Частица твоего сердца

– У нас на заднем дворе.

Я моргнула. Если не считать огорода и небольшого патио, наш двор напоминал калифорнийскую версию тропических джунглей.

Биби, по своему обыкновению, прочитала мои мысли.

– Этот человек расчистит заросли и построит небольшой сарай, где ты сможешь работать с паяльниками, химическими полиролями и всем прочим. Я больше не позволю тебе вдыхать все эти пары.

Я откинулась на спинку дивана, уже давая волю воображению. Мое собственное маленькое пространство с подходящим столом, на который можно установить верстак, вместо старого шаткого карточного столика, что был у меня в гараже. Я могла бы заняться интернет-заказами наряду с созданием вещиц, которые со временем заполнят кирпичный магазин в центре города Санта-Круз. Я всегда об этом мечтала. Когда-нибудь так и будет. И теперь, благодаря этой удивительной женщине, тот день станет немного ближе.

А потом видение исчезло, развеялось, словно мираж.

– Биби, мы не можем себе это позволить.

– Не беспокойся о деньгах. Я подсчитала свои сбережения, и их вполне достаточно. А что мне с ними делать? Путешествовать по миру? Я счастлива и здесь. – Она улыбнулась. – Это будет не дворец, на многое не рассчитывай. Но тебе нужна мастерская, Шайло. Твой невероятный талант проявился уже давно. И пусть я поддразниваю тебя, призывая дать место в жизни чему-то большему, но знаю, насколько важна для тебя работа. Это не просто хобби.

– Нет, – тихо проговорила я. – Это моя жизнь.

Она подняла руку и коснулась моей щеки.

– Я хочу сделать все, что в моих силах, пусть хоть самую малость, чтобы приблизить исполнение твоей мечты. Даже если это означает, что мы будем видеться реже, чем сейчас.

Я обняла Биби за плечи.

– Я не знаю, как тебя отблагодарить. Но я могу помочь с расходами. Заплатить рабочему или за материалы…

– Я тебе запрещаю. Для твоего магазина понадобится каждый доллар. Это мой подарок тебе. И я больше не хочу об этом слышать.

Я крепче обняла ее.

– Спасибо, Биби.

– Всегда пожалуйста, дитя. А теперь иди. Я знаю, ты жаждешь вернуться к работе. Я чувствую, как по твоим жилам струится нетерпение.

Я рассмеялась и поцеловала ее в щеку.

– Я люблю тебя.

– Я люблю тебя, малышка.

Биби послала мне воздушный поцелуй и вернулась к своему вязанию, подпевая Нине Симоне, исполнявшей «Young, Gifted, and Black». На ее обветренном лице играла понимающая, удовлетворенная улыбка.

Я поспешила в гараж, где в ящиках, выстроившихся вдоль стены, хранились мои материалы. Крошечный рабочий столик упирался в древний «Бьюик» Биби, теперь ставший моим. Единственная лампочка давала мало света, но я ненавидела работать с открытой гаражной дверью. Я чувствовала себя уязвимой. Любой, кто вышел погулять с собакой или выбросить мусор, мог наблюдать за моей работой. Уединение заднего двора представлялось просто мечтой. На уровень выше.

«А следующий уровень – мой собственный магазин».

Я надела наушники. Слушая голос Рианны, я подошла к столу, где лежала моя последняя работа. Перед тем как уехать в Луизиану, я сплела полоски латуни и меди для будущего браслета. Привычно расположившись на табурете, нацепила грубо сработанный браслет на шпиндель и взяла резиновый молоток. Слегка постукивая, я придавала форму металлическим виткам, надетым на цилиндрический стержень, пока наконец браслет не обрел идеально круглую форму и нужный мне размер.

Через несколько минут я закончила вещицу для женщины по имени Кристин из Техаса, которая сделала заказ на моей странице на сайте «Etsy». Этот веб-сайт полностью отвечал моим потребностям, позволяя работать, чтобы скопить кое-какой доход для возможного магазина. Возможно, уже к следующему лету.

