Бунт Хаус

ее, но решил, что мой член уже достаточно пострадал и вместо этого принял

обжигающе горячий душ. Хороший мастер должен лучше заботиться о своих

инструментах.

Я сглупил в ту ночь, когда впустил Дэми в дом и трахнул на покерным столе

Пакса. В то время я считал, что с ее эмоциональной зависимостью можно

справиться, но это было после бутылки водки и двух Перкосетов (прим.

сильнодействующее наркотическое средство). Это было еще до того, как я узнал, что Элоди Стиллуотер вообще существует. И теперь я нахожу, что последствия

моего маленького свидания с гадюкой из Вульф-Холла не стоили двадцати одной

минуты голой плоти и одобрительных стонов порнозвезды, которые она

предложила в обмен на поездку на моем члене.

91





Я: Забудь. Некоторым ошибкам не суждено повториться.



ДАМИАНА: ОШИБКА? Ты не называл это так, когда я глотала твою

сперму, ублюдок.



Я кладу телефон в задний карман, громко рыча. Сумасшедшая сука не стоит

и одного мегабайта моих данных. Мне вообще не следовало отвечать, но я решил, что есть шанс, что она отвалит и все пройдет гладко. Но такие девушки, как

Дамиана, никогда не знают, когда нужно сдаться. Они упорствуют и настаивают, пока не опозорятся окончательно, и даже тогда они не отступают, мать их.

Земля вокруг дома — сплошное болото. Всю неделю шел дождь, непрекращающийся ливень, который останавливался только для того, чтобы

Дэшил уговорил меня поучаствовать в гонке на горе Кастор (которую я выиграл).

Это утро — первый день, когда мы проснулись с голубым небом, и бледный, почти

белый рассвет вызвал у меня неоправданное раздражение. Мне нравился плотный, сердитый облачный покров и заряженная, угрожающая энергия, которая висела

над Вульф-Холлом. Это еще больше обостряло напряженность, которая росла

между мной и Элоди. Это было похоже на тот момент прямо перед тем, как ты

кончишь, когда ты задерживаешь дыхание и чувствуешь, как нарастает это

удовольствие, и ты скользишь на этой волне, которая захлестнет тебя в любую

секунду. Солнечное, свежее начало этого утра означает, что эта волна разбилась, оставив меня неудовлетворенным и нуждающимся.

Использование секс-метафор было ошибкой. Стоило мне лишь подумать об

этом слове, и мой мозг тут же вылетел за борт, рисуя графические образы Элоди, обнаженной и распростертой передо мной. Я даже представить себе не могу, каково это - трахать ее. Я не могу себе этого представить. В своих мечтах я дохожу

до того, что нависаю над ней с членом в руке, трусь кончиком о ее красивую, розовую маленькую киску, и мой разум просто чертовски пуст.

Она не девственница. Я могу сказать, что ее уже трахали раньше, но это не

имеет значения для того ублюдка, который блокирует член в моей голове, который

продолжает говорить мне, что она чиста и непорочна, и мой член не имеет

никакого отношения к ее влагалищу.

Пакс свистит сквозь зубы, когда выезжает из черной, засасывающей грязи


перед домом за рулем своего «Додж Чарджер». Он жует зубочистку, которую

перебрасывает из одного угла рта в другой, слева направо, слева направо, слева

направо.

— Ты должен мне автомойку. Эта малышка была чистой, когда я выехал из

гаража, а теперь посмотри на нее. Она вся в грязи.

— Если бы ты был так же внимателен в своей внешности, как к этой машине, люди не принимали бы тебя за бродягу все время, — говорит Дэшил бодрым

голосом.

92



— Да пошел ты, Лорд Ловетт.

Когда кто-то еще называет Дэшила полным титулом, это обычно

произносится с некоторой долей серьезности и уважения. Когда Пакс использует

полный титул нашего друга, это звучит так, будто он жует ос. Но Дэшил

совершенно невосприимчив к дурному настроению Пакса. Он грациозно скользит

на переднее сиденье рядом с Паксом, складывая свое тело, как гребаный танцор, запихивая себя в машину.

Все мы болезненно осознаем тот факт, что никто из нас не должен ладить друг

с другом. Пакс — самый колючий, злой и надутый парень, которого я когда-либо

встречал. Его спесь видна невооруженным взглядом. Дэшил испорчен и так накачан

Валиумом и Ксанаксом, что его мир пушист и так мягок через его лекарственные

розовые линзы, что он едва существует в той же плоскости реальности, что и мы.

И я. Я — отшельник. Полон стресса. Парень, который почти не говорит, у

которого кожа начинает чесаться, если ему приходится произносить больше трех

фраз на публике. Который ненавидит почти всех и находит мысль о том, что у него

есть друзья, болтающиеся вокруг, совершенно отвратительной.

Пакс и Дэшил каким-то образом проникли мне под кожу, пока я не

почувствовал себя нормально рядом с ними, ссорящимися и огрызающимися друг

на друга, грубящими и призывающими меня быть посредником в их глупых, дурацких спорах; теперь было бы странно, если бы их не было рядом, раздражающих меня до чертиков.

Пакс гогочет, как обезумевшая гиена, выезжая с подъездной дорожки и

направляясь в сторону Академии. В любой другой день мы втроем пробежали бы

две мили до Вульф-Холла и даже не вспотели бы, но сегодня пятница. Мы сожжем

резину, несясь горы в тот самый момент, когда прозвенит последний звонок, и не

вернемся до раннего утра в понедельник.

— А вообще, сколько народу будет на этой штуке? — ворчит Пакс.

— Пятьсот с мелочью. Сливки общества Восточного побережья. Мой отец

уже три года не ступал на американскую землю, так что даже самые избалованные

снобы с голубой кровью, от старых денег до нуворишей, выползут из-под своих

камней, чтобы отдать дань уважения старику.