Цена зла

Он кивает. — Тебе нет необходимости сидеть здесь взаперти все время, когда меня здесь нет. Тебе нужно время от времени выходить. Если это так много значит для тебя, прими смену.

Если это так много значит для меня…

Это не та реакция, которую я должна была бы иметь, но в моей груди зарождается абсурдная благодарность к нему. Он контролирует игру здесь, ослабляя поводок всего на одну ступеньку. И все же он также дает мне свободу, которую не обязан мне давать. Он рискует мной. И он делает это, потому что это важно для меня.

Счастье переполняет меня, и прежде чем я обдумываю свои действия, я беру его за руку и целую в костяшки пальцев. — Спасибо тебе, Спайдер. Это много значит для меня.

— Стефани, — зовет Текила. — Там ждут клиенты.

Спайдер наклоняется ближе. — Я доверяю тебе, Дикая кошка. Не облажайся.

— Я не буду. — Я снова целую его пальцы, но он поднимает мое лицо и прижимает палец к губам.

Я улыбаюсь и наклоняюсь вперед, запечатлевая теплый, благодарный поцелуй на его идеальных губах.

— Стефани!

— Хорошо, возвращайся к работе, пока Текила не потеряла свое терпение.

— Я так и сделаю. Спасибо.

— Иди.

Я извиняюсь за то, что даю Текиле понять, что делаю перерыв в ванной. Как только я оказываюсь внутри и закрываю дверь, редкий трепет счастья умирает, и чувство вины гложет меня изнутри.

Откинув голову на дверь ванной, я закрываю глаза, сдерживая жгучие слезы.

Если он разгадает мой план… Лед наполняет мои вены, и я закрываю глаза.

Десять дней назад я стала воровкой. Теперь я лгунья.





Вечером после того, как мы со Спайдером поговорили о том, что я снова пойду на работу, моя смена начинается в девять. Мы выезжаем из Каспера чуть раньше восьми, когда сумерки окрашивают небо в тускло-серый цвет. Темнота наступит не раньше, чем через час или около того. Как обычно, я планирую переодеться в эту ужасную униформу, когда приеду, поэтому он привязал мою сумку к задней части своего байка.

Спайдер надевает свой шлем мне на голову и застегивает ремень на подбородке. Я не выходила за пределы клуба с ночи вечеринки Дизеля, и легкий ветерок приятно обдувает мое лицо. Сегодня на улице жарко, а когда поднимается ветерок, становится приятно прохладно.

Помоги мне Бог, клянусь, этот мужчина становится все сексуальнее с каждым разом, когда я его вижу. Он одет в темные выцветшие джинсы, которые низко сидят на его бедрах, простую черную футболку с короткими рукавами, которая достаточно туго обтягивает его впечатляющую грудь, так что я вижу каждую мышцу, и черные сапоги. Несмотря на то, что татуировки напоминают мне о том, кто он такой, язычник и преступник, я скучаю по ним. Этот кожаный жилет с байкерскими нашивками остается открытым поверх его футболки, как всегда, придавая ему опасный, плохой мальчишеский вид, который закрывает и более чем компенсирует скрытые тату.

— У тебя нет шлема для тебя, — указываю я, глядя на него снизу-вверх.

Его бровь взлетает вверх. — Ты проявляешь заботу обо мне? — он затягивает ремешок шлема под подбородком, пока тот не становится плотно прилегающим.

— Да. Если ты упадешь, то можешь разбить себе голову. — Ему не нужно знать, что мысль о том, чтобы потерять его, вызывает совершенно иррациональное напряжение в моей груди.

Он криво улыбается и проводит пальцами по моему затылку. — Как мило с твоей стороны беспокоиться обо мне. Но не надо этого делать. Ты никогда от меня не избавишься. — Он садится верхом, и я следую за ним.

Узел вины завязывается у меня в животе, когда я обдумываю его обещание. Через его плечо я смотрю на открытую дорогу, которая проходит мимо здания клуба в сторону Лас-Вегаса. Если все пойдет хорошо, он высадит меня в Логове Дьявола, и тогда он больше никогда меня не увидит. Он будет в бешенстве, когда придет за мной, только чтобы обнаружить, что меня там нет.

Абсурдная грусть пронзает мое сердце, когда я думаю об этом, но я подавляю ее, напоминая себе о том, что поставлено на карту.

