Будь у меня твое лицо

* * *


Весь следующий день я думаю о даме-соседке. Не могу забыть ее полный отчаяния взгляд. Несмотря на острую боль, она ни в какую не хотела обращаться к врачам, боясь, что ее беременность прервут. Я не могу даже вообразить подобные чувства. Не представляю, что значит иметь ребенка, посвящать ему или ей каждую секунду, забыв о собственной жизни. Интересно, как люди приходят к этому? Каково это, когда просыпается материнский инстинкт?

Один из моих клиентов, профессор социологии, как-то сказал мне: «Проблема большинства представителей твоего поколения в том, что вы не думаете о завтрашнем дне». Он еще расспрашивал наших ассистентов об их жизненном выборе, отчего ребята, конечно же, чувствовали себя неудобно. Мне так и хотелось ответить: «Они бы не работали в салоне, если бы у них были хорошие ответы на ваши вопросы». Но, разумеется, все – в том числе сам профессор – знали это, и он повел себя жестоко, затрагивая подобные темы. «Предпочтительно расти с родителями, чья жизнь со временем становится лучше. Именно так ты понимаешь: нужно вкладывать все силы в будущее. Но если тебя окружают люди, чья жизнь со временем только ухудшается, формируется та самая установка, что жить нужно только сегодняшним днем. И когда я спрашиваю молодежь: “Что же насчет будущего? Что ты будешь делать, когда настанет завтра, а ты уже все растерял?” – они отвечают, что просто умрут. Потому-то в Корее самый высокий уровень самоубийств в мире».

Профессор словно читал лекцию, при этом упрекая меня и всех моих коллег. А я хотела спросить: «А что ваши дети? Они гениальные, любящие и успешные?» Ведь на самом деле никто не может соответствовать всем трем критериям.

Порой к лучшему, что я лишилась голоса.





* * *


Кьюри пишет мне сообщение в районе обеда.

«Наш менеджер говорит, что сегодня в “Аякс”, возможно, придет Тэин! Мадам не будет: у нее завтра ежегодное медобследование, так что ей придется поторопиться и не пить после пяти вечера. И это замечательно. Можешь отпроситься с работы и быть здесь примерно в девять? Планирует прийти его менеджер с кем-то из окружения Тэина, и я уверена, речь о нем самом. Но даже если нет, ты, по крайней мере, сможешь познакомиться с его коллегами».

Я вновь и вновь перечитываю сообщение. Дыхание остановилось, мне нужно срочно сесть. Ассистентки от моего вида разбегаются, как тараканы. Вероятно, Черри им все же что-нибудь да сказала обо мне.

Наконец-то. Шанс увидеть Тэина! Я постоянно представляла себе этот момент. Всякий раз в моем воображении мы оказываемся вдвоем, он хочет общаться лишь со мной, ведет меня в свою квартиру, и мы всю ночь слушаем музыку, лежа на полу в его комнате, – точно как в реалити-шоу «Комната одиночества».

Я подскакиваю с кресла и смотрю на себя в зеркало. Нужно идти. Знаю, Кьюри никогда бы не позвала меня, если бы не было реального шанса. Так. Надо срочно преобразиться, придется попросить одежду у девочек. В голове я прокручиваю все их наряды. Однажды я видела на Михо темно-зеленое платье, в которое просто влюбилась. Прямо сейчас ей и напишу.

Я спешу к стойке и спрашиваю, сколько клиентов у меня осталось. К счастью, всего двое: миссис Парк Ми-сун и мистер Лим Мен-сон. Я пишу, что у меня срочное дело и мне нужно домой; прошу мисс Ким позвонить клиентам и спросить, могут ли они перенести записи или же пойти к свободным мастерам. У миссис Парк химическая завивка, на которую она ходит раз в три месяца, но что поделать. А у мистера Лима обычная ежемесячная стрижка. Мисс Ким кивает и спрашивает, что случилось, но я просто качаю головой и несусь в раздевалку, где переодеваюсь в обычную одежду. Убегая, я ловлю взгляд мисс Ким и делаю ей знак написать мне сообщение. Она кивает и машет на прощание рукой.





