Чайная роза

– Спасибо, Генри.

– Приятного аппетита, сэр.

Сделав изрядный глоток шотландского виски, Уилл обвел взглядом бар клуба «Юнион». Его гости запаздывали. Сегодня он пригласил на обед Эндрю Карнеги и Генри Фрика, партнеров крупнейшего в стране сталелитейного концерна, чтобы обсудить с ними планы строительства подземной железной дороги. Они были заинтересованы в поставках стали для него, а Уилла интересовали их финансовые вложения в проект. Сейчас, как никогда, ему требовалась их поддержка, равно как и поддержка других ведущих промышленников. Постройка первой городской железной дороги столкнулась с новым препятствием, угрожавшим опрокинуть все его тщательное планирование и политические ухищрения.

Дверь бара открылась. Уилл повернулся, надеясь увидеть хотя бы одного из своих гостей, но вместо них увидел миниатюрную брюнетку в синем клетчатом жакете и юбке. В одной руке она держала блокнот с карандашом, в другой – сумочку. Ее острые, быстрые глаза мгновенно заметили Уилла, и она прямиком направилась к нему.

– Привет, Уилл, – поздоровалась брюнетка.

– Всегда рад вас видеть, Нелли, – улыбнулся он. – Что желаете выпить?

– Виски со льдом. И побыстрее, – ответила она, поглядывая на бармена. – Думаю, у меня есть не более пяти минут… в лучшем случае десять, прежде чем эта горгулья меня поймает.

Бармен колебался:

– Мистер Макклейн… Сэр, я не могу. Правила гласят…

– Мне известно, о чем гласят правила. А я настоятельно прошу принести мисс Блай порцию шотландского виски со льдом. И побыстрее. – Уилл не повышал голоса; в этом не было необходимости.

– Сию минуту, сэр.

Уилл подал Нелли виски. Одним глотком она влила в себя половину, вытерла губы тыльной стороной ладони и продолжила наступление:

– Слышала, что Август Бельмонт решил посоперничать с вами. По словам моего источника в муниципалитете, он представил свой план подземной железной дороги.

– Зачем вам чьи-то слова? Почему бы не спросить его самого? Вон он сидит в углу, с Джоном Рокфеллером. Уверен, что вовсю поливает грязью мой план.

– Из Бельмонта ничего не выудишь. Я уже пробовала, и не раз. Уилл, не тяните время. К девяти вечера я кровь из носу, но должна подать материал.

Уилл допил виски и заказал новую порцию.

– Сведения верны. У Бельмонта есть свои инженеры. Предлагаемый ими маршрут принципиально отличается от моего. Пару дней назад они передали мэру все чертежи и расчеты. План Бельмонта экономичнее. Это их главный козырь.

Нелли сделала еще глоток.

– И в самом деле экономичнее? – спросила она, взявшись за карандаш.

– На бумаге. А при строительстве он обойдется городу дороже. Причем значительно дороже.

– Почему?

– Маршрут Бельмонта в ряде мест пролегает по заболоченным участкам, а кое-где и по глинистым сланцам. Добавьте к этому подземные воды. Да, отрезки его маршрута прямее моих. Это он и стремится продать мэру как экономичность. Но из-за препятствий природного характера общая стоимость строительства окажется выше по времени, человеко-часам и материалам.

– И что вы намерены делать?

– Предложить мэру вынуть голову из задницы и всерьез изучить мой план. – Подумав, Уилл добавил: – Я совершенно уверен, что наш уважаемый мэр и его высокообразованные советники, рассматривая достоинства и недостатки обоих планов, примут во внимание топографию Манхэттена, географические особенности и требования транспортного характера. Когда они это сделают, а я в этом уверен, то непременно увидят в плане Бельмонта вопиющие недостатки, ошибки в расчетах и неверно преподнесенные факты. Осуществление этого плана попросту разорит городскую казну. Более того, конструктивные ошибки грозят нарушить цельность манхэттенских улиц и подземных сетей, не говоря уже об угрозе безопасности жителей… Ну как вам?

– Превосходно! – ответила Нелли, лихорадочно строча в блокноте. – Спасибо, Уилл. Вы просто душка. – Закончив писать, она закрыла блокнот и допила виски; Уилл заказал ей вторую порцию и поймал на себе пристальный взгляд журналистки. – Как вы себя чувствуете, Уилл? Вид у вас немного болезненный.

– У меня? Вам почудилось. Я прекрасно себя чувствую.

– Вы уверены?

Он кивнул, чуть съежившись под ее буравящими глазами. Нелли ему нравилась, и даже очень, но он всегда помнил о ее профессии. Сведения делового характера, если их правильно изложить репортеру, неплохо помогали репутации, а вот приоткрывать перед этой женщиной свою личную жизнь было бы крайне опасно. Нелли по-прежнему ждала его ответа, и он решил сослаться на усталость, надеясь, что она поверит и отстанет.

– Может, это из-за работы. Подустал я за последние дни.

– Меня на такое не купишь. Конкуренция всегда добавляла вам сил. У вас что-то произошло? Я не напрасно спросила о болезни.

– Да ничего у меня не произошло! – вспылил Уилл. – Я нормально себя чувствую. Просто…

Рука Нелли замерла, не донеся стакан до губ.

– Не в женщине ли тут дело?

– Нелли, вам никогда не говорили о вашей пронырливости?

– Сплошь и рядом. Так кто она?

– Никто! Нет никакой женщины! Подземка меня измотала. Вы довольны?