«Благодаря Биби».

Меня наполнила любовь к этой женщине, согревая и стирая остатки маминой холодности. Лишь одну только Биби я безоговорочно любила.

Поворачивая на свету новый браслет, я вновь прокручивала в голове ее слова, предупреждение о том, что я стала замкнутой, как мама. Застряла за стеной, которую сама же построила, и в то же время потерялась. Но что еще я могла сделать? Каждый кирпичик, составлявший мамину стену, появился и в моей собственной.

Это был единственный известный мне способ выжить, когда собственная мать меня ненавидела.





Глава 2. Ронан





– Ронан?

Услышав свое имя, я повернулся, окидывая взглядом людей, столпившихся в очереди за багажом. И увидел его, Нельсона Венца. Своего единственного живого родственника.

От бросившегося в глаза сходства сердце заколотилось в груди.

Образ дяди Нельсона вполне соответствовал тому, как мог бы выглядеть мой отец, доживи он до среднего возраста. Пятидесятипятилетний, одетый в старые джинсы, с выпирающим под ветровкой животом. Темные волосы Нельсона почти полностью выпали, а глаза казались невразумительно-серыми и пустыми. Словно у акулы, вернувшейся, чтобы убить. Такими же, как у папы.


И у меня самого.

– Здравствуй, дядя Нельсон.

– Просто Нельсон, – поправил он. – Значит, это ты и есть? – Он оглядел меня с ног до головы, словно быка, выставленного на аукцион, отмечая поношенные джинсы, черную футболку и покрывавшие кожу татуировки. – Кажется, на этой ферме тебе спуску не давали. Хорошо. Моя спина уже не та, что прежде. Так что большую часть тяжестей придется таскать тебе.

Я подтянул потрепанный рюкзак выше на плечо.

– Куда?

– Обсудим это по дороге. – Он указал дряблым подбородком в сторону ленты с багажом. – У тебя есть сумка?

Я кивнул, стараясь не обращать внимания на охватившее меня разочарование.

«Он не устроил приветственный парад в твою честь. Просто смирись с этим».

Мы напряженно молчали, ожидая, пока в поле зрения появится потертая, чересчур большая спортивная сумка. Я подхватил ее с ленты, и мы направились через раздвижные двери к парковке аэропорта Сан-Хосе.

Когда в марте мне исполнилось восемнадцать, я выпал из-под надзора службы опеки и остался предоставлен сам себе. Чтобы выжить, я перебивался случайными заработками, последний из которых привел меня на молочную ферму в Манитовоке. Но лето закончилось, а с ним и работа. И не позвони мне социальный работник, я остался бы на улице, без крыши над головой. Она сообщила мне, что спустя десять лет дядя наконец-то вышел на связь. Брат моего отца согласился взять меня к себе. Я перееду в Санта-Круз, чтобы жить с кровными родственниками, а не с незнакомцами. Может быть, закончу школу. У меня снова будет семья.

Я взглянул на Нельсона.

«У меня снова есть семья».

Инстинкты, отточенные годами одиночества, когда я никому не мог доверять, предупреждали не торопиться. Я должен быть готов уйти в любой момент. От этого зависит выживание. Но пока я ждал зеленого сигнала светофора, позволил себе передышку и просто вдохнул полной грудью. Другой воздух. И какое-то иное солнце. Возможно, все дело было в детских впечатлениях, но жара Висконсина казалась мне удушающей. А зимы – жестокими. Теперь я оказался в Калифорнии. И мог все начать сначала. И, может быть, оставить позади кровавых призраков прошлого.