Я провела свою жизнь в позолоченной клетке, где мне говорили, что делать, как думать, как жить. Церковь ожидала, что я примкну к мужчине, который хотел жену, вся цель всего состояла в том, чтобы он хорошо выглядел в глазах своих последователей. Я едва спаслась. Спайдер мог заставить мое тело таять так, как пастор Сет не мог бы коснуться, но МК все еще тюрьма. И это опасная игра, управляемая правилами, которых я не понимаю. Я не могу позволить себе забыть, кто такой Спайдер. Он все еще может убить меня. Я никогда по-настоящему не буду в безопасности здесь, с ним.

Не говоря уже о том, что Сара все еще где-то там. Пока я здесь, я никогда ее не найду. Я не хочу, чтобы такой человек, как Дьякон Джейкоб, нашел ее и потащил обратно в Колонию, как он поступил бы со мной.

Страхи и сомнения просачиваются при мысли о реализации моего плана. Если я потерплю неудачу…

Отказываясь думать о том, что произошло в последний раз, когда я пыталась сбежать, я подавляю эти сомнения, прежде чем они успеют укорениться. На этот раз я не позволю ему поймать меня. Я просто хотела бы не ненавидеть себя за то, что обманула его.

Спайдер достает пачку сигарет и закуривает. Я прижимаюсь щекой к задней части его жилета, пока жду, но тут же отдергиваю ее, когда тепло кожи касается моей щеки.

— Что случилось? — он поворачивает голову в сторону, дым между его губ.

— Ничего. Твой жилет горячий.

Он фыркает. — Ты только что назвала эту штуку жилетом? — он кивает на кожаную одежду, делая такое лицо, как будто я предположила, что он надел балетную пачку.

— Да, — медленно говорю я.

— Ладно, давай прекратим это дерьмо прямо сейчас. Не называй это жилетом. — Он произносит это слово так, словно оно глубоко оскорбительно. — Это, — он похлопывает по коже, — называется порезом. — Его голос звучит грубо, но я слышу в нем веселье.


— Прости. Твой порез горячее, чем эта пустыня. Как ты можешь стоять здесь в таком виде?

Он пожимает плечами и затягивается дымом. — Мне это нравится. Я процветаю от жары. Я всегда так делал. — Он предлагает мне сигарету.

Я качаю головой, но потом понимаю, что он этого не видит. — Нет, спасибо, я в порядке.

— Как хочешь. — Он кладет пачку в карман.

Я оглядываюсь на передний двор клуба, где несколько женщин болтаются с мужчинами, выпивающими там. Все они одеты не более чем в мою униформу из Логова Дьявола. — Почему женщины никогда не носят порезы и не имеют таких нашивок, как у тебя?

Спайдер смеется. Сидя на ступеньке Каспера, Кэп, должно быть, услышал меня, потому что он ухмыляется и качает головой, глядя на меня.

Очевидно, я снова демонстрирую свое невежество.

— Когда-нибудь мне придется рассказать тебе о том, как здесь все устроено, — говорит Спайдер. — Женщины не являются членами клуба, Дикая кошка.

— Никогда?

Он качает головой.

— Почему?

Он делает еще одну затяжку и бросает окурок. — Просто так заведено.

Я морщусь. Еще один мужской клуб.

Я не могу сосчитать, как часто пасторы давали такой ответ, когда очень молодые члены Его Святого Мира спрашивали, почему женщины не могут заниматься определенной работой, например, управлять трактором, ездить на работу без мужчины за рулем или становиться охранником. Это тоже был их ответ. Ну, обычно они говорили: «На то воля Божья» или «Это не женское дело», но я слышу это в его голосе; смысл тот же самый.

Однако. По крайней мере, он разговаривает со мной. Это, вероятно, первый настоящий разговор, который у меня был со Спайдером, первый, который мне нравится, и в котором не чувствуется, что он закрывается от меня или пытается что-то из меня вытянуть.

Это глупо, но я чувствую первую настоящую связь с ним с тех пор, как встретила его, как будто на долю секунды он открылся. Как будто я не просто воровка, которую он использует для своего удовольствия, а нечто большее.

Чувство вины, которое укоренилось в моем животе ранее за то, что я солгала, о побеге, протягивает свои щупальца, обвиваясь вокруг моего сердца.

— Держись, — говорит Спайдер, врываясь в мои мысли и пристально глядя на мотоцикл.