* * *


Я возвращаюсь в офистель. Дома никого, а Михо так и не ответила на сообщения. Набрав код на дверном замке в их с Кьюри квартиру, я пулей несусь к их шкафам. То самое зеленое платье я нахожу в гардеробе Кьюри, а не Михо, и пишу в общий чат: «Из шкафа Кьюри беру темно-зеленое платье, кому бы оно ни принадлежало!! Спасибо!! А еще косметику и туфли!!»

Увы, вещи Кьюри не делают меня похожей на нее. Из ее комнаты я выхожу все такая же бледная и с распахнутыми глазами. Никогда не умела нормально их подводить, но, по крайней мере, смогу блеснуть прекрасной прической. Надев платье, оказавшееся тесноватым, я подвиваю локоны. Туфли Кьюри мне велики, придется надеть собственные – у меня есть более-менее подходящая пара бежевых, на каблуке. Я купила их несколько лет назад, и они натирают мне пальцы. По всем прогнозам ночью вероятен ливень, поэтому я беру зонт – не хочу испортить платье.

Я ловлю такси, когда на часах уже девять с небольшим. Я и так очень волнуюсь, а из-за потерянных в пробках десяти минут чуть не плачу. Тэин только прибыл, пишет мне Кьюри и добавляет, что встретит меня на входе.

Наконец, такси останавливается. Сердце так и разрывается, когда на крыльце, где слоняются несколько мужчин в костюмах, я вижу машущую мне рукой Кьюри.

– Ты приехала! – пьяно визжит она, дыша на меня алкогольными парами, а затем сжимает мою ладонь и хихикает. Шаткой походкой мы вместе спускаемся по лестнице. – Итак, он пришел с друзьями и менеджером. Позже приедет еще и генеральный директор его агентства. И Суджин! Суджин сейчас в другой комнате, но скоро присоединится к нам!

Мы идем по темному коридору. Двери комнат постоянно открываются; девушки и официанты входят и выходят. До нас доносятся обрывки смеха, гул низких голосов и пение. Наконец, Кьюри останавливается и, распахнув очередную дверь, мягко толкает меня внутрь.

В помещении темно. В центре – прямоугольный мраморный стол, в углу – уборная. За столом сидят четверо мужчин и выпивают, в правом дальнем углу – Тэин. Странно, что здесь больше никого нет и никто не смотрит на него восторженным взглядом. У меня не галлюцинация – его кожа светится, а лицо – идеальное лицо, которое я вижу каждую ночь на экране компьютера, – меньше, чем я ожидала. Оно так близко, что я могу просто вытянуть руки и коснуться его.

– Вперед, Ара. – Кьюри подталкивает меня к столу, и не без ее помощи я опускаюсь на сиденье рядом с Тэином.

Я кланяюсь. Наверное, мое лицо краснеет до самой линии роста волос.

– Ты так быстро ушла, что я уже чуть было не обиделся, Кьюри, – заявляет парень в полосатой футболке, на вид примерно ровесник Тэина.

– Да уж, я и не ожидал. Оказывается, ты настолько популярна, что не можешь посидеть спокойно и десяти минут, – произносит сидящий напротив молодой человек, круглолицый, неприятный и с отвратительной кожей. – Это место становится слишком пафосным.

– Я пошла встретить подругу, она огромная поклонница Тэина! – бодро восклицает Кьюри. – А не в другую комнату, глупенький.

– Ах, серьезно, поклонница? – говорит парень в полосатой футболке. – Он же ненавидит поклонников.

– Нет, вовсе нет, – быстро отвечает Тэин и, протянув руку, в шутку бьет приятеля в плечо. Затем он поворачивается и широко мне улыбается, но я вижу: он насторожился.

– Итак, как тебя зовут? – спрашивает огромный, неуклюжий менеджер Тэина, поворачиваясь ко мне.

Его широкое лицо покрыто пятнами от акне. Я и раньше видела его – по телевизору, в реалити-шоу. Он работал с «Краун» еще до их дебюта. В голове тут же всплывают все сплетни о нем, звучавшие в основном по радио. В кабинете он вечно прятал еду, но притворялся, будто у него ничего нет, когда ребята умирали от голода после многочасовых репетиций. Он тратил на еду десять тысяч вон в день! А один раз он был настолько пьян, что забыл ребят в аэропорту, и им пришлось вызывать такси за свой счет, а ведь сами они еще тогда не зарабатывали. Удивительно, как они могут терпеть его сейчас, после всех тех ужасов и страданий. Ведь все это им пришлось пройти по его вине, когда они еще были бедны и пробивались к успеху изо всех сил.

