CC – инквизиция Гитлера
Часть 24 из 31 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
А Клаус Барбье был обнаружен в Боливии лишь в 1983 году и затем выдан Франции. Бывшего соратника Эйхмана, «лучшего специалиста» по депортациям Алоиса Бруннера сыщики разыскивают по сей день. До последнего времени он обитал в Дамаске. Несомненно, пути побегов этих людей, мягко говоря, покрыты завесой таинственности. Но эти пути не определял один-единственный и всемирный тайный союз под названием «Одесса». В действительности все обстояло намного сложнее.
После крушения гитлеровской империи и начала «холодной войны» вдруг появился целый ряд разветвленных организаций, институтов и правительств, заинтересованных в оказании помощи преступникам СС. И вот выясняется, что многие пути-дороги ведут к «Одессе». Один из таких путей вел через Рим — любимое место паломничества беглых нацистов. 15 мая 1942 года сотрудник службы безопасности США Винсент Ла Виста сообщал в своем сверхсекретном донесении в Вашингтон, что Ватикан-де является «самой большой и единственной в своем роде организацией, которая замешана в нелегальном движении эмигрантов». Ватикан помогает людям различных политических убеждений до тех пор, «пока они являются антикоммунистами и сторонниками католической церкви».
Ла Виста называет целый ряд католических организаций, которые якобы оказывали нелегальную помощь в осуществлении побегов эсэсовцев и их приспешников. Сюда относятся австрийский и хорватский комитеты помощи, а также подобные организации латышей, поляков, румын и других. Насколько активно принимала участие католическая церковь или даже сам Ватикан в оказании помощи беглым нацистам, установить не представляется возможным, поскольку архивы, касающиеся того времени, Ватиканом еще не рассекречены.
Но факт остается фактом — такие палачи, как Адольф Эйхман, попадали в Южную Америку через Рим, и были они не в одиночестве, так как сразу после войны в движение пришли огромные массы обездоленных людей и деклассированных элементов, которые стремились как можно быстрее покинуть разоренную Европу.
Здесь находились беженцы или отпущенные из временных лагерей военнопленных подневольные рабочие, изгнанники без родины, пережившие холокост евреи, а также их палачи, находившиеся в бегах от правосудия.
Рим притягивал к себе, как магнит, всех жаждущих и страждущих. И они надеялись на помощь со стороны церкви, чтобы получить пищу, одежду, приют и в первую очередь документы, которые обеспечили бы им выезд из Европы через морские гавани Италии Геную и Неаполь.
Милосердно принимали католические учреждения беженцев разного рода. В неразберихе того времени была очень большая вероятность того, что нацистские преступники могли незаметно примкнуть к беженцам и таким образом остаться неразоблаченными. Кроме того, некоторые церковные сановники с высоким положением сознательно оказывали помощь видным нацистам, пользуясь хитроумно сплетенной конспиративной сетью. И какие бы удачи в деле контрабанды нацистов «Одесса» себе ни приписывала, они смехотворны по сравнению с тем, что делала католическая церковь.
Мощным двигателем в этом тайном механизме был австрийский епископ, доктор Алоис Худал, ректор колледжа священников «Коллегио тевтоника», говорящих на немецком языке, при национальной церкви «Святой Девы Марии» в Риме.
Комендант концлагеря Франц Штангль заявил в интервью журналистке Гите Серен и: «30 мая 1948 года я бежал из следственной тюрьмы в Линце. Узнав, что епископ Худал, служивший при Ватикане, помогает католикам — офицерам СС, я отправился в Рим».
Штангль возглавлял лагеря смерти в Собиборе и Треблинке, в которых было уничтожено более 900 000 человек. Когда «Третья империя» развалилась, Штангль какое-то время скрывался как гражданское лицо в небольшой деревушке в Австрии, но потом был арестован как бывший эсэсовец.
О массовом истреблении людей в Треблинке в то время говорили еще мало, и американцы, вероятно, сразу не поняли, что за птица попала им в руки. Каким образом удалось Штанглю совершить побег из тюрьмы, пересечь границу и попасть в Италию, неизвестно. Симон Визенталь полагает, что именно «Одесса» снабдила его всеми необходимыми документами. В Риме он встретился с епископом Худалом: «Епископ вошел в комнату, где я ждал, протянул мне в приветствии обе руки: “Вы, очевидно, Франц Штангль. Я Вас ждал”».
Далее Штангль рассказал, что епископ предоставил ему приют в Риме, снабдил паспортом Красного Креста и визой на въезд в Сирию, а также билетом на пассажирский пароход и явочным адресом для устройства на работу в Дамаске. Штангль прожил некоторое время в Сирии, но затем эмигрировал в Бразилию вместе с семьей. И только в 1967 году он был передан правительству ФРГ и осужден на пожизненное тюремное заключение.
Худал был человеком маленького роста, который «именно по этой причине всегда хотел казаться большим», — с издевкой отзывался о нем его бывший коллега. Будучи откровенным сторонником нацистов, епископ мечтал о своего рода «христианском национал-социализме», а экземпляр своей вышедшей в свет в 1936 году работы «Основы национал-социализма» подарил лично Адольфу Гитлеру с посвящением: «Богатырю Зигфриду германского величия».
В связи с большим наплывом беженцев, Папа Римский Пий XII возложил решение всех проблем, связанных с оказанием помощи беженцам и военнопленным, на «Папскую комиссию помощи» которая в свою очередь создала национальные подкомитеты.
Худал возглавлял австрийскую секцию. Однако он помогал всем, говорящим на немецком языке, причем проявлял особую заботу о заключенных национал-социалистах, выпущенных из лагерей военнопленных в Италии. Казалось, «коричневый епископ» считал главной задачей своей жизни ограждение беглых немцев от опасности, исходящей от союзников.
В своих мемуарах он неприкрыто похваляется помощью, которую оказал бывшему грозе-губернатору «Края Галиция» в оккупированном Львове: «Он умер у меня на руках в римской больнице «Святого Духа», где я ухаживал за ним до самой кончины».
Это был вице-губернатор Польши, генерал-лейтенант и штурм-банфюрер СС, барон фон Вехтер, который повсюду разыскивался еврейскими и союзными органами разведки. И в то время, как в Нюрнберге вешали его начальника, генерал-губернатора Польши Ганса Франка, Вехтеру удалось, не в последнюю очередь благодаря трогательной и самоотверженной помощи итальянских католиков-священнослужителей, еще многие месяцы спокойно прожить в Риме под чужим именем, пока он не стал случайной жертвой отравления».
Поговаривали также, будто Худал заключил тайную сделку с итальянской полицией, потому и не подверглись аресту разыскиваемые нацисты, а доставлялись в те церкви и монастыри, которые указывал Худал.
Однако спрятаться — еще не значило проблемы все решить. Главное, в чем действительно в первую очередь нуждались эсэсовцы — деньги и проездные документы, чтобы перебраться за океан. И тут очень кстати пришлась организация, которая задалась целью оказывать помощь всем нуждающимся в защите лицам, невзирая на их политические убеждения, — Международный Комитет Красного Креста (МККК). Сознательно или нет, но Красный Крест превратился в перевалочный пункт для нелегальных пассажиров, следующих в Италию, а из нее далее, в другие страны. Здесь беглецы получали страстно желанные паспорта, удостоверения личности и проездные документы, которые выправлялись всем, «кто по той или иной причине вынужден покинуть страну своего пребывания, при условии, что у него нет действующего паспорта, а новый, дающий бы возможность выехать из страны пребывания и въехать в другую, куда они желают попасть, невозможно получить».
Документы выписывались на любое названное имя. Контроль за установлением личности как таковой отсутствовал, а идентичность лиц подтверждалась Папской комиссией помощи. Но часто достаточно было рекомендации священнослужителя типа епископа Худала. Это было как раз то, мечтал каждый разыскиваемый преступник, кому нужно было обзавестись новым именем и кто знал соответствующих, благожелательно к нему настроенных сановников церкви.