Мотоцикл грохочет, сильно вибрируя у меня между ног и легко заглушая все остальное. И эффективно заканчивает разговор.

Я прижимаюсь щекой к его… порезу, не обращая внимания на жжение горячей кожи на моей щеке, и крепко сжимаю его, не обдумывая свои действия. Он массирует мою руку, как будто ему нравится близость, а затем выезжает со стоянки бара.

Это всего лишь второй раз, когда я езжу с ним верхом. Клянусь, я никогда не привыкну ездить на мотоцикле.

Мы мчимся по знойной пустыне с головокружительной скоростью. Каждый раз, когда он поворачивает байк на сухой дороге, я наклоняюсь к повороту, как он инструктировал, прежде чем мы покинули здание клуба. Мотоцикл проваливается на поворотах, и я изо всех сил цепляюсь за него, ожидая, что машина перевернется. Это не происходит.

Я бы солгала, если бы сказала, что поездка была совсем плохой. Это довольно волнующе, чувствовать теплый ветер в лицо, рокот огромного, тяжелого двигателя мотоцикла между моих бедер. Быть обернутой вокруг мощного тела Спайдера, всех мускул, и этот мужчина в моих руках.

Спайдер мчится по дороге, превращая пустыню, которая проносится мимо нас, в красно-золотое пятно, глинистые образования в монолитные тени. Очевидно, он знает, что делает. Он плавно вписывается в повороты, совершенно не реагируя на скорость, с которой мы несемся по дороге. Иногда он касается моего бедра, как бы желая убедиться, что со мной все в порядке. Я сжимаю его, давая ему понять, что это так.

В своей речи о своей жизни до обретения Святого Мира Дьякон Хармон рассказал о том, как сильно он любил свой байк, как приятно было кататься по открытой дороге. Он говорил о том, как ему этого не хватало, как трудно было расстаться с этой жизнью. До сих пор я действительно не знала, что это значит.

Хотя Спайдер, очевидно, знает, что делает, нельзя отрицать, что здесь есть элемент опасности. Такого я не чувствовала, когда Ди возила меня в своей машине за покупками или, когда пасторы возили нас по территории Колонии в своих больших фургонах. Жизнь в Колонии, должно быть, показалась Хармону мучительно скучной по сравнению с этим.

Это волнительно, кататься со Спайдером, но это нечто большее. Каждый раз, когда он касается моего колена или сжимает мою руку, я чувствую, как связь между нами углубляется.

Это смешно, я знаю. Спайдер — это сплошная жестокость, насилие и опасность. Он не может заботиться обо мне. И мне на него наплевать.

Спайдер — мой похититель.

Мне все равно, даже если он упадет на дороге и разобьет себе голову.

Мне все равно, насколько он крут, и я не могу уважать его за это.

Мне плевать, почему клуб исключает женщин из числа членов.

И я абсолютно не могу чувствовать себя виноватой за то, что солгала ему о том, почему я хотела снова начать работать.

Чем дальше он от меня и чем меньше я о нем знаю, тем легче мне будет расстаться с ним.

До тех нескольких минут, пока мы не покинули здание клуба, Спайдер не сказал мне больше нескольких слов с той ночи на вечеринке Дизеля. Кроме как в постели, и тогда это был только шепот о том, какая я идеальная для секса, напоминание о том, что я принадлежу ему. Все полторы недели, что я его знаю, мне всегда казалось, что он за миллион миль отсюда, даже когда я в его объятиях. Даже когда он внутри меня.

Снова и снова я пыталась найти с ним общий язык, установить связь. Он ничего не рассказывал мне ни о себе, ни о своем клубе и ничего не спрашивал обо мне в ответ. Сегодня он был так близок к тому, чтобы говорить со мной как с равной.

Это странная вещь. С одной стороны, хорошо, что он не спрашивает меня ни о чем личном. Я не могу рассказать ему, откуда я родом, или что-нибудь о своей жизни, не раскрыв Колонии. То, что он узнает мое настоящее имя, не вариант. Но, с другой стороны, у меня такое чувство, что он ничего не хочет знать обо мне как о человеке.

Я позволила этому знанию утонуть, разорвав чувство связи, которое я чувствую с ним сейчас. Ему плевать на меня. Я для него ничто. Это больно, но так и должно быть. Он недосягаем, неприкасаем, и так будет лучше.