Бумеранг

Теперь я правильная девочка: никаких подруг, парней; минимум одежды и сестринский «запорожик» 60-х годов.

В машине пыльно, душно и пахнет плесенью, но ни одна мелочь не помешает мне попасть на концерт «Небесных гарпунов». Ни-ни.

Я любовно глажу синенький билет — иероглифы, ангел на фоне облачков — и кладу сокровище в бардачок. Тридцать тысяч зрителей, Москва, световое шое… Мурр!

«Гарпуны» лучшие — играют джаз-металл с тех пор, когда в России его еще никто не играл, и своими песнями воспитывают правильных парней и девочек. Вот я — правильная девочка.

И через восемь часов буду на концерте.

Да-да.

— В эфире новости музы… крр… ш-ш, — прокашливается, как старый туберкулезник, магнитола. — Всего четыреста двадцать минут отделяют столицу от долгожданного визита «Гарпунов»…

Я икаю и делю четыреста двадцать на шестьдесят. Семь? Семь?!

В Бога душу мать!



Триста сорок восемь минут до момента «Х». «Бум-бум-бум», — вот так стучат по машине ветки. Один дворник сломался, и справа ни черта не видно; я искренне надеюсь, что с этой стороны в России не ездят.

Дорога петляет по лесоболоту: сосны, сосны, камыши. Трясина булькает огромными, с кокосик, пузырями и явно замышляет какую-то пакость.

— Даже думать не смей, — я грожу пистолетом грязюке.

Пистолет тоже сестры, красивый, а на повороте у меня протыкается шина.

Конечно, в «запорожике» нет запаски. Зато… есть плесневелый парень в багажнике? Плесневелый и до неприличия мертвый.

Мы смотрим друг на друга одинаково удивленно.

Я последнее время никого не убивала, тогда откуда эта хреновина? Откуда! Откуда?! Отку…

Самопощечина помогает сосредоточиться. Размышляем логически: ключи от машины и гаража есть только у меня. Были еще у моей близняшки, но после похорон Петра мы не общаемся лет шесть.

А в качестве бонуса — замок взломал бы и ребенок.

Прелесть.

Определим-ка время смерти. Я дергаю руку трупа. Окоченение, ага. Это пара-тройка суток. Тпру… лицо уже мягкое — четыре дня. Поза тела соответствует положению, в котором мышцы затвердели: судя по скрюченным рукам и коленям, парень сидел за рулем. Сидел за рулем, а потом залез в багажник. Зачем?

И откуда плесень? В моем гараже сухо, выходит, бедняга сначала отсырел и только затем «отправился» в машину.

М-да.

Я осматриваю труп внимательнее. Повреждений нет, документов не видать; одна плесень, белая и пушистая, прям как я. В брюках зеркальце, на куртке ручная вышивка «D.O.A», а на запястье бумажный браслет с тиснением: «Бархат».

Интересненько. Четыре дня назад я была в этом клубе, и более чудовищного совпадения не придумаешь, потому что «Бархат» — закрытое общество серийных убийц.

Члены клуба не охотятся друг на друга и не устраивают козней.

Кроме Виктора, но он мертв.

Я всматриваюсь в лицо мертвеца и размышляю, видела его раньше или нет.

Лайза, Дмитрий Темкин, Валет, Олег Суворов, Константин Бенкендорф, Полинезиец, Кровавые сестры — вот с кем я говорила четыре для назад. Обычные добропорядочные психи.

— Кто ты?

Хуже всего, что труп не используешь вместо запаски. А значит, концерта мне не видать, как райских пажитей.

Когда в завесе дождя появляется женская фигура, я пытаюсь завязать в узел гаечный ключ.

— Машина сломалась? — участливо спрашивает девушка. Вся такая хорошенькая, прямо «Альпен Гольд» с клубникой.

— Жизнь моя сломалась!

Гостья осматривает место трагедии. Болтает, будто сбежала от мерзкого парня и уже третий час мокнет под ливнем.


— Может на спущенном поедем? — интересуется девушка.

— Можно ехать на спущенном колесе?

— Ну… да.

Господи Боже, у меня курсовая по фортификации в современной военной науке, а я знать не знаю, что можно кататься на ободе.



Триста двадцать две минуты — чтобы оказаться в раю. Радио отказало, шина волочится по земле, как нога киношного зомби, а «Альпен Гольд» без конца чавкает жевачкой. Я стараюсь не нервничать — в конце концов, девушка мне помогла.

Я стараюсь.

— Что за диски? — указывает она на коробочку под сиденьем.

— «Гарпуны».

— М, — кивает со знанием дела шоколадка. — Послушаем?

— До концерта нельзя.

— М. Это как с сексом до свадьбы?

Я вынуждена согласиться.

— Ох, скучно, — ноет попутчица. — И чем так воняет?

— Трупом в багажнике.

— Фу, не смешно! — девушка вытаскивает изо рта жевачку, смотрит по сторонам и… тайком ЛЕПИТ под панель!

Моя нога вжимает «тормоз» в пол.



Сто двадцать седьмое правило поездки со мной — никакого мусора. Я объясняю это «Альпен Гольду» и машу перед ее носом пистолетом. В ответ девушка нечленораздельно орет.

— Наказание таком свинству смерть, но! — я дулом поправляю себе челку. — Я сознательный человек, и забочусь о генофонде нации. Даю умным второй шанс. Эй?

Грязнуля продолжает верещать, и я отовариваю ее рукояткой по уху; снова повторяю сентенцию.

— Что м-мне сделать? — сквозь слезы спрашивает бедняжка.

— Решить задачу. — Я задумываюсь на пару минут. — Из Каира и Александрии навстречу друг другу вышли два верблюда. Александрийский — с опозданием на двадцать минут, но он быстрее в два раза и с утра немного переел комбикорма. Насколько он будет ближе к Каиру, чем второй, когда они столкнуться лбами?

Девушка морщится, перебегает взглядом с меня на дорогу и обратно. У меня возникает ощущение, что в голове у нее запускается дизельный генератор. Спустя пару минут попутчица выдавливает:

— На т-треть от расстояния между г-городами?

— Господи, да что ты за шляпа, — я вздыхаю. — Тут же простая геометрия — когда они встретятся, то окажутся в одной точке. То есть, на одном расстоянии. Ну?

«Альпен Гольд» полуиспуганно-полувиновато кивает.

— Д-да, так, наверное.

— Ладно. — Я смотрю на пистолет. — Мне предстоит чудесный концерт, так что дам второй шанс, — снова размышляю с минутку. — В запертой комнате две бутылки: шнапс и рябиновый спотыкач. Что первое ты откроешь?

Глаза у девушки становятся круглые-круглые.

— А если не п-пью?

— Тебе просто нужно что-то выбрать и открыть.

— Но з-зачем?

— Потому что… Господи Боже, потому что у меня в руке пистолет размером с твою голову!

«Альпен Гольд» снова хныкает, и я повторяю трюк «рукоятка-ухо».

— Ну? Что первое ты откроешь?

— Ш-шнапс?