Гертруда Дунуис-Маршталер, представительница Красного Креста в Риме, отмечая постоянную толкотню посетителей, писала: «Люди ежедневно стояли у нас в очередях сотнями. Иногда мы вызывали полицию, чтобы навести порядок. Конечно, этих людей привел к нам, так сказать, сам Бог и мир, им созданный, но как-то хотелось полностью доверять, прежде всего, Папской комиссии помощи. И потом, мы не могли подвергать сомнению слово священника».
Понятно, что в конце сороковых годов XX века американцев уже меньше беспокоили беглые нацисты, а больше заботило то, что коммунисты могут воспользоваться этой обстановкой, чтобы заслать своих агентов в соответствующие страны. По иронии судьбы деньги на приобретение виз и билетов на океанские лайнеры Худал получал от американцев.
Американская организация «Национальная благотворительная конференция католиков» поддерживала в послевоенное время католические организации Европы и осуществляла финансовые вливания непосредственно в национальные подкомитеты Папской комиссии помощи, то есть прямо по адресу Худала.
Для решения вопроса с получением виз на въезд в страну, выразившую готовность принимать эмигрантов из Европы, Худал предпочитал обращаться в Аргентину, диктатор которой Хуан Перон издавна питал симпатии к нацистской Германии. Офицер контрразведки Рейнгард Копс (его тоже судьба забросила в Рим) помогал в этом епископу: «Епископ Худал использовал меня для того, чтобы «просеивать» прибывающих, ведь нужно было держаться как можно дальше от уголовных элементов. Затем уже координировалась дальнейшая транспортировка…
В этой связи следует считать удачным стечение обстоятельств, когда аргентинское правительство генерала Перона, руководствуясь пространным соглашением об иммиграции, заключенным с Италией, прислало в Геную в качестве своего секретаря господина, родом из Тироля, который во время войны служил офицером. Это был Франц Руфиненго.
Я, находясь в Риме, сразу ухватился за шанс получить помощь, которую мне предложил Франц из Генуи. Франц Руфиненго, бывший немецкий офицер, но не в гитлеровской, а в армии Муссолини, был секретарем аргентинской иммиграционной комиссии в Европе (АПКЕ), которая среди беглых нацистов пользовалась репутацией надежного тайного прибежища. К тому же архиепископ Генуэзский Джузеппе Сири, покровительство которого постоянно ощущали беглецы, для этого и основал Комитет по выезду в Аргентину. Согласно агентурной информации США, архиепископ уделял особое внимание вопросам эмиграции в Южную Америку европейских антикоммунистов: «Эта общая классификация антикоммунистов распространялась, естественно, на фашистов, усташей и подобных им».
Усташи стали фашистской организацией хорватского вождя Анте Павелича, управлявшего по милости Гитлера и Муссолини «независимым государством Хорватия», созданным в 1941 году. Опираясь на батальоны усташей, концлагеря и другие органы насилия и произвола, фашистский режим Хорватии подавлял и уничтожал тысячи сербов, евреев и мусульман.
В паническом бегстве от приближения партизан Тито усташи покидали страну в 1945 году в поисках поддержки со стороны Папской комиссии помощи. Помочь им взялся монсеньор Крунослав Степан Драганович, теолог «Северо-Балканского колледжа Святого Джиролано». Драганович обладал броской внешностью: высокий, смуглый, всегда в длинной сутане, в распахнутом пальто и широкополой шляпе, он производил впечатление человека мрачного и опасного.
Один из современников, встречавший его в Риме, вспоминал: «В нем было нечто гладкое, от угря, что сразу отталкивало. Его глаза были по-змеиному холодны, а взгляд — беспокойным. Он мне совсем не понравился».
Во время войны Драганович был полковником усташей, отвечавшим за депортацию евреев и сербов, но в 1944 году укрылся под крылом Ватикана. Козел в роли садовника в огороде стал ключевой фигурой в оказании помощи нацистским беглецам.
Трудно переоценить значение добрых отношений Драгановича с архиепископом Сирии филиалом Международного Красного Креста в Генуе. Самым влиятельным его покровителем был сам Анте Павелич, которому Драгонович организовал побег в Аргентину. Драганович добился того, что аргентинская служба иммиграции установила для хорватов квоту на несколько сот человек, которым был разрешен въезд, минуя даже минимальную идентификацию личности. С одобрения Драгановича, в эту группу были включены и немецкие нацисты. Что касается получения паспортов от Красного Креста и установления контактов с консульствами, а также с портовыми и транспортными органами, то здесь Худал и Драганович работали дружно, рука об руку.
Когда положение становилось безвыходным, пройдоха епископ Худал обращался прямо к Перону, как видно, например, из его послания от 31 августа 1948 года, в котором он просит диктатора предоставить 5000 виз для немецких и австрийских «солдат». Далее он пишет, что это не просто беженцы, а борцы против коммунизма, которые своими «жертвами» во время войны спасли Европу от советского господства. Открытым текстом это значило: он просил въездные визы для немецких и австрийских нацистов.
Таким способом улизнули в Латинскую Америку через так называемую «монастырскую черту» сотни эсэсовцев, среди которых находились и крупные военные преступники. Разыскивавшийся по всему миру Адольф Эйхман позже свидетельствовал на суде, что ему удалось уехать за океан в 1950 году с помощью «священника-францисканца в Генуе, который раздобыл мне паспорт беженца на имя Рикардо Клемента и визу на въезд в Аргентину».
Вероятно, он имел в виду венгерского священника Эдоардо Деметера из общины Святого Антония в Генуе, доверенное лицо Худала, который подписал ему паспорт от Красного Креста. Эсэсовец Вальтер Кучмам, обвинявшийся в уничтожении тысяч евреев и участии в их депортации из Франции, смог перебраться в Аргентину через Испанию в 1948 году с помощью испанского Ордена монахов-кармелитов в одеждах скромного монаха.
Вальтер Рауф скрылся в направлении Сирии и, видимо, не без участия генуэзского епископа Сири. И гауптштурмфюрер СС Эрих Прибке получил удостоверение личности на имя Отто Папе в Папской комиссии помощи, что помогло ему затем стать обладателем паспорта от Красного Креста.
Позже он говорил: «Не мог же я открыто разъезжать по свету с собственным паспортом, поэтому епископ из Ватикана Худал помог мне получить чистый бланк удостоверения личности Красного Креста».
Прибке, ближайший соратник шефа гестапо в Риме, принимал участие 24 марта 1944 года в кровавой бойне, устроенной эсэсовцами в Ардеатинских пещерах под Римом. В ходе самого крупного преступления нацистов на итальянской земле были убиты выстрелами в затылок 335 заложников из гражданского населения под предлогом возмездия за нападение итальянских партизан на солдат южно-тирольского полка полиции.
До сих пор не прекращаются разговоры о том, что церковь оказывала самую действенную, помощь таким беглым преступникам, как врач концлагеря Йозеф Менгеле и пособник Эйхмана Алоис Бруннер, «лучший специалист» по депортациям евреев.
Позже Худал с нескрываемой гордостью отмечал в мемуарах, что после 1945 года он «весь свой благотворительный труд посвятил прежде всего бывшим членам национал-социализма и фашизма, особенно так называемым военным преступникам… и многих из них спас от мучителей, обеспечив им побег с помощью фальшивых документов в более счастливые страны».
Неизвестно, помог ли хоть раз сам папа Пий XII какому-нибудь разыскиваемому эсэсовцу убежать на волю через «черту Ватикана», или «монастырскую черту», или он только получал об этом исчерпывающую информацию? Во всяком случае, помощь беглецам со стороны епископа Худала не вызывает сомнения.
