Частица твоего сердца

Биби хмыкнула.

– Новый учебный год, но все та же история.

– Я понимаю, на что ты намекаешь.

– Шайло, прошлой ночью ты сидела в гараже почти до полуночи. Мне нравится, что ты ответственно относишься к своей работе, но не зарабатывай себе ЖМО.

Я поперхнулась апельсиновым соком.

– ЖМО?

– Разве не так говорят молодые люди, когда не хотят чувствовать себя брошенными?

– ЖННУ, – смеясь, проговорила я. – Желание ничего не упустить.

– А что означает ЖМО[3]?

– Не могу тебе сказать. Это не годится для твоих юных ушей.

Биби фыркнула и шлепнула меня по руке.

– По крайней мере, сходи на вечеринку и проведи время со своей лучшей подругой.

– У нас с Вайолет все в порядке.

Как только эти слова слетели с моих губ, я засомневалась. Даже до поездки в Новый Орлеан мы виделись с ней не так часто, как прежде. Королева школы Эвелин Гонсалес со свитой взяли Вайолет под свое крыло. Моя подруга, застенчивый книжный червь, возможно, даже будет претендовать на звание Королевы школьного бала.

– К тому же ты знаешь, что от алкоголя мне очень плохо, – я усмехнулась. – Как и от дерьмовой музыки в стиле «хаус».

Биби вздохнула.

– Не стану спорить. В любом случае я здесь. Займусь созданием для тебя приличной мастерской. Как уж это называется? Пособник. Я стала твоим пособником.

Я рассмеялась и отнесла тарелки в раковину.

– Ты как раз напомнила. Пока меня не будет, не впускай сюда разнорабочего.

– Ерунда. Со мной все будет в порядке. Раз уж ты заговорила об этом. Вчера приходил детектив Харрис.

– Опять? – Я пошевелила бровями. – Он тоже принес гитару и пел тебе любовные песни?

– Разве ты не хочешь узнать? – парировала она, лукаво улыбаясь.

Я усмехнулась. Бабушка знала в городе всех, и ее все любили.

«Потому что у нее слова не расходятся с делом. И сердце открыто».

«Как и мое», – убеждала я себя, ополаскивая тарелки и ставя их в посудомоечную машину. Я любила Биби. Любила Вайолет. За любую из них я отдала бы жизнь. А что еще нужно?

– Будь осторожнее, Шайло, – вдруг, посерьезнев, проговорила Биби, пока я вытирала руки и собирала школьную сумку. – Детектив Харрис сказал мне, что одного из офицеров его участка снова пришлось наказать. Митча Дауда. Полагаю, его сын учится в твоем классе.

– Фрэнки, – проговорила я. – Он маленький придурок.

– А его отец – большой придурок. Насколько я слышала, у него скверный характер. Чрезмерно вспыльчив и неумеренно горделив. Отвратительное сочетание.

– Просто чемпион. Похоже, ему достался главный приз.

– Харрис использовал слово «психопат».

– Боже. И он все еще работает?

– Вероятно, он там не задержится. Но, Шайло, если Дауд остановит тебя…

– Я знаю, что делать, кто бы меня ни остановил. – Я чмокнула ее в щеку. – Мне нужно бежать. С тобой все будет в порядке?

– Конечно.

– Позвони мне, если что-нибудь понадобится.

– Непременно. Шайло? – позвала она, когда я уже подошла к кухонной двери, ведущей в гараж. – Может, я и не согласна с установленными тобой границами, но я их уважаю.

Я улыбнулась, в груди разлилось тепло.

– Я люблю тебя, Биби, – проговорила я, и слова легко слетели с губ. Без колебаний.


«С моим сердцем все в порядке, – думала я в гараже, забираясь в «Бьюик». – Для нужных людей оно открыто».





* * *


В школе в перерывах между занятиями я вставляла в уши наушники. Меня наполняли звуки «Hunger» в исполнении Florence + the Machine, тогда как остальные школьники спешили мимо, разговаривали и смеялись, еще полные энергии нового учебного года, которая иссякнет уже через неделю.

