Будь со мной честен

Увидев лежащего на носилках Фрэнка, я с трудом подавила желание развернуться на сто восемьдесят градусов, заставила себя подойти к нему и чуть не положила руку ему на лоб.

– Что с тобой, Фрэнк? – спросила я. – Что случилось?

– За мной погналась стая койотов на детской площадке, и я упал. Думаю, меня свалил с ног какой-то приступ. Директор увидел, что я лежу, и велел встать. Я объяснил ему свое затруднение, и он сказал, что если у меня приступ, то надо вызвать «Скорую помощь». Мисс Пеппе уверяла его, что в этом нет необходимости. А он сказал, что если у меня приступ, то мне место в чертовой больнице.

– Он так и сказал?

– Не совсем такими словами, что-то в этом роде. Он рассердился сильнее, чем на пятиклассника, который жевал жвачку на уроке. А ты знаешь, что пять тысяч лет назад, в эпоху неолита, древние мужчины жевали жвачку, полученную из березовой смолы? Думаю, и женщины тоже.

Я поняла, что еще немного, и приступ начнется у меня.

– Значит, доктор Мэтьюс, вместо того чтобы позвонить мне, вызвал «Скорую»?

– На его месте я бы, конечно, звякнул тебе, да только не хотел бы я оказаться на его месте – у него совершенно отсутствует чувство стиля. Я понял по туфлям, которые оказались рядом с моей головой, когда я корчился в судорогах. Я бы предпочел умереть, чем надеть такие ужасные туфли. Скорее всего, директор предположил, что мне необходима госпитализация, потому что он доктор.

Фрэнк так увлекся беседой, что забыл подергиваться. Я оперлась на носилки, чтобы не хлопнуться в обморок, и сказала:

– Ты ведь знаешь, он не такой доктор.

– Знаю.



– Вы разве не видите, что он притворяется? – спросила я, отведя в сторонку одного из санитаров.

Второй тем временем покатил носилки в отделение.

– Вы его мать? – спросил он.

– Да, – соврала я, чтобы не пускаться в долгие объяснения.

– Вижу ли я, что он притворяется? А вы как думаете?

– Тогда зачем вы его забрали?

– Когда звонят из школы, мы обязаны отреагировать на вызов. А раз уж приехали, пришлось его забрать. Мы обязаны, по закону. О чем директор мне неоднократно напомнил на случай, если я забыл.

– Не понимаю. Фрэнк проделывает такое не в первый раз. Они никогда не вызывали «Скорую». Всегда звонили нам.

Санитар с отвращением помотал головой.

– Директор – тот еще субчик. Встал над ним и заявил: «У тебя приступ, мы вызвали «Скорую», и ты поедешь в больницу. Такова жизнь, дружок». Как будто таким способом можно преподать ребенку урок. Дать восьмилетнему мальчишке возможность прогулять занятия, прокатиться на «Скорой помощи» с сиренами. Какой ребенок от этого откажется?

– Ему почти десять, – сказала я.

– Без разницы, – пожал плечами медик.

– Из школы нам сообщили, что у Фрэнка приступ, – сказала я. – Ни словом не обмолвились, что он симулирует. Я так перепугалась!

– Возможно, этот умник хотел проучить не мальчика, а вас, – предположил санитар. – Мне показалось, что он вполне на это способен.

В комнате ожидания я объяснила Мими, что произошло.

– С Фрэнком все в порядке.

Она безучастно открыла глаза.

– С ним ничего уже не будет в порядке. Он – как мой брат.

Мими взяла сумочку и направилась к двери.

– Вы куда?

– Работать.

– А как же Фрэнк?

– Останься с ним. Я вызову такси.

– Вы уйдете, не поговорив с ним?

– Дома поговорю.


– Вы нужны ему, Мими, – сказала я.

– Понимаю, Элис, ты хочешь помочь, – сказала она, – только видишь ли, я не горю желанием видеть Фрэнка в больнице, если в этом нет необходимости. Мне не нужно, чтобы этот образ отпечатался у меня в голове. Тем более сейчас, когда я почти у цели.

Я коснулась ее запястья.

– Конечно. Я понимаю. Идите. Не волнуйтесь, я обо всем позабочусь.

