Частица твоего сердца
Часть 6 из 99 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Я не буду жить с тобой?
Он нахмурился.
– Тебе восемнадцать, правда? Я был предоставлен сам себе и работал уже в четырнадцать лет.
– Но…
– Никаких «но». Ты только что приехал в Калифорнию и уже мечтаешь целый день бездельничать на пляже? Обычное дело.
Я стиснул зубы. Я работал с восьми лет – в рамках рабочей программы для малолетних – либо выполнял работу по дому в любой приемной семье, согласившейся взять меня на несколько месяцев. На ферме в Манитовоке я трудился по тринадцать часов в день под палящим солнцем за мизерную оплату.
«Не говори мне о лени, придурок».
– Что за работа? – спросил я.
– Содержание квартир. Текущий ремонт. Что-то вроде мастера на все руки. Ты когда-нибудь работал плотником?
– Когда мне было шестнадцать, я попал в семью, владевшую строительной компанией. Я кое-чему научился.
– Хорошо. А как насчет сантехники? Отопления и вентиляции?
– Не очень.
– Там многого знать не надо, – проговорил он. – Я тебя научу. Мне нравится самому заниматься ремонтом. Получается дешевле. Не желаю, чтобы на мне наживались так называемые профессионалы, которые дерут втридорога, а сами не могут отличить трубу в четверть дюйма от дырки в земле.
Я поерзал на сиденье. Дядю не интересовало воссоединение семьи. Не будет ни обедов за одним столом, ни совместного просмотра матчей. Я был рабочей силой. Ничего больше.
В желудке поселилась пустота, как будто я не ел много лет и не собирался в ближайшее время.
– А как насчет школы?
Нельсон нахмурился.
– Какой школы?
– Мне осталось доучиться еще год.
Он фыркнул.
– Серьезно?
– Я пропустил один год, когда… все это случилось. Я хочу окончить школу. Получить диплом.
– Пройди тест, если тебе это так важно. У тебя не будет времени на школу. Там уйма работы. Когда кто-то съезжает или его выставляют, нам нужно убрать весь хлам и подготовить дом для нового жильца. Мы должны разместить объявление о сдаче внаем, проверить претендентов. А потом собрать арендную плату, что не так уж и просто. Если бы ты слышал их оправдания, то решил бы, что я занимаюсь благотворительностью.
Дядя продолжал монотонно бубнить, а я кое-что вспомнил. Последний раз, когда по-настоящему разговаривал с мамой, всего за три дня до ее смерти.
– Закончи школу, Ронан, – проговорила она, протягивая вымытую тарелку, чтобы я ее вытер. – Что бы ни случилось. Не уподобляйся мне. Я бросила учебу, и с тех пор передо мной захлопнулись все двери. Дальше нет пути. – Ее ясные голубые глаза омрачила тень, а потом она улыбнулась мне. – Ты умный. Не слушай, если кто-то скажет иначе. И никому не позволяй отнять его у тебя.
– Что отнять? – спросил я, ставя тарелку на столешницу.
– Твое будущее.
Я повернулся к Нельсону.
– Я хочу закончить школу.
– Это не обсуждается.
– А что обсуждается? Ты хочешь заставить меня работать.
– В обмен на крышу над твоей тупой башкой. – Я промолчал, и он вскинул брови. – У тебя есть другие варианты? Как насчет той фермы, где ты убирал коровье дерьмо и спал в сарае? Если вдруг захочешь вернуться, только скажи. Я остановлю машину и позволю тебе сойти прямо сейчас.
«Бросишь, как собаку, на обочине дороги», – подумал я, пока все зародившиеся во мне надежды сгорали одна за другой. Я снова остался один. Значит, черт возьми, так тому и быть.
– Остановись.
Нельсон нахмурился.
– Что?
– Ты меня слышал. Я сказал «остановись».
– Погоди…
– Останови эту чертову машину.
Нельсон вздрогнул и крепче вцепился в руль. Он замедлил ход и, съехав на обочину, остановился; по обе стороны извилистой дороги возвышались деревья.
– Мы сейчас черт знает где. Послушай, Ронан, может, я заговорил слишком рано…
– Спасибо, что подвез. – Я вылез из машины и захлопнул за собой дверцу.
