Будь у меня твое лицо

На кухне горит свет, дверь в спальню Суджин открыта, но внутри темно. Значит, она пришла и снова ушла. Часы над телевизором показывают 3:22 утра. И снова этот звук… Определенно, кричит и плачет женщина. Я прикладываю ухо к входной двери и понимаю: крик раздается снаружи. Снова повисает тишина. Я смотрю в глазок, но ничего не вижу.

Я пишу сообщение в общий соседский чат – там Кьюри, Суджин и Михо: «Кто-нибудь дома или рядом? Слышали крик? Он не с нашего этажа, но разбудил меня».

Я жду, уставившись на телефон. Должно быть, все спят или вообще не дома. Кьюри, возможно, куда-то ушла с Суджин. Михо может быть в студии? Стоит ли звонить в полицию? Но как я буду общаться с ними? Полиция принимает сообщения? Не знаю. В поисковике вбиваю «как написать в полицию», и вдруг – вибрация.

«Я еду домой. – Сообщение в общем чате от Михо. – Мне связаться с полицией?»

«Может, женатая пара внизу ссорится?» – отвечаю я.

«Нет, я видела, как муж сегодня ушел. Он садился в такси с огромными чемоданами».

«Ты далеко?»

«Минут через двадцать буду. Я в метро».

Двадцать минут – слишком долго. Кто-то может за это время умереть.

«Можешь тогда сообщить в полицию? – пишу я. – Я пойду проверю, что там такое».

Мгновенно Михо начинает разъяренно набирать сообщение.

«Просто дождись полиции. Не дергайся. Я уже звоню. Если собираешься спуститься, подожди хотя бы меня!!!»

«Все будет нормально, не переживай, я возьму оружие».

«НЕТ!!!»

Она беспокоится за меня, это мило. А еще удивительно – Михо ведь слышала о том, сколько я дралась, когда была подростком. Проблема в одном: у нас дома нет нормального оружия, вообще ничего подходящего. Я скучаю по длинному деревянному агрегату, бесполезно занимающему место в Большом Доме. Как бы украсть его, когда я в следующий раз поеду в Чхонджу? Понятия не имею, но что-нибудь придумаю.

Не знаю, хороша ли идея взять кухонный нож: я не пользовалась им как оружием, и в самый ответственный момент он может подвести меня. Поставив электрочайник на подставку, я принимаюсь обшаривать дом. Нет, это невозможно! Делаю мысленно пометку, что нужно заказать оружие. Наконец, схватив ножницы, я кладу их в карман – с ними, возможно, будет легче управляться, чем с ножом, – и, как только вода закипает и раздается щелчок, хватаю чайник.

С таким арсеналом я и вылетаю из квартиры.

Уже в коридоре, замерев в ожидании новых криков, я вдруг осознаю: мне еще не доводилось драться с мужчинами. Я лишь видела в средней и старшей школе жестокие разборки мальчишеских банд. Порой девочки наблюдали за ними, держась на расстоянии. Огромная скорость и сила ударов, звук бейсбольной биты, обрушивающейся на чью-то голову, или кулака, бьющего в челюсть, – все это шокировало. Во время первых драк большинство девочек визжали, даже Но Хен-джин, которая прославилась тем, что получила шесть жестоких ударов по лицу от нашего учителя физкультуры и устояла на ногах. Что ж, если внизу мужчина, пытающийся изнасиловать или убить кого-то, единственное, что мне останется, – надеяться на эффект неожиданности. Я умею прикидываться слабой и уязвимой – так говорит Суджин.

Здесь, в коридоре, я отчетливо понимаю, что крики, становящиеся все более прерывистыми, доносятся снизу. Прямо под нами живет женатая пара, в другой квартире – одинокая девушка, если не ошибаюсь.

Я тихонько спускаюсь по лестнице и, остановившись прямо напротив квартиры 302, прислушиваюсь. Здесь. Только теперь слышны скорее стоны. Бормотание. Что-то о ребенке? Приложив ухо к двери, я различаю лишь голос женщины. Поначалу мне кажется, что она говорит с кем-то, но затем меня осеняет: она разговаривает сама с собой. Внезапно раздается такой вопль боли, что я в испуге отскакиваю, чуть не выронив чайник.