В Италии эта помощь была многообразна и осуществлялась различными лицами и организациями, которые имели связи с высокопоставленными церковными сановниками и учреждениями Ватикана. Писатель Уки Гоньи в своем последнем исследовании приходит к выводу, что различные кардиналы, в том числе Джованни Батиста Монтини, ставший позже римским папой Павлом VI, пускали в ход все свое влияние, чтобы наладить помощь беглецам и, не скрывая неприязни к коммунизму, тем самым давали повод для ее морального оправдания: «Такие епископы и архиепископы, как Худал и Сири, определяли в конечном счете необходимое развитие событий. А священники типа Драгановича, Хайнемана и Деметера подписывали заявки на паспорта. При наличии таких неопровержимых доказательств вопрос о том, обладал ли римский папа Пий XII полной информацией об этом, не только малозначителен, но даже беспредельно наивен».
Во всяком случае, каждое удостоверение личности, подписанное служителем церкви, имело графу «религиозная принадлежность» и пометку «католик», что придавало ему более весомую значимость. С благодарностью писал из Аргентины гитлеровский летчик-ас Ганс-Ульрих Рудель: «Были и такие, кто через Альпы шел в одеждах монаха, шагая от одного монастыря к другому. Можно по-всякому относиться к католицизму, это личное дело каждого. Но то, что в эти годы было спасено от верной гибели все самое ценное, что есть в нашем народе, является незабываемой заслугой церкви и прежде всего отдельных, по-человечески великих ее служителей».
Предприимчивость церковных устроителей побегов вызывала изумление даже в самых неожиданный местах. Несмотря на то, что разведслужба США (Си-Ай-Си) именовала Драгановича не иначе, «как фашистом и военным преступником», тем не менее она пошла с ним на сделку. Американцам нужны были документы и визы для своих агентов, в исчезновении которых из Европы они были очень заинтересованы.
Драганович согласился помочь при одном условии: оформление документов на каждого агента будет стоить от 1000 до 1400 долларов США. За эту услугу служба Си-Ай-Си закрыла глаза, когда хорват выпроваживал своих усташей за океан. Еще в 1947 году разведслужба США разработала маршруты надежного отхода для своих агентов в случае провалов, назвав их «крысиной линией». Когда на Европу опустился «железный занавес», «крысиная линия» сначала использовалась для побегов агентов из Восточной Европы и той части Австрии, которую оккупировали советские войска. В Зальцбурге их встречал прекрасный организатор таких дел Джим Милано в специально отведенном для них здании. Снабженные фальшивыми документами, они затем переправлялись через границу в итальянские порты Геную или Неаполь, чтобы оттуда на пароходах убыть за океан.
«Раздобыть паспорта, бывшие в употреблении или умерших людей, не представляло трудности. Их можно было купить где угодно. Проблемой была виза», — откровенничал спустя годы в телеинтервью Джим Милано. Когда подозрительные Советы стали все больше чинить препятствий на «крысиной линии», американцы воспользовались профессиональной поддержкой Драгановича. Джим вспоминал: «Мой сотрудник как-то сказал мне: «Послушай, есть такой священник, а имеет доступ к документам Красного Креста». И действительно, тот оказался полезнейшим человеком для наших нужд. Мы его называли «добрый папаша».
В 1983 году эффект разорвавшейся бомбы произвела весть о том, что бывший шеф гестапо в Лионе Клаус Барбье находился в свое время на денежном содержании у американской разведки, а в 1951 году, пользуясь ее «крысиной линией», выехал из Европы в Боливию.
«Лионский мясник» был известен французам своими изуверскими методами ведения допросов, в ходе которых «выбивал» признания из своих жертв. Барбье погружал человека в ледяную воду, избивал плетью или дубинкой, делал болезненные инъекции, прижигал ступни ног каленым железом, ставил к стене, имитируя расстрел и вгонял им под ногти иглы. Его любимой пыткой был электрошок, причем перед включением тока электроды крепились жертве к соскам грудей или к яичкам.
Один из участников сопротивления, который прошел через эти пытки, вспоминает: «Барбье был настоящим чудовищем. Он всегда держал в руке хлыст. Он бил по всякому поводу и требовал этого от других. Допросы проводил лично. Страдания людей доставляли ему удовольствие».
Имя беглого гауптштурмфюрера СС давно значилось в списках разыскиваемых преступников как у французов, так и у американцев, когда ему весной 1947 года пришла в голову спасительная идея предложить свои услуги американцам. Обстановка этому благоприятствовала. «Холодная война» набирала обороты, отношения между Западом и Востоком быстро ухудшались. Опасения возможного коммунистического проникновения вызвали вдруг у американцев повышенный интерес к гиммлеровским специалистам полицейско-разведывательной сферы.
Джим Милано так вспоминает тогдашнюю щепетильную обстановку: «Нам просто почти ничего не было известно о русских, об их армии, об их тактике и намерениях. Неудивительно, что мы почувствовали давление на нашу разведку с требованием получения подобных сведений. Общая обстановка тогда диктовала делать все возможное, чтобы реально добывать нужную нам информацию».
Барбье обратился в армейскую контрразведку США и был сразу взят на роль платного информанта. На первых порах его главная задача заключалась в том, чтобы организовать проникновение «своих людей» в ряды коммунистической партии Баварии. Так началась роковая двойная игра, в ходе которой, с одной стороны, агенты США продолжали охоту за военными преступниками в интересах Нюрнбергского трибунала, а с другой — за кулисами в молчаливом единодушии ревностно заботились о том, чтобы «ценные» люди не предстали перед ликом своих обвинителей.
Вскоре Барбье обрел у новых хозяев репутацию «деловитого парня» и «гения допроса». Один из его новых американских коллег вспоминает: «Учитывая его большую пользу для нашей организации, мы не испытывали особых угрызений совести».
Однако, когда Франция стала все энергичнее требовать выдачи Барбье, а французские сыщики следили за каждым шагом преступника, американцы нашли элегантный выход из положения, чтобы избавиться от неудобного агента — они дали ему возможность скрыться. В Латинской Америке Барбье быстро установил контакты со старыми товарищами по совместной службе в СС, тесно сотрудничал с Фридрихом Швендтом, был советником тайной полиции Боливии. Как позже выяснилось, Барбье — далеко не единственный офицер СС, фамилия которого фигурировала в денежных ведомостях американской службы Си-Ай-Си.
С 1998 года служба Си-Ай-Эй (Центральное разведывательное агентство), преемница бывшей Си-Ай-Си (Служба контрразведки), публикует информацию о военных преступниках. Девять из четырнадцати коричневых душегубов, с досье которых был снят гриф секретности, имели в разное время связи с разведслужбой США, в том числе шеф гестапо Генрих Мюллер. Документы свидетельствуют, что после окончания войны он содержался в двух различных лагерях для интернированных лиц и неделями подвергался допросам со стороны американцев. Затем его следы теряются.
Но не только секретные службы культивировали двойную мораль, когда заходила речь о «полезных» нацистах. Еще в 1945 году Верховное командование армии США приняло решение «использовать выборочно наиболее одаренных, чтобы найти применение их интеллектуальному потенциалу».
В данном случае имелись в виду прежде всего специалисты по строительству подводных лодок, а также в области военной медицины, химического оружия и ракетостроения. Здесь наблюдалось стремление завладеть полным объемом «ноу хау» немецких специалистов, прежде чем до них доберутся Советы.
Вместо того чтобы сесть за скамью подсудимых, сотни ученых национал-социализма таким образом начали новую карьеру в Америке. Как, например, Вернер фон Браун со всеми своими конструкторами ракет так называемого чудодейственного оружия Гитлера «Фау-2». А то, что фон Браун, руководитель научноиспытательного центра ракетостроения в Пенемюнде, был офицером СС и прямо причастен к гибели тысяч подневольных рабочих и узников концлагерей от непосильного труда в подземных цехах концерна Дора, намеренно замалчивалось. Однако и без официального прикрытия въезд для антикоммунистов в такие страны как США и Канада не представлял трудности.