– Ее зовут Ара, – говорит Кьюри. – И она немая.

– Что? – раздается по всему столу, и я вспыхиваю сильнее.

– Я еще ни разу не встречал немую! – говорит один из друзей Тэина. – Ого, да этот салон все интереснее всякий раз, когда я прихожу сюда. Как она собирается разговаривать со мной, если она немая?


– Язык тела, идиот, – говорит другой, прыснув. – Должно быть, она свободно владеет несколькими диалектами.

Сколько раз я представляла себе встречу с Тэином, но оказалась к ней совершенно не готова. На глаза наворачиваются горячие слезы. Вдруг дверь открывается, и в комнату входит Суджин.

– Мне сообщили, что ты здесь! – радостно говорит она Кьюри. – Всем привет!

Мужчины бросают на нее взгляд, но игнорируют. Затем Суджин видит нас с Тэином и восклицает:

– Ара? О боже! – Поняв, что происходит, она подбегает ко мне, садится рядом и, крепко обняв меня, начинает визжать.

– Что за херня, – бормочет один из друзей Тэина и нажимает кнопку на столе. Тут же приходит официант. – Позови Мадам.

Все замолкают, на лице Кьюри отражается тревога. Проходит всего минута, открывается дверь, и неслышно появляется одетый во все черное менеджер.

– Здравствуйте. – Он низко кланяется. – В чем дело? Я могу помочь?

Парень поворачивается в его сторону.

– Я попросил позвать Мадам, а не тебя. Кто ты вообще такой?

– Ее сегодня нет, но я уверен, что могу помочь вам. Убрать комнату? – Менеджер смотрит на Кьюри, и я вижу, что он всеми силами пытается защитить ее, а заодно и нас. Она нравится ему – это очевидно. Мы все затаиваем дыхание.

– Твою мать, сколько раз повторить, чтобы позвонили Мадам? У нее же есть телефон, не так ли? Кстати, у меня есть ее номер. Я сам наберу ей. – К нашему ужасу, он действительно достает из кармана телефон и, прокрутив список контактов, нажимает на кнопку вызова.

«Вот дерьмо», – на выдохе вырывается у Кьюри. Суджин встает и, сжав мое запястье, медленно тянет меня к выходу.

Вот и все. Тэин даже не поговорил со мной. Я не смогла ничего напечатать ему в ответ. Перешагивая порог, я в отчаянии оборачиваюсь, но он даже не замечает моего ухода и просто шутит с друзьями. За закрывающейся дверью я слышу крик: «Что за херня? Я думал, это – “десятка”, а не дом недоучек и уродов! Сколько денег я потратил здесь за все эти годы? И как со мной теперь обращаются!»

Несмотря на высокие каблуки, я иду довольно быстро, стараясь не отставать от Суджин и Кьюри.

– Вам лучше уйти, – мягко просит Кьюри, остановившись напротив другой комнаты. – Увидимся дома.

Она открывает дверь и скрывается внутри. Суджин берет меня за руку, и мы снова ускоряем шаг. Знаю, что чувствует она, а она знает, как чувствую себя я. Вскоре мы уже бежим что есть сил.

Все это очень похоже на ночь, когда я потеряла голос. Мы и тогда бежали вместе. Сжимая мою руку, Суджин уводила меня оттуда. А ведь из-за нее я и оказалась в том месте – под аркой у грунтовой дороги. Суджин сказала, что нас ждет посвящение в подростковую банду и что в следующем году мы ее возглавим. Я не хотела идти и вообще не была уверена в желании слыть «плохой девчонкой». Это означало, что все учителя будут меня ненавидеть, выделять на фоне остальных и даже бить, если на чем-то поймают. У одного из илджин в прошлом году лопнула барабанная перепонка, когда его ударил проректор.