Нелли недоверчиво изогнула бровь, но прекратила допытываться. К облегчению Уилла примешивалось недовольство собой. Он злился на свой столь откровенный эмоциональный всплеск. Он постоянно думал о Фионе, однако его чувства не поддавались никакому объяснению. Он пробовал было рассказать о ней Уильяму Уитни, одному из своих давних друзей. Тот лишь спросил, почему столько шума из-за какой-то девчонки.


– Подари ей какую-нибудь побрякушку и потом смело тащи в постель, – посоветовал друг.

Уилл хотел поделиться со своей сестрой Лидией, но раздумал. Сестрица и так постоянно навязывала ему знакомство с ее подругой, вдовой из Саратоги. Наконец он решил рассказать младшему брату Роберту. Роберт бывал в Нью-Йорке наездами, занимаясь поисками золота на Аляске. Неделю назад, накануне его очередного путешествия в дальние края, они сидели в этом же баре. Тридцатишестилетний Роберт никогда не был женат. Его невеста Элизабет умерла от туберкулеза, когда им обоим было по двадцать четыре. Они горячо любили друг друга. Ее смерть разбила Роберту сердце, и он так до конца и не оправился от случившегося.

– Уилл, зачем столько терзаний? – спросил Роберт. – Уложи ее в постель и не мучайся.

– Ты рассуждаешь совсем как Уитни. Это другая плоскость.

– Так мы говорим о потенциальной жене? Прошу прощения. Я думал, речь идет о любовнице.

– Мы говорим о женщине. О самой красивой, смышленой и удивительной женщине из всех, кто мне встречался, – сказал Уилл.

– Она знает о твоих чувствах?

– Наверняка не скажу. Может, и знает. Я ей не признавался.

– А почему? После смерти Анны… прошло уже два года. Период траура закончился. Ты волен жениться снова, если хочешь. Что тебя останавливает?

– Сложности, Роберт. Она не… Мы из разных социальных слоев.

– Вот оно что, – хмыкнул брат.

– Она бакалейщица. Сомневаюсь, что мои сыновья ее примут. Да и Лидди тоже. Я не знаю и как ее семья отнесется к этому. И потом, я в два с лишним раза старше ее.

– И впрямь положение у тебя безвыходное, братишка, – вздохнул Роберт и спросил: – Ты ее любишь?

– Я постоянно думаю о ней. Я еще не встречал никого, с кем мне было бы так легко говорить…

– Уилл, я спрашиваю не об этом. Ты ее любишь?

– Сам не знаю, – вздохнул Уилл.

– Ты не знаешь? Уилл, ты же испытывал любовь. К Анне… ну и потом… к твоим… Скажешь, что нет?

– Скажу, что нет, – ответил Уилл, глядя в стакан, и со смущенным видом сделал несколько глотков. – Неужели это и есть любовь? Это чувство… постоянной тоски. Ужас какой-то!

Изумленный Роберт засмеялся.

– Это и есть, – сказал он, махнув официанту. – Я закажу тебе еще порцию. Возможно, целую бутылку. Судя по тебе, она не будет лишней. – Брат покачал головой. – Ты никогда не думал о том, что́ ты упускал в своей жизни?

– Нет. Я просто не верил в это. Считал плодом воображения романисток. – Уилл растерянно пожал плечами. – Роберт, пойми меня правильно. Какие-то чувства к Анне я испытывал. Она была прекрасной матерью, помощницей, великодушной женщиной. Но ничего похожего я не испытывал.

– Уилл, тогда у нас есть повод отпраздновать твою первую влюбленность, – засмеялся Роберт. – Думаю, ты сможешь научить старого пса новым фокусам.

– Тебе обязательно нужно было назвать пса старым? – поморщился Уилл.

Роберт похлопал брата по руке:

– А почему бы не позволить ей самой решать, хочет ли она тебя видеть? Если ты достоин ее чувств, она справится со всеми трудностями.

– Если я достоин?

– Да. Здесь несколько «если». Если ты достоин и если она хотя бы наполовину соответствует твоему рассказу, то вполне справится. Ее семья привыкнет. Твоя тоже. – Роберт улыбнулся. – Я уже привык. Лидди пофырчит и перестанет. Ну а деток, если откажутся, можешь лишить наследства…

Кто-то взмахнул рукой перед его лицом:

– Уилл! Уилл, вы меня слушаете?

– Простите, Нелли.

– Состояние у вас ни к черту не годится, – сказала журналистка. – Можете рассказывать или не рассказывать – воля ваша. Но кто-то похитил ваше сердце. – Она подалась вперед. – У вас ведь кто-то появился?

Вместо ответа Уилл засмеялся. В этот момент в баре появился Камерон Имс, молодой городской судья и друг Уилла-младшего, названного в честь отца.

– Добрый вечер, мистер Макклейн, – произнес он.

– Привет, Камерон.

– Как вижу, у вас гость. Точнее, гостья. Я и не знал, что в клуб допускают дам. А-а, это вы, Нелли.

– Да, Имс. Недавнее изменение в правилах. Больше никого из мальчишек не отправили за решетку? Я тут по дороге видела, как ребятня играла в стикбол[10]. Вы же знаете поговорку: от стикбола до грабежей – один шаг. Никакая осторожность не бывает чрезмерной. Пока вы здесь, распорядитесь, чтобы прислали полицейские фургоны. И рота солдат для надежности не помешает.

Двое джентльменов, стоящих неподалеку, рассмеялись. Уилл слышал их смех, Камерон тоже. Лицо судьи помрачнело.

– Истеричный репортаж, написанный истеричной репортершей, у которой эмоции превалируют над разумом, – бросил он.