Один бывший эсэсовец рассказывал, что в 1950 году получил визу из рук самого генерального консула Канады в Зальцбурге, «как христианин и враг большевизма». Один из друзей Фридриха Швендта, приглашая его в гости в Лос-Анджелес, писал: «Различного рода политических ограничений, действительно, больше не существует. Наоборот, мы, немцы, независимо от того, были нацистами или нет, теперь выступаем в роли козырных карт».
И только когда Бюро специальных расследований (БСР), созданное министерством юстиции США в 1979 году, развернуло охоту на скрывающихся нацистов, в лицо живущим в США военным преступникам национал-социализма подули совсем другие ветры. 58 из них были высланы из страны, 68 лишились американского гражданства. В настоящее время против 17 граждан США ведутся судебные процессы, 170 дел находятся в стадии следствия. Десяткам тысяч лиц запрещен въезд на территорию США, в том числе бывшему австрийскому президенту Курту Вальдхайму.
Таким образом, США после почти шестидесяти лет со дня окончания войны продолжают заниматься распутыванием сложной сети пособничества беглецам, по сравнению с которой любая тайная организация типа «Одесса» — ничто.
Но не только Соединенные Штаты Америки до сих пор занимаются своим «темным» прошлым. Аргентина тоже в свое время получила благословение «сверху», чтобы превратиться в прибежище для нацистских преступников. Роль, которую Аргентина и прежде всего ее президент Хуан Доминго Перон играли в оказании помощи беглым преступникам, аргентинский писатель Уки Гоньи называет олицетворением не мнимой, а реальной «Одессы».
Страна симпатизировала немцам в годы как Первой, так и Второй мировых войн. Хуан Перон, с 1946 года президент страны, в целом довольно доброжелательно относился к Гитлеру и немцам. За началом работы союзного трибунала над военными преступниками он наблюдал с явным неудовольствием. Перон называл Нюрнберг «подлостью» и «величайшей несправедливостью, которую история не простит».
И диктатор поставил перед собой цель: спасти от наказания столько нацистов, сколько будет возможно. В этом ключевую роль должен был сыграть шеф тайной полиции, «информационное бюро» которого находилось в Каса Росада, — дворце президента в Буэнос-Айресе.
Главой тайной полиции в то время был молодой, светловолосый аргентинец немецкого происхождения Родольфо Фройде. Его отец, немецкий бизнесмен Людвиг Фройде, поддерживал тесные связи с национал-социалистами, особенно с немецкой внешней разведкой. Он дружил с Пероном, после прихода которого к власти в столице был основан «Национальный этнический институт» с четко выраженной антисемитской направленностью. Его сотрудники вырабатывали предложения, нацеленные на недопущение въезда в страну эмигрантов-коммунистов и евреев.
Совместно с этим институтом секретная служба Родольфа Фройде приступила к организации побегов национал-социалистов. Важной фигурой в этом деле был бывший гауптштурмфюрер СС аргентинский немец Хорст Карлос Фулднер. В марте 1945 года в Мадрид прибыл сотрудник внешней разведки, чтобы на месте прозондировать почву для маршрутов СС. Когда союзники в 1947 году потребовали его выдачи, он бежал в Аргентину, где устроился на работу в «информационное бюро» Фройде агентом, отвечающим за направление «Немецкая иммиграция». Из среды прибывающих нацистов он вербовал «инженерно-технических специалистов» для ВВС Аргентины. Именно этим объясняется факт, что там оказались летчики Гитлера — генерал Адольф Галанд и полковник ВВС Ганс-Ульрих Рудель, прославленный и многократно награжденный летчик-истребитель. Вместе с группой военных преступников из Западной Европы и Хорватии Фулднер занимался важной задачей спасения нацистов Европы, в том числе немецких эсэсовцев.
Бельгиец Пьер Дайэ, приговоренный в Брюсселе к расстрелу за сотрудничество с нацистами, писал позже: «Иностранцы были приговорены к смертной казни в странах, откуда они родом. Президент знал это, и я восхищаюсь его независимым мнением и мужеством, с каким он принимал нас в президентском дворце».
В конце «акции спасения» Фулднер мог с гордостью записать на свой счет удавшиеся побеги таких преступников, как Адольф Эйхман, Йозеф Менгеле, Эрих Прибке, Йозеф Швамбергер и Герхард Боне.
Как известно, Эвита, прекрасная и претенциозная супруга Перона, сама прилагала руку к «акции спасения». Согласно молве, она, падкая на элегантные наряды и дорогие украшения, преследовала абсолютно эгоистические интересы, завлекая в страну состоятельных нацистов. Во время визита в Европу в 1947 году она старалась произвести благоприятное впечатление на генерала Франко в Испании, в Швейцарии и на римского папу Пия XII в Италии. В декабре 1947 года в Европе появился и пособник нацистов Фулднер, который занялся в аргентинском иммиграционном бюро тем, что начал инициировать рейсы океанских пароходов на Аргентину.
Но штаб-квартира спасательной команды Перона обосновалась в Берне по адресу Маркгассе, 49. Официально она занималась вербовкой инженерно-технических специалистов для работы в аргентинских вооруженных силах. После войны немецкий потенциал «ноу хау» в области боевой техники, контактов между секретными службами и нелегальной деятельности ценился очень высоко на берегах Рио де ла Плата. В военных кругах Аргентины обсуждались планы строительства военных заводов, производства боевых самолетов и даже ядерного оружия.
Перон устремлял свое честолюбие в сторону превращения Аргентины в военно-промышленную державу. Еще в 1970 году Перон говорил: «Германия была побеждена, мы знали это. И победители хотели извлечь для себя выгоду из огромных достижений, осуществленных в стране за 10 лет. Но использовать ее индустриальный комплекс было уже невозможно, так как от него остались руины. Единственное, что еще являло собой ценность, — люди».
Поскольку прием с последующей натурализацией официально признанных авторитетов «стран оси» требовал согласия союзников, оставался один выход: вывозить их за рубеж нелегальными путями. Однако здесь речь шла не только об инженерно-технических специалистах, ученых и техниках в области вооружений.
Дело в том, что руководство «аргентинским эмиграционным центром» находилось в руках явных почитателей национал-социализма, которые оказали неоценимую помощь в осуществлении побегов большому количеству эсэсовцев. Эти акции финансировали немецкие и австрийские промышленники, и они проводились вовсе не в интересах рядовых беженцев войны. Швейцарские власти и прежде всего министерство юстиции и шеф полиции делали хорошую мину при плохой игре. Даже тот факт, что многие из этих «техспецов» сначала нелегально вывозились из Германии или Австрии в Швейцарию, прежде чем отправиться в Южную Америку, ничуть не смущал швейцарцев. Транзитные визы для нелегалов раздавались самым беспардонным образом.
Когда весной 1949 года это бюро наконец было закрыто, Фулднер успел обеспечить побег примерно 300 беглецам, среди которых едва насчитывалось 40 настоящих технических специалистов.
Маршрут пероновской «Одессы» был до неприличия прост. Сначала требовалось получить разрешение на въезд от иммиграционного бюро в Буэнос-Айресе, которое мог запросить беженец в любом аргентинском консульстве в Европе. Для нацистских военных преступников было достаточно получить рекомендательное письмо от сотрудника пероновского «информационного бюро», чтобы стать обладателем въездной визы на любое желательное имя, подлинное или вымышленное. Не случайно именно в 1948 году подал заявление на въезд Эрих Прибке, он же Отго Папе, когда Карлос Фулднер ведал въездными документами в аргентинском иммиграционном бюро в Генуе. В тот же день, согласно порядковому номеру, в иммиграционном бюро в Буэнос-Айресе было заведено дело на въезд «ангела смерти Аушвица» Йозефа Менгеле, он же Гельмут Грегор. А поскольку в это время в Аргентину ежедневно поступало до 500 заявлений, есть предположение, что Фулднер передал по телеграфу обе фамилии одновременно в бюро Фройде во дворце президента Каса Росада. Точный маршрут следования этих военных преступников, видимо, навсегда останется тайной, потому что аргентинское правительство постановило в 1996 году уничтожить все соответствующие акты.