Мы не знали, что илджин из других школ в курсе нашего посвящения и пришли отомстить за проигранные драки. Они принесли доски, а у некоторых были смертельно опасные бутылочные «розочки». Они окружили нас. Мы сомневались, пустят ли они в ход разбитые бутылки, пока кто-то не выкрикнул: «Вперед!» Вмиг все смешалось в хаос. Я так и не увидела лица девушки, которая ударила меня, но Суджин сказала, что та держала биту.

Когда мы добрались до Большого Дома, Суджин сначала разбудила моих родителей, затем позвонила в скорую. Я плохо помню ту ночь, но в памяти отчетливо запечатлелись кровь и содранная кожа у Суджин под ногтями. Она расцарапала лицо избившей меня девушки. Когда раздались крики «Полиция!», та растерялась, и в этот момент Суджин набросилась на нее, а затем спешно увела меня. Я почти ничего не видела тогда из-за раскалывавшей мою голову боли.

«Прости, прости!» – кричала Суджин, и это воспоминание, наверное, самое тяжелое. Казалось, подруга задыхается – так ей больно за меня.





Кьюри




Впервые за три долгие, утомительные недели я чувствовала себя так, словно действительно ухожу с работы отдыхать. Поэтому, когда Суджин написала мне, что освободится примерно в то же время, я предложила ей встретиться в моем любимом местечке, где подают самгепсаль[43]. И вот, она уже двадцать минут торчит в уборной, поэтому я все жарю, ем и пью одна. Люди за другими столиками явно сочувствуют мне.

Четверг, час ночи, и ресторан забит до отказа. Персонал, бегающий вокруг столов, весь взмыленный, но мне все равно – я ловлю молодого официанта и заставляю жарить для меня еду, а сама иду искать Суджин. Она стоит напротив зеркала в уборной и тычет себя в лицо кончиками пальцев.

– Чем ты тут занимаешься?! – рычу я.

– Ох, прости-прости, – пугается она. – У меня во рту застряла еда, и я выковыривала ее. Затем мне показалось, что к правой части подбородка вернулось осязание, но, кажется, я ошиблась. Пойдем!

Вернувшись к столику, Суджин берет у вспотевшего официанта щипцы и начинает переворачивать свинину. Готовое мясо она кладет мне на тарелку. Наблюдая, как она ножницами нарезает свои кусочки еще мельче, я чувствую в груди тепло. Конечно же, я помню, каково это – когда ужин похож на пытку. Еда постоянно застревает, жевать приходится медленно, а онемевшая челюсть отвратительно хрустит.

– Придется привыкнуть, – в очередной раз повторяю я.

После множества операций мне и самой стоило немалых усилий перестать постоянно вытягивать шею, как журавль, и тыкать пальцами подбородок – я его просто не чувствовала. Осязание так и не вернулось, но зачем еще существуют карманные зеркальца и селфи, если не чтобы проверять, не стекает ли напиток или еда по подбородку? Я молча лезу в сумочку и достаю любимое круглое зеркальце, отделанное кружевом.

– Ах, да все в порядке. – Суджин с улыбкой наклоняет голову.

На прошлой неделе страшные отеки спали, и она превратилась в настоящую красавицу. Я всегда поражаюсь тому, как расцветает лицо, стоит опухоли наконец пройти. Вижу, как мужчины за соседними столиками смотрят сначала на Суджин, затем – на меня. Она воспользовалась моим советом нарастить ресницы, и ее симметричные глаза преобразились, словно по волшебству. Даже нос кажется милее – обычный бонус к операции на челюсть. На аккуратном лице нетронутые зоны – нос и лоб – в тандеме выглядят намного гармоничнее.

Жаль, что три недели назад, когда случился инцидент с Тэином, Суджин еще не выглядела так хорошо. Возможно, ее бы наняли в «Аякс», и мы все бы развлекались сейчас с «Краун» в какой-нибудь приватной комнате в сверкающем клубе. Вместо этого Суджин работает внештатно: ее возят на автобусе в рум-салоны, когда там не хватает людей. И даже это место досталось ей благодаря моему старому другу, с которым я познакомилась еще во времена работы в Кансогу.



– Ты и правда ненормальная? – спросила Мадам, когда я пришла просить у нее прощения после той ночи.