– Кто там? – резко и испуганно спрашивает она.

Я как можно мягче и безобиднее стучусь в дверь.

– Кто это? – снова кричит она, но крик перерастает в стон.

До меня доносятся шарканье и хрип, а затем по другую сторону двери что-то скрежещет. Возможно, соседка смотрит в глазок. Я немного отступаю, чтобы она смогла меня разглядеть, и, улыбаясь, машу свободной рукой. Замок скрипит. Дверь медленно открывается. Появляется голова нашей замужней соседки.

– Кто там? – говорит она.

Она напугана; глаза налиты кровью, а на бледном, искаженном лице блестят слезы. Она открывает дверь еще немного, видит у меня в руке чайник и спрашивает:

– Что это такое? Ты живешь наверху?

Я киваю и, показывая на свое горло, трясу головой.

– Что? – Она выглядит все более растерянной, а затем, согнувшись пополам, издает очередной стон.

Поставив чайник на пол за порогом, я беру соседку за плечи и веду внутрь. Кажется, ей очень больно, и она, едва добравшись до гостиной, падает на диван. Я поглаживаю ее по руке и тут же выбегаю из квартиры. Схватив чайник, спешу на кухню, ищу кружку и наливаю туда немного горячей воды.

Женщина корчится на диване, держась за живот. Слезы градом катятся по ее щекам. Сев рядом на колени, я начинаю растирать ладонями ее руки, затем достаю из кармана телефон.

«Я услышала странные звуки и пришла проверить, все ли в порядке. Хотите, чтобы я позвонила в скорую?» – набираю я и показываю ей.

Смахнув слезы, она берет телефон и читает написанное.

– Ты не можешь говорить? – спрашивает женщина, хмурясь от удивления. На лбу появляются морщинки.

Говоря, она очень сильно артикулирует, как, впрочем, и большинство людей, впервые узнающих, что я немая. Я киваю. Она вдруг садится и берет меня за запястье.

– Ты родилась такой? – В голосе странное отчаяние. Люди часто задают мне этот вопрос, но у нее он звучит глубже, чем просто мимолетное любопытство.

Я быстро моргаю в ответ, но через мгновение качаю головой. Соседка вздыхает и откидывается на диван. Я жду следующего вопроса, но его нет. Тогда я набираю:


«Вам нужно позвонить в неотложку?»

Прочитав, она закрывает полные боли глаза и начинает качаться взад-вперед.

– Не знаю. Думаю, мне следовало бы обратиться за помощью, но я сомневаюсь. – Она снова начинает плакать. – В этом нет смысла, но я хочу подождать еще немного. Срок пока очень маленький, поэтому, если что-то не в порядке, они просто убьют ее, чтобы достать из меня.

Я вдруг осознаю, что она беременна и говорит о своем ребенке.

– Я слышала, что, если что-то не так, врачи предпочитают сохранить жизнь матери, а не ребенка, а я этого не хочу. Если моей девочке и суждено умереть, то я умру вместе с ней.

Я смотрю на нее сверху вниз и понимаю ее. Кивнув, приношу несколько платков, лежащих в коробочке на кухонном столе, и женщина прочищает нос. Сев рядом на колени, я начинаю поглаживать ее мокрые от пота волосы. Даже самые напряженные мои клиенты обычно расслабляются от этого, потому я надеюсь, что хоть немного помогу ей.

Я с любопытством осматриваюсь. Квартира ненамного больше нашей и совершенно непохожа на семейное гнездышко. Не то чтобы я часто бывала в домах молодоженов, но в тех, которые мне доводилось видеть по телевизору, на окнах кружевные занавески с оборками, на стенах красуются свадебные фотографии и повсюду стоят синие и розовые кружки и соответствующих цветов тапочки. В этой же квартире ни фото, ни картин, ни декора. Она пустынна, уныла и нейтральна, как комната ожидания в больнице. Ни книг, ни растений тоже нет, из личных вещей – лишь маленькая полка с CD-дисками в углу. Должно быть, моя соседка очень необычная женщина, раз совсем не украшает дом. В нашем салоне уголок каждого мастера ограничен площадью кресла, но даже мы пытаемся украсить свои чертовы тридцать сантиметров полки перед зеркалом. А ведь у моей соседки будет ребенок! Но вокруг ни единой детской вещи… хотя многие специально не покупают ничего заранее, чтобы не накликать беду, соблазняя богов верой в счастье.