«Больше, чем все другое имеет значение о тот момент, когда два преступника получают документы одновременно, когда перонова организация побегов нацистов полностью соответствует имиджу фиктивной «Одессы», породившей столько романов и фильмов», — считает Уки Гоньи, который первым обнаружил это совпадение.
После крушения гитлеровской империи и начала «холодной войны» вдруг появился целый ряд разветвленных организаций, институтов и правительств, заинтересованных в оказании помощи преступникам СС. И вот выясняется, что многие пути-дороги ведут к «Одессе». Один из таких путей вел через Рим — любимое место паломничества беглых нацистов. 15 мая 1942 года сотрудник службы безопасности США Винсент Ла Виста сообщал в своем сверхсекретном донесении в Вашингтон, что Ватикан-де является «самой большой и единственной в своем роде организацией, которая замешана в нелегальном движении эмигрантов». Ватикан помогает людям различных политических убеждений до тех пор, «пока они являются антикоммунистами и сторонниками католической церкви».
Ла Виста называет целый ряд католических организаций, которые якобы оказывали нелегальную помощь в осуществлении побегов эсэсовцев и их приспешников. Сюда относятся австрийский и хорватский комитеты помощи, а также подобные организации латышей, поляков, румын и других. Насколько активно принимала участие католическая церковь или даже сам Ватикан в оказании помощи беглым нацистам, установить не представляется возможным, поскольку архивы, касающиеся того времени, Ватиканом еще не рассекречены.
Но факт остается фактом — такие палачи, как Адольф Эйхман, попадали в Южную Америку через Рим, и были они не в одиночестве, так как сразу после войны в движение пришли огромные массы обездоленных людей и деклассированных элементов, которые стремились как можно быстрее покинуть разоренную Европу.
Здесь находились беженцы или отпущенные из временных лагерей военнопленных подневольные рабочие, изгнанники без родины, пережившие холокост евреи, а также их палачи, находившиеся в бегах от правосудия.
Рим притягивал к себе, как магнит, всех жаждущих и страждущих. И они надеялись на помощь со стороны церкви, чтобы получить пищу, одежду, приют и в первую очередь документы, которые обеспечили бы им выезд из Европы через морские гавани Италии Геную и Неаполь.
Милосердно принимали католические учреждения беженцев разного рода. В неразберихе того времени была очень большая вероятность того, что нацистские преступники могли незаметно примкнуть к беженцам и таким образом остаться неразоблаченными. Кроме того, некоторые церковные сановники с высоким положением сознательно оказывали помощь видным нацистам, пользуясь хитроумно сплетенной конспиративной сетью. И какие бы удачи в деле контрабанды нацистов «Одесса» себе ни приписывала, они смехотворны по сравнению с тем, что делала католическая церковь.
Мощным двигателем в этом тайном механизме был австрийский епископ, доктор Алоис Худал, ректор колледжа священников «Коллегио тевтоника», говорящих на немецком языке, при национальной церкви «Святой Девы Марии» в Риме.
Комендант концлагеря Франц Штангль заявил в интервью журналистке Гите Серен и: «30 мая 1948 года я бежал из следственной тюрьмы в Линце. Узнав, что епископ Худал, служивший при Ватикане, помогает католикам — офицерам СС, я отправился в Рим».
Штангль возглавлял лагеря смерти в Собиборе и Треблинке, в которых было уничтожено более 900 000 человек. Когда «Третья империя» развалилась, Штангль какое-то время скрывался как гражданское лицо в небольшой деревушке в Австрии, но потом был арестован как бывший эсэсовец.
О массовом истреблении людей в Треблинке в то время говорили еще мало, и американцы, вероятно, сразу не поняли, что за птица попала им в руки. Каким образом удалось Штанглю совершить побег из тюрьмы, пересечь границу и попасть в Италию, неизвестно. Симон Визенталь полагает, что именно «Одесса» снабдила его всеми необходимыми документами. В Риме он встретился с епископом Худалом: «Епископ вошел в комнату, где я ждал, протянул мне в приветствии обе руки: “Вы, очевидно, Франц Штангль. Я Вас ждал”».
Далее Штангль рассказал, что епископ предоставил ему приют в Риме, снабдил паспортом Красного Креста и визой на въезд в Сирию, а также билетом на пассажирский пароход и явочным адресом для устройства на работу в Дамаске. Штангль прожил некоторое время в Сирии, но затем эмигрировал в Бразилию вместе с семьей. И только в 1967 году он был передан правительству ФРГ и осужден на пожизненное тюремное заключение.
Худал был человеком маленького роста, который «именно по этой причине всегда хотел казаться большим», — с издевкой отзывался о нем его бывший коллега. Будучи откровенным сторонником нацистов, епископ мечтал о своего рода «христианском национал-социализме», а экземпляр своей вышедшей в свет в 1936 году работы «Основы национал-социализма» подарил лично Адольфу Гитлеру с посвящением: «Богатырю Зигфриду германского величия».
В связи с большим наплывом беженцев, Папа Римский Пий XII возложил решение всех проблем, связанных с оказанием помощи беженцам и военнопленным, на «Папскую комиссию помощи» которая в свою очередь создала национальные подкомитеты.
Худал возглавлял австрийскую секцию. Однако он помогал всем, говорящим на немецком языке, причем проявлял особую заботу о заключенных национал-социалистах, выпущенных из лагерей военнопленных в Италии. Казалось, «коричневый епископ» считал главной задачей своей жизни ограждение беглых немцев от опасности, исходящей от союзников.
В своих мемуарах он неприкрыто похваляется помощью, которую оказал бывшему грозе-губернатору «Края Галиция» в оккупированном Львове: «Он умер у меня на руках в римской больнице «Святого Духа», где я ухаживал за ним до самой кончины».
Это был вице-губернатор Польши, генерал-лейтенант и штурм-банфюрер СС, барон фон Вехтер, который повсюду разыскивался еврейскими и союзными органами разведки. И в то время, как в Нюрнберге вешали его начальника, генерал-губернатора Польши Ганса Франка, Вехтеру удалось, не в последнюю очередь благодаря трогательной и самоотверженной помощи итальянских католиков-священнослужителей, еще многие месяцы спокойно прожить в Риме под чужим именем, пока он не стал случайной жертвой отравления».
Поговаривали также, будто Худал заключил тайную сделку с итальянской полицией, потому и не подверглись аресту разыскиваемые нацисты, а доставлялись в те церкви и монастыри, которые указывал Худал.
Однако спрятаться — еще не значило проблемы все решить. Главное, в чем действительно в первую очередь нуждались эсэсовцы — деньги и проездные документы, чтобы перебраться за океан. И тут очень кстати пришлась организация, которая задалась целью оказывать помощь всем нуждающимся в защите лицам, невзирая на их политические убеждения, — Международный Комитет Красного Креста (МККК). Сознательно или нет, но Красный Крест превратился в перевалочный пункт для нелегальных пассажиров, следующих в Италию, а из нее далее, в другие страны. Здесь беглецы получали страстно желанные паспорта, удостоверения личности и проездные документы, которые выправлялись всем, «кто по той или иной причине вынужден покинуть страну своего пребывания, при условии, что у него нет действующего паспорта, а новый, дающий бы возможность выехать из страны пребывания и въехать в другую, куда они желают попасть, невозможно получить».
Документы выписывались на любое названное имя. Контроль за установлением личности как таковой отсутствовал, а идентичность лиц подтверждалась Папской комиссией помощи. Но часто достаточно было рекомендации священнослужителя типа епископа Худала. Это было как раз то, мечтал каждый разыскиваемый преступник, кому нужно было обзавестись новым именем и кто знал соответствующих, благожелательно к нему настроенных сановников церкви.
Гертруда Дунуис-Маршталер, представительница Красного Креста в Риме, отмечая постоянную толкотню посетителей, писала: «Люди ежедневно стояли у нас в очередях сотнями. Иногда мы вызывали полицию, чтобы навести порядок. Конечно, этих людей привел к нам, так сказать, сам Бог и мир, им созданный, но как-то хотелось полностью доверять, прежде всего, Папской комиссии помощи. И потом, мы не могли подвергать сомнению слово священника».
