Целуй меня

Спина ударяется о бетонный пол с глухим стуком, эхом отдающимся в каждой косточке. Парень упирается коленом мне в грудь и наносит несколько ударов по лицу. Я пытаюсь защищаться, но это бесполезно. После долгого пребывания в искусственном сне мышцы ослабли, а организм еще не восстановился после родов – ребенок появился на свет всего неделю назад. Но в этом и заключается суть «Элиты» – уметь переносить любую боль. Слабым здесь не место. Николай держит свое слово, хотя именно по его приказу меня погрузили в искусственный сон.

— Я думал, она лучшая, — ворчит парень, замахиваясь для очередного удара. Кто-то из бойцов хихикает. Сопляку не мешало бы научиться уважению, он слишком много о себе возомнил.

Чтобы усыпить его бдительность, я позволяю ему нанести мне еще два удара, а потом, собрав все свои силы, вырываюсь и бью его в горло. Широко раскрыв глаза, он заходится в кашле и пытается сделать вдох через травмированную трахею. Лицо парня становится багровым, и я, оттолкнув его от себя, становлюсь на четвереньки и сплевываю кровь на бетонный пол. Раньше я с удовольствием оказалась бы на этом бетоне ради схватки с недавно обученными бойцами, кто еще преподаст им достойный урок? Но сейчас у меня болит каждая клеточка тела. Лицо распухло, и я почти уверена, что нос и челюсть сломаны. Каждый вдох отдается болью в ребрах. Костяшки пальцев стесаны до костей.

Вот что значит оправдывать ожидания Николая.

В поле моего зрения появляются его до блеска начищенные туфли. Николай присаживается передо мной на корточки, точь-в-точь как Неро, когда желает подчеркнуть свое исключительное право властвовать. Пальцем Николай приподнимает мой подбородок, вынуждая взглянуть на него. Целенаправленным усилием воли я стираю с лица малейшие следы каких-либо эмоций и смотрю на него из-под распухших век.

— Когда-то ты была лучшей, Уна, — говорит он, и на лице его читается разочарование. Я молчу. Николай качает головой и уходит. Я просто смотрю ему вслед. Возле двери, прислонившись к стене и скрестив на груди мощные руки, стоит Саша. Его брови сдвинуты, взгляд хмурый. Пройдя мимо меня, он встает перед бойцами, и все они вытягиваются по стойке смирно.

— Адам, вернись в строй, — резко говорит Саша, и парень, который только что выбил из меня все дерьмо, вскакивает на ноги, держась за горло. — Учти на будущее, ты недооценил ее, решив, что она слабее. Сейчас она действительно слаба. Однако… — он делает шаг назад и встает рядом со мной. — Уна Иванова – единственный в своем роде боец. Ее имя известно всем. Она в одиночку представляет собой большую угрозу, чем вы все вместе взятые. Воспользуйся ее слабостью – на здоровье, так поступает каждый нормальный боец. Но! Не проявляй к ней неуважения. Даже в самой худшей своей форме она все равно превосходит тебя, Адам.

Меня злит, что Саша постоянно называет меня слабой.

— Все свободны, — говорит он, и все расходятся, направляясь через весь тренировочный зал в казарму. Саша поворачивается и внимательно осматривает каждый сантиметр моего тела. Догадываюсь, что он оценивает повреждения.

— Ты в хреновой форме.

— Черт возьми, я только родила ребенка, — рычу я, хотя отлично знаю, что это не оправдание. Только не в этом месте.

Саша вздыхает и оттягивает в сторону ворот моей майки, открывая огромный, отвратительного вида кровоподтек, который свидетельствует о травме плеча. Я почти уверена, что порвала связки, но, честно говоря, по сравнению со сломанными костями и сотрясением мозга, это пустяки.

— Идем, — он разворачивается в сторону двери и, набрав код на панели, выходит в коридор. Я следую за ним. Дойдя до двери в конце коридора, Саша открывает ее, и мне хочется развернуться и бежать.

— Саша, — со стоном протягиваю я.

Он резко разворачивается и сурово смотрит на меня.

— Это первый день. Уна, если ты быстро не приведешь себя в форму, он позволит им убить тебя. Ты вернешь его благосклонность только в том случае, если снова станешь прежней, — Саша выгибает бровь. — Ты вновь должна стать лучшей.