– Весьма отрадно, – сказала она. – Убери руки.

Я убрала, и она ушла.



Я протиснулась в раздвижные двери как раз вовремя, чтобы услышать беседу Фрэнка с медсестрой.

– Когда моя мама попала в отделение «Скорой помощи», Динь-Динь дала ей халат, и я подумал, нельзя ли позаимствовать у вас куртку. Или в крайнем случае докторский халат. Размер S.

Медсестра и осматривавший Фрэнка стажер переглянулись.

– Ты замерз, малыш? – спросила она. – Могу принести одеяло.

– Я не замерз, – ответствовал Фрэнк. – Мне неловко.

– А вот и твоя мама, – сказал, завидев меня, стажер. – Дружище Фрэнк в отличной форме, так что можете пройти со мной и подписать кое-какие бумаги.

Он усадил меня в пустой комнате с длинным столом для обследований, над которым висело всевозможное оборудование, и сел рядом. Поскольку пациента на столе не было, приборы молчали, а через монитор тянулись ровные разноцветные линии. Стажер сложил ладони перед собой и посмотрел на них, точно собирался молиться и не знал, с чего начать. Я сомневалась, что столь молодой врач хоть раз за всю свою практику сталкивался с такими детьми, как Фрэнк.

Закончив рассматривать свои руки, врач исподлобья посмотрел на меня. Его добродушное лицо внушало доверие.

– Я могу объяснить насчет Динь-Динь, – сказала я.

– По-моему, Динь-Динь сейчас не самое главное. Меня беспокоит ваш сын.

– Меня тоже.



Когда мы наконец покончили с разговорами и писаниной, на улице почти совсем стемнело. По дороге к машине я хотела взять Фрэнка за руку: он не дался. Я решила не настаивать: у мальчика и без того выдался тяжелый день. Он сел сзади и пристегнулся. Я зашла с другой стороны и присела рядом.

– Ты не можешь вести машину, сидя на заднем сиденье, – сказал он.

– Знаю. Что с тобой, Фрэнк? Хочешь поговорить?

– Представь себе, да. Где мама? Я уже не впервые замечаю ее отсутствие в знаменательные моменты моей жизни.

– Ей пришлось вернуться к работе.

– Над книгой?

– Да. Она совсем скоро закончит.

– Откуда ты знаешь? Ты видела книгу?

– Нет. Она так сказала.

– Не понимаю, чего она так долго возится, – сказал Фрэнк. – Я написал книгу за полдня. От всей души надеюсь, что в конце концов у нее выйдет что-то стоящее всех этих «бури и натиска».

– Я тоже надеюсь. Твоя мама хочет дописать книгу как можно скорее, чтобы опять проводить больше времени с тобой, – добавила я.

– Так, все, хватит на сегодня разговоров, – сказал Фрэнк. – Будь добра, помолчи.



Никому из нас не хотелось ехать домой. В кинотеатре немого фильма шел фестиваль Китона, мы зашли и попали на середину картины «Пароходный Билл». Герой Бастера, бедный паренек, убегает со старого колесного парохода своего отца, чтобы провести вечер с девушкой, к которой испытывает нежные чувства. По несчастливому стечению обстоятельств девушка оказывается дочерью пароходного магната, соперничающего с его родителем. Чтобы усыпить бдительность отца, Бастер кладет на койку подушки и накрывает их одеялом. Когда отец сорвал одеяло и обнаружил обман, я рассмеялась и никак не могла остановиться.

– Тише! – шикнул на меня Фрэнк, когда понял, что я не собираюсь заткнуться. – Это, конечно, смешно, Элис, только нас сейчас выведут из зала за неподобающее поведение. Они так делают, тебе точно не понравится.

– Извини, – прошептала я. – Сиди и не двигайся, я скоро вернусь.

Я попила воды из фонтанчика и сделала несколько глубоких вдохов, после чего набрала психиатра Фрэнка и оставила сообщение. Я надеялась, что это уже сделала Мими, хотя меня, конечно, терзали сомнения. Затем я позвонила мистеру Варгасу. Он так обрадовался моему звонку, что я чуть не заплакала.

– Элис! Что нового?

Я не смогла выдавить ни слова.