Понятно, что в конце сороковых годов XX века американцев уже меньше беспокоили беглые нацисты, а больше заботило то, что коммунисты могут воспользоваться этой обстановкой, чтобы заслать своих агентов в соответствующие страны. По иронии судьбы деньги на приобретение виз и билетов на океанские лайнеры Худал получал от американцев.
Американская организация «Национальная благотворительная конференция католиков» поддерживала в послевоенное время католические организации Европы и осуществляла финансовые вливания непосредственно в национальные подкомитеты Папской комиссии помощи, то есть прямо по адресу Худала.
Для решения вопроса с получением виз на въезд в страну, выразившую готовность принимать эмигрантов из Европы, Худал предпочитал обращаться в Аргентину, диктатор которой Хуан Перон издавна питал симпатии к нацистской Германии. Офицер контрразведки Рейнгард Копс (его тоже судьба забросила в Рим) помогал в этом епископу: «Епископ Худал использовал меня для того, чтобы «просеивать» прибывающих, ведь нужно было держаться как можно дальше от уголовных элементов. Затем уже координировалась дальнейшая транспортировка…
В этой связи следует считать удачным стечение обстоятельств, когда аргентинское правительство генерала Перона, руководствуясь пространным соглашением об иммиграции, заключенным с Италией, прислало в Геную в качестве своего секретаря господина, родом из Тироля, который во время войны служил офицером. Это был Франц Руфиненго.
Я, находясь в Риме, сразу ухватился за шанс получить помощь, которую мне предложил Франц из Генуи. Франц Руфиненго, бывший немецкий офицер, но не в гитлеровской, а в армии Муссолини, был секретарем аргентинской иммиграционной комиссии в Европе (АПКЕ), которая среди беглых нацистов пользовалась репутацией надежного тайного прибежища. К тому же архиепископ Генуэзский Джузеппе Сири, покровительство которого постоянно ощущали беглецы, для этого и основал Комитет по выезду в Аргентину. Согласно агентурной информации США, архиепископ уделял особое внимание вопросам эмиграции в Южную Америку европейских антикоммунистов: «Эта общая классификация антикоммунистов распространялась, естественно, на фашистов, усташей и подобных им».
Усташи стали фашистской организацией хорватского вождя Анте Павелича, управлявшего по милости Гитлера и Муссолини «независимым государством Хорватия», созданным в 1941 году. Опираясь на батальоны усташей, концлагеря и другие органы насилия и произвола, фашистский режим Хорватии подавлял и уничтожал тысячи сербов, евреев и мусульман.
В паническом бегстве от приближения партизан Тито усташи покидали страну в 1945 году в поисках поддержки со стороны Папской комиссии помощи. Помочь им взялся монсеньор Крунослав Степан Драганович, теолог «Северо-Балканского колледжа Святого Джиролано». Драганович обладал броской внешностью: высокий, смуглый, всегда в длинной сутане, в распахнутом пальто и широкополой шляпе, он производил впечатление человека мрачного и опасного.
Один из современников, встречавший его в Риме, вспоминал: «В нем было нечто гладкое, от угря, что сразу отталкивало. Его глаза были по-змеиному холодны, а взгляд — беспокойным. Он мне совсем не понравился».
Во время войны Драганович был полковником усташей, отвечавшим за депортацию евреев и сербов, но в 1944 году укрылся под крылом Ватикана. Козел в роли садовника в огороде стал ключевой фигурой в оказании помощи нацистским беглецам.
Трудно переоценить значение добрых отношений Драгановича с архиепископом Сирии филиалом Международного Красного Креста в Генуе. Самым влиятельным его покровителем был сам Анте Павелич, которому Драгонович организовал побег в Аргентину. Драганович добился того, что аргентинская служба иммиграции установила для хорватов квоту на несколько сот человек, которым был разрешен въезд, минуя даже минимальную идентификацию личности. С одобрения Драгановича, в эту группу были включены и немецкие нацисты. Что касается получения паспортов от Красного Креста и установления контактов с консульствами, а также с портовыми и транспортными органами, то здесь Худал и Драганович работали дружно, рука об руку.
Когда положение становилось безвыходным, пройдоха епископ Худал обращался прямо к Перону, как видно, например, из его послания от 31 августа 1948 года, в котором он просит диктатора предоставить 5000 виз для немецких и австрийских «солдат». Далее он пишет, что это не просто беженцы, а борцы против коммунизма, которые своими «жертвами» во время войны спасли Европу от советского господства. Открытым текстом это значило: он просил въездные визы для немецких и австрийских нацистов.
Таким способом улизнули в Латинскую Америку через так называемую «монастырскую черту» сотни эсэсовцев, среди которых находились и крупные военные преступники. Разыскивавшийся по всему миру Адольф Эйхман позже свидетельствовал на суде, что ему удалось уехать за океан в 1950 году с помощью «священника-францисканца в Генуе, который раздобыл мне паспорт беженца на имя Рикардо Клемента и визу на въезд в Аргентину».
Вероятно, он имел в виду венгерского священника Эдоардо Деметера из общины Святого Антония в Генуе, доверенное лицо Худала, который подписал ему паспорт от Красного Креста. Эсэсовец Вальтер Кучмам, обвинявшийся в уничтожении тысяч евреев и участии в их депортации из Франции, смог перебраться в Аргентину через Испанию в 1948 году с помощью испанского Ордена монахов-кармелитов в одеждах скромного монаха.
Вальтер Рауф скрылся в направлении Сирии и, видимо, не без участия генуэзского епископа Сири. И гауптштурмфюрер СС Эрих Прибке получил удостоверение личности на имя Отто Папе в Папской комиссии помощи, что помогло ему затем стать обладателем паспорта от Красного Креста.
Позже он говорил: «Не мог же я открыто разъезжать по свету с собственным паспортом, поэтому епископ из Ватикана Худал помог мне получить чистый бланк удостоверения личности Красного Креста».
Прибке, ближайший соратник шефа гестапо в Риме, принимал участие 24 марта 1944 года в кровавой бойне, устроенной эсэсовцами в Ардеатинских пещерах под Римом. В ходе самого крупного преступления нацистов на итальянской земле были убиты выстрелами в затылок 335 заложников из гражданского населения под предлогом возмездия за нападение итальянских партизан на солдат южно-тирольского полка полиции.
До сих пор не прекращаются разговоры о том, что церковь оказывала самую действенную, помощь таким беглым преступникам, как врач концлагеря Йозеф Менгеле и пособник Эйхмана Алоис Бруннер, «лучший специалист» по депортациям евреев.
Позже Худал с нескрываемой гордостью отмечал в мемуарах, что после 1945 года он «весь свой благотворительный труд посвятил прежде всего бывшим членам национал-социализма и фашизма, особенно так называемым военным преступникам… и многих из них спас от мучителей, обеспечив им побег с помощью фальшивых документов в более счастливые страны».
Неизвестно, помог ли хоть раз сам папа Пий XII какому-нибудь разыскиваемому эсэсовцу убежать на волю через «черту Ватикана», или «монастырскую черту», или он только получал об этом исчерпывающую информацию? Во всяком случае, помощь беглецам со стороны епископа Худала не вызывает сомнения.
В Италии эта помощь была многообразна и осуществлялась различными лицами и организациями, которые имели связи с высокопоставленными церковными сановниками и учреждениями Ватикана. Писатель Уки Гоньи в своем последнем исследовании приходит к выводу, что различные кардиналы, в том числе Джованни Батиста Монтини, ставший позже римским папой Павлом VI, пускали в ход все свое влияние, чтобы наладить помощь беглецам и, не скрывая неприязни к коммунизму, тем самым давали повод для ее морального оправдания: «Такие епископы и архиепископы, как Худал и Сири, определяли в конечном счете необходимое развитие событий. А священники типа Драгановича, Хайнемана и Деметера подписывали заявки на паспорта. При наличии таких неопровержимых доказательств вопрос о том, обладал ли римский папа Пий XII полной информацией об этом, не только малозначителен, но даже беспредельно наивен».