Мой телефон вибрирует, заставляя нас обеих вздрогнуть. Входящий от Михо. Должно быть, она в отчаянии, раз звонит мне.

– Ара, это я. Проверь сообщения! И свяжись со мной! – говорит она, когда я отвечаю на звонок, а затем отключается.

У меня действительно куча непрочитанных сообщений от нее. «Где ты???», «С тобой все в порядке???», «Я постучала в твою дверь, но тебя нет!!!» я пишу в ответ: «Я в 302 квартире. Женщине плохо. Со мной все в порядке!»

Примерно десять секунд спустя я слышу стук в дверь.

– Кто там? – слабо произносит соседка.

Я, вскочив, бегу открывать. При виде меня на лице Михо появляется облегчение. Ее длинные волосы заплетены в две косы, руки, как обычно, измазаны в краске. На меня сразу обрушиваются упреки:

– Ты напугала меня! Ты не можешь так поступать! Написала сообщение – и исчезла!

Я строю виноватую гримасу.

– Я и полицию уже всполошила, – сетует Михо. Я качаю головой. – Позвонить туда снова? Сказать им, чтобы не приезжали?

Я киваю.

– Кто там? – раздается голос соседки.

Мы с Михо идем в гостиную.

– Здравствуйте, с вами все в порядке? – мягко спрашивает Михо, глянув на лежащую женщину. – Ара мне написала, что слышала крики, – и больше ни слова! Поэтому я вся изнервничалась.

Женщина медленно приподнимается, осторожно касаясь живота.

– Мне было очень больно. Мой муж… его нет. – Она говорит нерешительно, а затем круговыми движениями принимается гладить живот. – На самом деле мне, кажется, лучше. Боли уже не такие сильные. Я беременна. – На последней фразе она делает акцент.

– Хотите позвонить своему доктору?

Женщина мотает головой и смотрит на меня. Я касаюсь руки подруги и тоже качаю головой.

– Что ж, по крайней мере, вам лучше, это хорошо! Кстати, я Михо. А это Ара. Мы живем наверху.

– Да, я очень извиняюсь, – говорит соседка. – Уже поздно, а я потревожила вас. Удивительно, почему остальные жильцы еще не барабанят мне в дверь.

– Ах, пустяки, – уверяет ее Михо. – Ара особенная. Она слышит лучше многих людей. Уверена: соседи спят себе спокойно.

«Когда возвращается ваш супруг?» – печатаю я.

Прочитав текст, соседка один раз качает головой. Михо слегка ударяет меня по спине, чтобы я перестала задавать вопросы.

Я иду на кухню проверить воду в кружке. Она слегка остыла, теперь ее можно пить. Я приношу ее женщине, и та делает глоток.

– Спасибо тебе большое. Хорошо придумано. – Держа кружку обеими руками, она подносит ее к животу.

Я слабо улыбаюсь. Соседка не знает моих мыслей, и славно. Я-то думала, ее насилуют, и принесла воду, чтобы выплеснуть в лицо маньяка.

– Мне так неловко, что я не даю вам спать… Пожалуйста, возвращайтесь домой и отдыхайте. Мне намного лучше, правда. – Чтобы доказать свои слова, женщина поднимается и улыбается дрожащей улыбкой.

Мы с Михо смотрим на часы – уже пять минут пятого – и пожимаем плечами. Михо сама себе хозяйка и ложится когда захочет. А вот мне нужно быть на работе уже к половине десятого. У меня нет ассистентки: Черри после той ночи на работу больше не вышла. Я притаилась как мышь и пока не просила о замене.

Взяв руки соседки в свои, я сжимаю их. Они худенькие, но вместе с тем мягкие.

– Спасибо вам, – произносит она, смущенно глядя в пол. Михо бормочет «Доброй ночи», и мы уходим, тихо закрыв за собой дверь.