Он прав. Я знаю, что прав. Саша подходит к огромной металлической ванне и включает воду. Потом открывает стоящий в углу большой холодильник, вытаскивает из него лед – несколько ведер отправляются в ванну – и протягивает мне руку. Я раздеваюсь, подхожу, делаю глубокий вдох, а затем, опираясь на его руку, переступаю через бортик. Самый простой способ принятия ледяной ванны – это скорость. Поэтому я быстро встаю в лед обеими ногами, делаю резкий вдох и погружаюсь в воду.

— Лучше уж удар электрического тока, — цежу я сквозь стиснутые зубы. Ледяной холод только усиливает боль, заставляя пульсировать каждую клеточку моего тела.

Саша с ухмылкой присаживается на край ванны.

— Через минуту твое тело онемеет.

Я киваю.

— Николай ничего не говорил о твоем ребенке? — спрашивает он, заставляя меня забыть о боли физической и вспомнить о боли душевной.

— Нет, — отвечаю я, и он медленно кивает. — А что?

Его зеленые глаза встречаются с моими, и секунду он смотрит на меня, словно не решается что-то рассказать.

— Что случилось, Саша? Что с ребенком?!

— Его похитили. Николай пытается вычислить крота, который продался Неро Верди.

На секунду в сердце закрадывается сомнение: а вдруг это не Неро?

— Почему Николай решил, что это Неро?

Сашин взгляд ощупывает каждый сантиметр помещения, и я знаю, о чем он думает: здесь нет безопасных мест. Все прослушивается.

— Твой итальянец устроил небольшую кровавую баню. Он заявил Дмитрию, что за каждый день, проведенный без тебя и ребенка, он будет убивать по одной русской женщине с ребенком. Однако он остановился, когда я попытался его убить. Можно предположить, что он опасается последствий своих действий.

Я сдерживаю улыбку. Неро ничего не боится и действует как раз для того, чтобы вызвать последствия. Саша заключил с ним сделку. Это единственное разумное объяснение. Значит, Саше удалось вытащить отсюда моего малыша. Он солгал, когда сказал, что не поможет мне.

Я сажусь в ледяной воде, крепко обнимаю Сашу и шепчу ему на ухо:

— Спасибо.

Когда я отстраняюсь, он просто кивает. Знание того, что мой ребенок у Неро, что он в безопасности, заставляет утихнуть боль в груди. А без нее физическая боль кажется не такой уж тяжкой. Теперь я должна сосредоточиться на выполнении своей миссии здесь. Я должна снова войти в «Элиту», стать лучшей, заслужить уважение и доверие, а потом, с Сашиной помощью, расправиться с Николаем и его воспитанниками.

— Ладно, вылезай. Пойдем тренироваться, — говорит Саша.

Победа не дается без боли, верно? А к этой победе путь будет очень болезненным.






Глава 28

Уна



Я закрываю глаза и стискиваю зубы, ожидая прикосновения. Все тело дрожит, требуя выхода реакции. Я бывала здесь раньше, давно, когда училась, но сейчас меня поместили сюда умышленно, и на это есть свои причины. Это… это больше похоже на казнь, во время которой медленно, кусочек за кусочком, во мне уничтожают человека.

Я слышу звук шагов. Чья-то ладонь обхватывает мою руку, холодный металл перчатки касается кожи, а далее следует мощный разряд электрического тока.

Убей. Убей. Убей.

Это единственная мысль, возникающая в голове. И она не исчезает до тех пор, пока не вытеснит все остальные. Мой рассудок выключается. В голове пустота. Моя реакция – выпущенный на свободу инстинкт. Я словно смотрю телевизор, по которому показывают, как некто ломает мужчине руку и сворачивает шею с такой силой, что нижняя челюсть почти отваливается. Ко мне приближается еще один боец «Элиты», и я замечаю, что наши движения синхронны. Он поднимает пистолет… Ударом по запястью я отвожу его руку в сторону, а потом выворачиваю ее так, что ствол оказывается направленным ему в грудь… дважды жму на курок… боец мертв. В мою сторону направляется еще один.

— Достаточно! — по комнате эхом разносится голос Саши, и я навожу пистолет сначала на него, а потом на Николая, стоящего у дальней стены.