Нельсон опустил окно у пассажирского сиденья и медленно тронулся с места, чтобы держаться наравне со мной. Когда он заговорил, в его голосе слышалось отчаяние. И я догадался, что он нуждался во мне больше, чем хотел показать.
– Ты оставишь все свои вещи у меня в багажнике?
– Ага.
– Не глупи, Ронан. У тебя здесь ничего нет.
У меня никогда ничего не было. Я продолжал идти.
Он перегнулся через пассажирское сиденье, и тон его немного смягчился.
– Слушай. Я стал бы неподходящим родителем для маленького ребенка. Но сейчас я здесь, и мы – семья. Это нас обоих устраивает, верно?
Семья. Снова это чертово слово. Я остановился.
– Ну вот, – проговорил Нельсон. – Теперь садись и…
– Она собиралась уйти от него.
Он глупо моргнул.
– Что?
– Ты спросил, что сделала мама, чтобы вывести папу из себя, – пояснил я, пристально и твердо взглянув на Нельсона. – Он вернулся домой, проведя ночь в тюрьме за то, что избил ее. Ведь его никогда не держали слишком долго. И не защищали ее.
«Я ее не защитил…»
Я прочистил вставший в горле ком.
– Она сказала ему, что забирает меня и уходит. И он, черт возьми, ее убил.
Нельсон ссутулил плечи, старательно избегая смотреть на меня.
– Да ладно, ладно.
– И больше даже не заговаривай о ней. Не произноси ее имя. Ничего.
– Как скажешь.
– И я закончу школу.
Нельсон широко распахнул глаза.
– Столько запросов? Осторожнее, мальчик.
Я не двинулся с места.
Он пробормотал очередное проклятие.
– Ничего не выйдет. Вот увидишь. Тебе самому придется тяжело, а у меня будут лишние хлопоты с жильцами.
Я пошел дальше.
– Ладно, хорошо, если ты так настаиваешь, Эйнштейн. А теперь, может, сядешь в эту чертову машину?
Я забрался обратно, положил рюкзак на колени и захлопнул дверцу.
– Боже, – пробормотал Нельсон себе под нос, возвращая машину обратно на дорогу. – Когда хоть что-нибудь было легко? Да никогда.
По крайней мере, мы хоть в чем-то договорились.
Он нахмурился.
– Тебе восемнадцать, правда? Я был предоставлен сам себе и работал уже в четырнадцать лет.
– Но…
– Никаких «но». Ты только что приехал в Калифорнию и уже мечтаешь целый день бездельничать на пляже? Обычное дело.
Я стиснул зубы. Я работал с восьми лет – в рамках рабочей программы для малолетних – либо выполнял работу по дому в любой приемной семье, согласившейся взять меня на несколько месяцев. На ферме в Манитовоке я трудился по тринадцать часов в день под палящим солнцем за мизерную оплату.
«Не говори мне о лени, придурок».
– Что за работа? – спросил я.
– Содержание квартир. Текущий ремонт. Что-то вроде мастера на все руки. Ты когда-нибудь работал плотником?
– Когда мне было шестнадцать, я попал в семью, владевшую строительной компанией. Я кое-чему научился.
– Хорошо. А как насчет сантехники? Отопления и вентиляции?
– Не очень.
– Там многого знать не надо, – проговорил он. – Я тебя научу. Мне нравится самому заниматься ремонтом. Получается дешевле. Не желаю, чтобы на мне наживались так называемые профессионалы, которые дерут втридорога, а сами не могут отличить трубу в четверть дюйма от дырки в земле.
Я поерзал на сиденье. Дядю не интересовало воссоединение семьи. Не будет ни обедов за одним столом, ни совместного просмотра матчей. Я был рабочей силой. Ничего больше.
В желудке поселилась пустота, как будто я не ел много лет и не собирался в ближайшее время.
– А как насчет школы?
Нельсон нахмурился.
– Какой школы?
– Мне осталось доучиться еще год.
Он фыркнул.
– Серьезно?
– Я пропустил один год, когда… все это случилось. Я хочу окончить школу. Получить диплом.
– Пройди тест, если тебе это так важно. У тебя не будет времени на школу. Там уйма работы. Когда кто-то съезжает или его выставляют, нам нужно убрать весь хлам и подготовить дом для нового жильца. Мы должны разместить объявление о сдаче внаем, проверить претендентов. А потом собрать арендную плату, что не так уж и просто. Если бы ты слышал их оправдания, то решил бы, что я занимаюсь благотворительностью.