Во всяком случае, каждое удостоверение личности, подписанное служителем церкви, имело графу «религиозная принадлежность» и пометку «католик», что придавало ему более весомую значимость. С благодарностью писал из Аргентины гитлеровский летчик-ас Ганс-Ульрих Рудель: «Были и такие, кто через Альпы шел в одеждах монаха, шагая от одного монастыря к другому. Можно по-всякому относиться к католицизму, это личное дело каждого. Но то, что в эти годы было спасено от верной гибели все самое ценное, что есть в нашем народе, является незабываемой заслугой церкви и прежде всего отдельных, по-человечески великих ее служителей».
Предприимчивость церковных устроителей побегов вызывала изумление даже в самых неожиданный местах. Несмотря на то, что разведслужба США (Си-Ай-Си) именовала Драгановича не иначе, «как фашистом и военным преступником», тем не менее она пошла с ним на сделку. Американцам нужны были документы и визы для своих агентов, в исчезновении которых из Европы они были очень заинтересованы.
Драганович согласился помочь при одном условии: оформление документов на каждого агента будет стоить от 1000 до 1400 долларов США. За эту услугу служба Си-Ай-Си закрыла глаза, когда хорват выпроваживал своих усташей за океан. Еще в 1947 году разведслужба США разработала маршруты надежного отхода для своих агентов в случае провалов, назвав их «крысиной линией». Когда на Европу опустился «железный занавес», «крысиная линия» сначала использовалась для побегов агентов из Восточной Европы и той части Австрии, которую оккупировали советские войска. В Зальцбурге их встречал прекрасный организатор таких дел Джим Милано в специально отведенном для них здании. Снабженные фальшивыми документами, они затем переправлялись через границу в итальянские порты Геную или Неаполь, чтобы оттуда на пароходах убыть за океан.
«Раздобыть паспорта, бывшие в употреблении или умерших людей, не представляло трудности. Их можно было купить где угодно. Проблемой была виза», — откровенничал спустя годы в телеинтервью Джим Милано. Когда подозрительные Советы стали все больше чинить препятствий на «крысиной линии», американцы воспользовались профессиональной поддержкой Драгановича. Джим вспоминал: «Мой сотрудник как-то сказал мне: «Послушай, есть такой священник, а имеет доступ к документам Красного Креста». И действительно, тот оказался полезнейшим человеком для наших нужд. Мы его называли «добрый папаша».
В 1983 году эффект разорвавшейся бомбы произвела весть о том, что бывший шеф гестапо в Лионе Клаус Барбье находился в свое время на денежном содержании у американской разведки, а в 1951 году, пользуясь ее «крысиной линией», выехал из Европы в Боливию.
«Лионский мясник» был известен французам своими изуверскими методами ведения допросов, в ходе которых «выбивал» признания из своих жертв. Барбье погружал человека в ледяную воду, избивал плетью или дубинкой, делал болезненные инъекции, прижигал ступни ног каленым железом, ставил к стене, имитируя расстрел и вгонял им под ногти иглы. Его любимой пыткой был электрошок, причем перед включением тока электроды крепились жертве к соскам грудей или к яичкам.
Один из участников сопротивления, который прошел через эти пытки, вспоминает: «Барбье был настоящим чудовищем. Он всегда держал в руке хлыст. Он бил по всякому поводу и требовал этого от других. Допросы проводил лично. Страдания людей доставляли ему удовольствие».
Имя беглого гауптштурмфюрера СС давно значилось в списках разыскиваемых преступников как у французов, так и у американцев, когда ему весной 1947 года пришла в голову спасительная идея предложить свои услуги американцам. Обстановка этому благоприятствовала. «Холодная война» набирала обороты, отношения между Западом и Востоком быстро ухудшались. Опасения возможного коммунистического проникновения вызвали вдруг у американцев повышенный интерес к гиммлеровским специалистам полицейско-разведывательной сферы.
Джим Милано так вспоминает тогдашнюю щепетильную обстановку: «Нам просто почти ничего не было известно о русских, об их армии, об их тактике и намерениях. Неудивительно, что мы почувствовали давление на нашу разведку с требованием получения подобных сведений. Общая обстановка тогда диктовала делать все возможное, чтобы реально добывать нужную нам информацию».
Барбье обратился в армейскую контрразведку США и был сразу взят на роль платного информанта. На первых порах его главная задача заключалась в том, чтобы организовать проникновение «своих людей» в ряды коммунистической партии Баварии. Так началась роковая двойная игра, в ходе которой, с одной стороны, агенты США продолжали охоту за военными преступниками в интересах Нюрнбергского трибунала, а с другой — за кулисами в молчаливом единодушии ревностно заботились о том, чтобы «ценные» люди не предстали перед ликом своих обвинителей.
Вскоре Барбье обрел у новых хозяев репутацию «деловитого парня» и «гения допроса». Один из его новых американских коллег вспоминает: «Учитывая его большую пользу для нашей организации, мы не испытывали особых угрызений совести».
Однако, когда Франция стала все энергичнее требовать выдачи Барбье, а французские сыщики следили за каждым шагом преступника, американцы нашли элегантный выход из положения, чтобы избавиться от неудобного агента — они дали ему возможность скрыться. В Латинской Америке Барбье быстро установил контакты со старыми товарищами по совместной службе в СС, тесно сотрудничал с Фридрихом Швендтом, был советником тайной полиции Боливии. Как позже выяснилось, Барбье — далеко не единственный офицер СС, фамилия которого фигурировала в денежных ведомостях американской службы Си-Ай-Си.
С 1998 года служба Си-Ай-Эй (Центральное разведывательное агентство), преемница бывшей Си-Ай-Си (Служба контрразведки), публикует информацию о военных преступниках. Девять из четырнадцати коричневых душегубов, с досье которых был снят гриф секретности, имели в разное время связи с разведслужбой США, в том числе шеф гестапо Генрих Мюллер. Документы свидетельствуют, что после окончания войны он содержался в двух различных лагерях для интернированных лиц и неделями подвергался допросам со стороны американцев. Затем его следы теряются.
Но не только секретные службы культивировали двойную мораль, когда заходила речь о «полезных» нацистах. Еще в 1945 году Верховное командование армии США приняло решение «использовать выборочно наиболее одаренных, чтобы найти применение их интеллектуальному потенциалу».
В данном случае имелись в виду прежде всего специалисты по строительству подводных лодок, а также в области военной медицины, химического оружия и ракетостроения. Здесь наблюдалось стремление завладеть полным объемом «ноу хау» немецких специалистов, прежде чем до них доберутся Советы.
Вместо того чтобы сесть за скамью подсудимых, сотни ученых национал-социализма таким образом начали новую карьеру в Америке. Как, например, Вернер фон Браун со всеми своими конструкторами ракет так называемого чудодейственного оружия Гитлера «Фау-2». А то, что фон Браун, руководитель научноиспытательного центра ракетостроения в Пенемюнде, был офицером СС и прямо причастен к гибели тысяч подневольных рабочих и узников концлагерей от непосильного труда в подземных цехах концерна Дора, намеренно замалчивалось. Однако и без официального прикрытия въезд для антикоммунистов в такие страны как США и Канада не представлял трудности.
Один бывший эсэсовец рассказывал, что в 1950 году получил визу из рук самого генерального консула Канады в Зальцбурге, «как христианин и враг большевизма». Один из друзей Фридриха Швендта, приглашая его в гости в Лос-Анджелес, писал: «Различного рода политических ограничений, действительно, больше не существует. Наоборот, мы, немцы, независимо от того, были нацистами или нет, теперь выступаем в роли козырных карт».