Я заметила Миллера Стрэттона, который, опустив голову и ссутулившись, в одиночестве устало плелся через двор. Он поймал мой взгляд и махнул рукой. Я помахала в ответ. Парень выглядел так, будто нес на своих плечах всю тяжесть мира. Мне хотелось, чтобы Вайолет помогла ему немного облегчить это бремя. Но кто я такая, чтобы советовать? Я и сама тащила свою ношу, и все было прекрасно.

Но когда мы с Вайолет встретились на истории, стоявшей сегодня в расписании последней, взгляд ее темно-синих глаз был мрачным, и в нем отчетливо читалось: «Миллер Стрэттон». Девушка казалась одновременно прекрасной и несчастной.

«Именно поэтому я не связываюсь с парнями».

– Привет, – проговорила я. – Ты в порядке?

Она нацепила фирменную улыбку Вайолет Макнамара, сообщавшую, что все отлично.

– Конечно. Прекрасно выглядишь, Шай. Как всегда. Оно потрясающее. – Подруга протянула руку и коснулась серебряного кольца с бирюзой на моем указательном пальце. – Полагаю, это подлинник Баррера?

– Бесплатная реклама.

– Ты гений.

– А ты похвальным способом уклоняешься от темы. Что происходит?

Но Вайолет не пришлось отвечать. Наш учитель истории, мистер Баскин, крупный мужчина с седеющей бородой и в огромных очках, встал перед классом. Когда он начал перекличку, все притихли. Он добрался до буквы «В» и нахмурился.

– Венц? Венц? – Ответа не последовало. – Ах, точно. Его отстранили от учебы.

Он сделал пометку в журнале, а затем вновь запустил на доске документальный фильм о русской революции, который мы начали смотреть в прошлый раз.

Когда кабинет погрузился во тьму и начался фильм, я наклонилась к Вайолет.

– Ладно, мисс Всезнайка. Кто этот новый парень, который все не показывается?

– Ронан Венц, – прошептала она в ответ. – Эвелин говорит, его отстранили, потому что он ударил Фрэнки Дауда. Сломал ему нос.

– Мой герой. Этот засранец получил по заслугам.

Взгляд Вайолет стал еще более мрачным.

– Он приставал к Миллеру. Снова.

– Фрэнки – психопат. Весь пошел в отца. – Я вкратце рассказала ей, что Биби сообщила мне сегодня утром о Митче Дауде. – Если этот парень, Ронан, сломал нос Фрэнки, его отец будет жаждать крови.

Мистер Баскин оторвал взгляд от стола и предупреждающе посмотрел на нас. Мы с Вайолет сделали вид, что смотрим фильм, хотя я физически ощущала исходящее от нее беспокойство.

Через несколько минут она снова наклонилась ко мне.

– Миллер упомянул, что у его мамы появился новый хахаль?

– Нет. В последнее время он все больше молчит. А что?

– Полагаю, там не все гладко. Миллер мне мало что сказал, и, наверное, он больше не зайдет. Я думаю…

– Что?

Вайолет хотела что-то сказать, но передумала. Она выдавила из себя очередную улыбку.

– Ничего. Тебе так повезло, Шай. Ты знаешь, кто ты и чего хочешь. Когда мы закончим школу, ты откроешь свой собственный магазин и не позволишь никому и ничему тебе помешать.

Я нахмурилась.

– Ты пойдешь в медицинский колледж, Ви. Чтобы стать хирургом. Ты трудишься усерднее всех.

– Знаю, но иногда мне кажется, что я упускаю нечто жизненно важное, и это выводит меня из равновесия. Но ты такая… целостная. – Она слабо улыбнулась и махнула рукой. – Не обращай внимания. Я веду себя глупо. Наверное, ПМС.

Сидевший за столом мистер Баскин откашлялся и вновь одарил нас взглядом. Вайолет принялась делать заметки по фильму. Ее слова крутились у меня в голове. Я понятия не имела, кто мой отец, а любовь матери походила на регулятор освещения, установленный на самой низкой отметке. Если я и казалась целостной, то лишь потому, что держала себя в руках, соединяя вместе поддерживавшие меня разрозненные элементы – свое искусство, Биби и стремление доказать матери, что я не была ошибкой.

Но я не говорила об этом с Вайолет и не делилась, подобно ей, своими страхами.