Нельсон прокашлялся и сплюнул на тротуар комок мокроты. Несмотря на грузность, телосложением дядя походил на отца. Высокий, со скрывавшимися под жировыми складками мускулами и большими руками с мозолистыми костяшками, которые сжимались в огромные кулаки…

«Не так-то просто оставить всех призраков в прошлом. Похоже, я собираюсь сесть в машину с одним из них».

Он повел меня прочь от золотого калифорнийского солнца в холод парковки, где стоял поблекший красный пикап «Додж». Я бросил сумку в кузов, где лежал какой-то хлам. Стопка старомодных курток, складные стулья и картонная коробка, в которой виднелись кружки с отбитыми краями, теннисная ракетка и кофеварка.

– Выселение, – пояснил Нельсон, кивнув на коробку. – Не поверишь, какое дерьмо оставляют после себя люди. Погоди, сам увидишь.

Я смахнул с сиденья скомканные салфетки и обертки от фастфуда и сел, положив рюкзак на колени. Я заметил еще кучу оберток на приборной панели, а на полу, возле моих ног, перекатывались пластиковые бутылки из-под «Маунтин Дью».

Нельсон втиснулся за руль, и вскоре аэропорт Сан-Хосе стал походить на маленькую точку в зеркале заднего вида. Извилистая дорога, судя по знаку, именуемая «Семнадцатым шоссе», вела нас сквозь зеленый лес к югу, в Санта-Круз. Со всех сторон вздымались горы, походившие на чудо после равнин Манитовока.

– А ты не слишком разговорчив, верно? – спросил Нельсон через несколько минут.

– Не слишком.

– Мне же лучше. Не люблю, когда кто-то тараторит мне на ухо. – Он окинул меня пристальным взглядом акульих глаз, а потом вновь уставился на дорогу. – Ты похож на него. На Рассела. На маму не очень.

– Я знаю, – сжав челюсти, процедил я.

– То, что случилось, постыдно, – продолжил Нельсон. – Такая потеря. У Расса было столько перспектив. Пока он не встретил ее.

Я ощутил, как зрение заволокла красная дымка, и стиснул в руках грубую материю рюкзака.

– Какая жалость. – Нельсон покачал головой, не отрывая глаз от дороги. – Что делают женщины с приличным мужчиной. Пудрят ему мозги. Сводят с ума. А потом, когда все это летит к чертям, расхлебывать приходится ему.

– Он забил ее до смерти бейсбольной битой, – холодно процедил я сквозь зубы.

– Расс не был ангелом, но что сделала Нора, чтобы взбесить его? Да задолбала, вот что. Он не собирался никому причинять боль. Сейчас об этом никто не говорит. Но ведь для танго нужны двое, верно?

Перед мысленным взором мгновенно вспыхнул образ, как я вскинул кулак, чтобы выбить из глупого рта Нельсона имя своей мамы. Борясь со вскипавшей во мне яростью, доставшейся от отца, я отвернулся к окну. Мелькавший за ним калифорнийский пейзаж казался размытым пятном. Но я увидел отразившийся в стекле образ мамы. Она плакала, забиваясь в угол дерьмовой кухоньки с треснувшей плиткой, и повсюду был разбрызган ужин, который ему не понравился. Не в какой-то конкретный вечер. Подобное случалось довольно часто.

«Ты не такой, как он, Ронан, – прошептала мама, ее слезы смешивались с кровью из пораненной щеки. – Ты лучше его. Помни это».

Я втянул в себя воздух, заставляя руки разжаться, и попытался ей поверить.

– Нам нужно обсудить условия нашего соглашения, – проговорил Нельсон.

– Хорошо.

А я и не подозревал ни о каком соглашении. Просто думал, что у меня есть дядя, который хочет мне помочь. И шанс иметь семью. Нормальную жизнь.

Мне следовало быть умнее.

– У меня есть два здания, по десять квартир в каждом, – продолжил Нельсон. – Я живу в комплексе на Блаффс-авеню. Ты будешь в том, что в Клиффсайде.

Я взглянул на дядю.