И только когда Бюро специальных расследований (БСР), созданное министерством юстиции США в 1979 году, развернуло охоту на скрывающихся нацистов, в лицо живущим в США военным преступникам национал-социализма подули совсем другие ветры. 58 из них были высланы из страны, 68 лишились американского гражданства. В настоящее время против 17 граждан США ведутся судебные процессы, 170 дел находятся в стадии следствия. Десяткам тысяч лиц запрещен въезд на территорию США, в том числе бывшему австрийскому президенту Курту Вальдхайму.
Таким образом, США после почти шестидесяти лет со дня окончания войны продолжают заниматься распутыванием сложной сети пособничества беглецам, по сравнению с которой любая тайная организация типа «Одесса» — ничто.
Но не только Соединенные Штаты Америки до сих пор занимаются своим «темным» прошлым. Аргентина тоже в свое время получила благословение «сверху», чтобы превратиться в прибежище для нацистских преступников. Роль, которую Аргентина и прежде всего ее президент Хуан Доминго Перон играли в оказании помощи беглым преступникам, аргентинский писатель Уки Гоньи называет олицетворением не мнимой, а реальной «Одессы».
Страна симпатизировала немцам в годы как Первой, так и Второй мировых войн. Хуан Перон, с 1946 года президент страны, в целом довольно доброжелательно относился к Гитлеру и немцам. За началом работы союзного трибунала над военными преступниками он наблюдал с явным неудовольствием. Перон называл Нюрнберг «подлостью» и «величайшей несправедливостью, которую история не простит».
И диктатор поставил перед собой цель: спасти от наказания столько нацистов, сколько будет возможно. В этом ключевую роль должен был сыграть шеф тайной полиции, «информационное бюро» которого находилось в Каса Росада, — дворце президента в Буэнос-Айресе.
Главой тайной полиции в то время был молодой, светловолосый аргентинец немецкого происхождения Родольфо Фройде. Его отец, немецкий бизнесмен Людвиг Фройде, поддерживал тесные связи с национал-социалистами, особенно с немецкой внешней разведкой. Он дружил с Пероном, после прихода которого к власти в столице был основан «Национальный этнический институт» с четко выраженной антисемитской направленностью. Его сотрудники вырабатывали предложения, нацеленные на недопущение въезда в страну эмигрантов-коммунистов и евреев.
Совместно с этим институтом секретная служба Родольфа Фройде приступила к организации побегов национал-социалистов. Важной фигурой в этом деле был бывший гауптштурмфюрер СС аргентинский немец Хорст Карлос Фулднер. В марте 1945 года в Мадрид прибыл сотрудник внешней разведки, чтобы на месте прозондировать почву для маршрутов СС. Когда союзники в 1947 году потребовали его выдачи, он бежал в Аргентину, где устроился на работу в «информационное бюро» Фройде агентом, отвечающим за направление «Немецкая иммиграция». Из среды прибывающих нацистов он вербовал «инженерно-технических специалистов» для ВВС Аргентины. Именно этим объясняется факт, что там оказались летчики Гитлера — генерал Адольф Галанд и полковник ВВС Ганс-Ульрих Рудель, прославленный и многократно награжденный летчик-истребитель. Вместе с группой военных преступников из Западной Европы и Хорватии Фулднер занимался важной задачей спасения нацистов Европы, в том числе немецких эсэсовцев.
Бельгиец Пьер Дайэ, приговоренный в Брюсселе к расстрелу за сотрудничество с нацистами, писал позже: «Иностранцы были приговорены к смертной казни в странах, откуда они родом. Президент знал это, и я восхищаюсь его независимым мнением и мужеством, с каким он принимал нас в президентском дворце».
В конце «акции спасения» Фулднер мог с гордостью записать на свой счет удавшиеся побеги таких преступников, как Адольф Эйхман, Йозеф Менгеле, Эрих Прибке, Йозеф Швамбергер и Герхард Боне.
Как известно, Эвита, прекрасная и претенциозная супруга Перона, сама прилагала руку к «акции спасения». Согласно молве, она, падкая на элегантные наряды и дорогие украшения, преследовала абсолютно эгоистические интересы, завлекая в страну состоятельных нацистов. Во время визита в Европу в 1947 году она старалась произвести благоприятное впечатление на генерала Франко в Испании, в Швейцарии и на римского папу Пия XII в Италии. В декабре 1947 года в Европе появился и пособник нацистов Фулднер, который занялся в аргентинском иммиграционном бюро тем, что начал инициировать рейсы океанских пароходов на Аргентину.
Но штаб-квартира спасательной команды Перона обосновалась в Берне по адресу Маркгассе, 49. Официально она занималась вербовкой инженерно-технических специалистов для работы в аргентинских вооруженных силах. После войны немецкий потенциал «ноу хау» в области боевой техники, контактов между секретными службами и нелегальной деятельности ценился очень высоко на берегах Рио де ла Плата. В военных кругах Аргентины обсуждались планы строительства военных заводов, производства боевых самолетов и даже ядерного оружия.
Перон устремлял свое честолюбие в сторону превращения Аргентины в военно-промышленную державу. Еще в 1970 году Перон говорил: «Германия была побеждена, мы знали это. И победители хотели извлечь для себя выгоду из огромных достижений, осуществленных в стране за 10 лет. Но использовать ее индустриальный комплекс было уже невозможно, так как от него остались руины. Единственное, что еще являло собой ценность, — люди».
Поскольку прием с последующей натурализацией официально признанных авторитетов «стран оси» требовал согласия союзников, оставался один выход: вывозить их за рубеж нелегальными путями. Однако здесь речь шла не только об инженерно-технических специалистах, ученых и техниках в области вооружений.
Дело в том, что руководство «аргентинским эмиграционным центром» находилось в руках явных почитателей национал-социализма, которые оказали неоценимую помощь в осуществлении побегов большому количеству эсэсовцев. Эти акции финансировали немецкие и австрийские промышленники, и они проводились вовсе не в интересах рядовых беженцев войны. Швейцарские власти и прежде всего министерство юстиции и шеф полиции делали хорошую мину при плохой игре. Даже тот факт, что многие из этих «техспецов» сначала нелегально вывозились из Германии или Австрии в Швейцарию, прежде чем отправиться в Южную Америку, ничуть не смущал швейцарцев. Транзитные визы для нелегалов раздавались самым беспардонным образом.
Когда весной 1949 года это бюро наконец было закрыто, Фулднер успел обеспечить побег примерно 300 беглецам, среди которых едва насчитывалось 40 настоящих технических специалистов.
Маршрут пероновской «Одессы» был до неприличия прост. Сначала требовалось получить разрешение на въезд от иммиграционного бюро в Буэнос-Айресе, которое мог запросить беженец в любом аргентинском консульстве в Европе. Для нацистских военных преступников было достаточно получить рекомендательное письмо от сотрудника пероновского «информационного бюро», чтобы стать обладателем въездной визы на любое желательное имя, подлинное или вымышленное. Не случайно именно в 1948 году подал заявление на въезд Эрих Прибке, он же Отго Папе, когда Карлос Фулднер ведал въездными документами в аргентинском иммиграционном бюро в Генуе. В тот же день, согласно порядковому номеру, в иммиграционном бюро в Буэнос-Айресе было заведено дело на въезд «ангела смерти Аушвица» Йозефа Менгеле, он же Гельмут Грегор. А поскольку в это время в Аргентину ежедневно поступало до 500 заявлений, есть предположение, что Фулднер передал по телеграфу обе фамилии одновременно в бюро Фройде во дворце президента Каса Росада. Точный маршрут следования этих военных преступников, видимо, навсегда останется тайной, потому что аргентинское правительство постановило в 1996 году уничтожить все соответствующие акты.
«Больше, чем все другое имеет значение о тот момент, когда два преступника получают документы одновременно, когда перонова организация побегов нацистов полностью соответствует имиджу фиктивной «Одессы», породившей столько романов и фильмов», — считает Уки Гоньи, который первым обнаружил это совпадение.