбёжек угрожающие росло и Московской милиции пришлось спешно реагировать, увеличивая число патрулей. Во время ночных тревог они ходили по улицам и специально всматривались в окна жилых домов - если находились светящиеся или замечали мечущийся луч электрического фонарика, тот сейчас поднимались в квартиру. Так компания амбала нарвалась на неприятности, благо квартира, которую они чистили находилась на втором этаже - по выскакивали в окна и рассыпались по тёмным переулкам.

Немец всё ближе подбирался к Москве, бои становились всё ожесточённее, но банда Амбала этим не интересовалась, точнее весь интерес корешей укладывался в простой вопрос: насколько усложнится при новой германской власти их воровская жизнь?

Как-то, ближе к середине сентября, компания засиделась за столом, организованным Зойкой, обед сам собой перешел в ужин, спиртное лилось нескончаемым потоком, опустевшие бутылки тотчас заменялись полными, престарелая бабка, как всегда, спала в дальней комнате и не слышала разговоров, громкого смеха, бренчания на гитаре. Передняя комната была насквозь прокурена, открытое настежь окно не спасало - дым стоял такой плотный, что щипало глаза.

- Хорошо играешь, Миха! - обнял Амбал Зойку, та мечтательно потянулась и положила голову возлюбленному на плечо.

Амбал и сам неплохо владел гитарой, немного бренчал Стёпка Свисток, но в их руках инструмент звучал слишком просто, без глубины, без душевности. Протасов же, исполнив, однажды, давно заученную мелодию Цфасмана «мне грустно без тебя», сразу вырос в глазах новых дружков. После, уже никто из них не мнил себя музыкантом. А Мишка, всякий раз вооружаясь инструментом, благодарил про себя мамашу за нудные и мучительные уроки музык.

- Хочу серьёзное дельце провернуть, - закуривая папиросу, мимоходом обмолвился Амбал.

Чуваш был исполнителем и редко встревал в обсуждение будущих дел. Мнение новичка Мишки тоже никто не спрашивал, зато Стёпка Свисток оживился:

- Выкладывай!

- Есть у меня одна наколочка - если выгорит месяц будем бабками сорить.

- От кого наколка?

- От Коли Битушного. Коля не бесогон, так что дело верняк. (битушный – вор, безукоризненно соблюдающий воровские законы, а также способный разрешать воровские споры), (Бесогон – 1е – дурак, 2е – лицо, говорящее неправду)

- Что за дела-то?

- Продуктовый магазин на большой Пионерской знаешь?

- Между Строчинским и Стременым?

- Верняк. Короче, магазин там большой, не лавка какая-нибудь, и выручка за день серьёзная, в обслуге одни бабы, на инкассацию приезжает плюгавый мужичок инкассатор в сопровождении красули (красуля – женщина-милиционер)