— Уна, опусти пистолет!

Это Саша. Я пытаюсь заставить свое тело подчиниться и ослабляю хватку на пистолете. Мои пальцы дрожат. Саша подходит ближе, и дуло пистолета упирается в его грудь.

— Уна, посмотри на меня.

Я подчиняюсь, и Саша забирает оружие из моих рук, стараясь не прикасаться ко мне. Медленно выпустив пистолет из пальцев, я делаю шаг назад и зажмуриваюсь, пытаясь стряхнуть с глаз кровавую пелену. Опускаюсь на корточки и прижимаю ладони к глазам.

— Ты слишком сильно давишь на нее, — я слышу голос Саши.

— Я даю ей то, в чем она нуждается, — холодно отвечает Николай.

— Ты сломаешь ее. Уна обладает уникальными навыками, но если ты повредишь ее рассудок, она станет бесполезной. Если таким образом хочешь наказать ее, то лучше пристрели.

— Ты забываешься, — рычит Николай.

— Я тренирую бойцов. А она – лучшая среди них.

Я слышу, как тяжелая стальная дверь распахивается и тут же закрывается.

— Уна.

Я открываю глаза и поднимаю взгляд на стоящего надо мной Сашу. Пол вокруг него залит кровью. В центре – два искалеченных тела.

— Иди и приведи себя в порядок, — Саша кивает в сторону двери.

Я встаю и, как зомби, выхожу в коридор. Я больше не вынесу. Это продолжается уже целый месяц: он заставляет меня терпеть адскую боль и убивать. Уничтожить все человеческое и оставить только инстинкты – вот простейший рецепт создания идеального убийцы. Постоянные физические раздражители пробуждают первобытные инстинкты, вытесняя все человеческое, без которого любые эмоциональные проявления – любовь, привязанность – становятся несущественными и бесполезными.

Николай превращает меня в животное, и я никак не могу этому воспрепятствовать.





Глава 29

Уна

Месяц спустя



Я сжимаю в руках гладкую деревянную палку. Напротив меня стоит Вадим, его руки широко разведены, в одной из них сжат боевой посох. Он смотрит на меня из-под упавшей на глаза челки и улыбается. Парень на несколько лет меня моложе, но держится молодцом.

Я делаю поворот влево, и он тоже, повторяя мои движения. Я внимательно наблюдаю за каждым его шагом – он делает то же самое.

Внезапно он переходит в атаку, наши посохи встречаются и начинают биться друг о друга с такой скоростью, что звук от ударов становится похож на частые щелчки кнутом. Вадим делает замах, но выпад получается слишком длинным. Я ухитряюсь увернуться, наношу ему удар по лопаткам и делаю подсечку. В итоге он падает. Разминая шейные позвонки, я отхожу в сторону от нашего импровизированного ринга.

Рядом стоит Саша с крепко сцепленными за спиной руками и смотрит на меня. В течение последних нескольких недель он без перерывов измывался надо мной, и вот, наконец, мое тело приобрело прежнюю форму – нападение и убийства стали для него такими же естественными процессами, как и дыхание.

Слышу, как за спиной Вадим вскакивает на ноги и бросается на меня. Я улыбаюсь. Наивный мальчишка. Сашины брови слегка приподнимаются, когда я ломаю посох о поднятое колено и, мгновенно развернувшись, запускаю в Вадима деревянный обломок по принципу копья. Деревяшка с такой силой бьет его в плечо, что парень падает спиной на бетонный пол. Подойдя ближе, я смотрю на него сверху вниз и сжимаю в руке обломок шеста, торчащий из его раненого плеча. Я испытываю настоящий кайф от переполняющих меня знакомых чувств – сильные, острые ощущения, которые дарит насилие, сродни наркотикам.

— Это был нечестный бой, — выдавливает Вадим, тяжело дыша.

Вместо ответа я ставлю ботинок ему на грудь.

— Честных боев не бывает. Сражайся тем, что есть под рукой. Будь хитрее своего противника, — приподняв одну бровь, я хватаюсь за обломок и выдергиваю его из раны в плече. Вадим хрипит и зажмуривается от боли. — И скажи спасибо, что я целилась тебе в плечо, а не в горло.