Дядя продолжал монотонно бубнить, а я кое-что вспомнил. Последний раз, когда по-настоящему разговаривал с мамой, всего за три дня до ее смерти.
– Закончи школу, Ронан, – проговорила она, протягивая вымытую тарелку, чтобы я ее вытер. – Что бы ни случилось. Не уподобляйся мне. Я бросила учебу, и с тех пор передо мной захлопнулись все двери. Дальше нет пути. – Ее ясные голубые глаза омрачила тень, а потом она улыбнулась мне. – Ты умный. Не слушай, если кто-то скажет иначе. И никому не позволяй отнять его у тебя.
– Что отнять? – спросил я, ставя тарелку на столешницу.
– Твое будущее.
Я повернулся к Нельсону.
– Я хочу закончить школу.
– Это не обсуждается.
– А что обсуждается? Ты хочешь заставить меня работать.
– В обмен на крышу над твоей тупой башкой. – Я промолчал, и он вскинул брови. – У тебя есть другие варианты? Как насчет той фермы, где ты убирал коровье дерьмо и спал в сарае? Если вдруг захочешь вернуться, только скажи. Я остановлю машину и позволю тебе сойти прямо сейчас.
«Бросишь, как собаку, на обочине дороги», – подумал я, пока все зародившиеся во мне надежды сгорали одна за другой. Я снова остался один. Значит, черт возьми, так тому и быть.
– Остановись.
Нельсон нахмурился.
– Что?
– Ты меня слышал. Я сказал «остановись».
– Погоди…
– Останови эту чертову машину.
Нельсон вздрогнул и крепче вцепился в руль. Он замедлил ход и, съехав на обочину, остановился; по обе стороны извилистой дороги возвышались деревья.
– Мы сейчас черт знает где. Послушай, Ронан, может, я заговорил слишком рано…
– Спасибо, что подвез. – Я вылез из машины и захлопнул за собой дверцу.
Нельсон опустил окно у пассажирского сиденья и медленно тронулся с места, чтобы держаться наравне со мной. Когда он заговорил, в его голосе слышалось отчаяние. И я догадался, что он нуждался во мне больше, чем хотел показать.
– Ты оставишь все свои вещи у меня в багажнике?
– Ага.
– Не глупи, Ронан. У тебя здесь ничего нет.
У меня никогда ничего не было. Я продолжал идти.
Он перегнулся через пассажирское сиденье, и тон его немного смягчился.
– Слушай. Я стал бы неподходящим родителем для маленького ребенка. Но сейчас я здесь, и мы – семья. Это нас обоих устраивает, верно?
Семья. Снова это чертово слово. Я остановился.
– Ну вот, – проговорил Нельсон. – Теперь садись и…
– Она собиралась уйти от него.
Он глупо моргнул.
– Что?
– Ты спросил, что сделала мама, чтобы вывести папу из себя, – пояснил я, пристально и твердо взглянув на Нельсона. – Он вернулся домой, проведя ночь в тюрьме за то, что избил ее. Ведь его никогда не держали слишком долго. И не защищали ее.
«Я ее не защитил…»
Я прочистил вставший в горле ком.
– Она сказала ему, что забирает меня и уходит. И он, черт возьми, ее убил.
Нельсон ссутулил плечи, старательно избегая смотреть на меня.
– Да ладно, ладно.
– И больше даже не заговаривай о ней. Не произноси ее имя. Ничего.
– Как скажешь.
– И я закончу школу.
Нельсон широко распахнул глаза.
– Столько запросов? Осторожнее, мальчик.
Я не двинулся с места.
Он пробормотал очередное проклятие.
– Ничего не выйдет. Вот увидишь. Тебе самому придется тяжело, а у меня будут лишние хлопоты с жильцами.
Я пошел дальше.
– Ладно, хорошо, если ты так настаиваешь, Эйнштейн. А теперь, может, сядешь в эту чертову машину?
Я забрался обратно, положил рюкзак на колени и захлопнул дверцу.
– Боже, – пробормотал Нельсон себе под нос, возвращая машину обратно на дорогу. – Когда хоть что-нибудь было легко? Да никогда.
По крайней мере, мы хоть в чем-то договорились.