Будь моей няней
Часть 24 из 73 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Уходи отсюда! Я не хочу тебя видеть!
— Мирелла…
— Не называй меня так! — пронзительно закричала она.
— Хорошо, Эллионария.
Я присела рядом с ней на кровать, вынуждая меня выслушать.
— Я понимаю, ты на меня обижена. На то, что я сразу не согласилась стать вашей няней. Но это совсем не потому, что, как сказал ваш папа, вы плохие и мне не понравились. Нет, вы мне очень понравились, правда. — Я потянулась к ладошке Миреллы, но та убрала руку, сжатую в кулачок. — Мы чудесно провели тот день, когда познакомились. Но я тогда не собиралась устраиваться к вам на работу. Это намеревалась сделать Розамунда, а я просто пришла с ней за компанию. У меня была своя жизнь, работа, которую я любила. Планы на будущее. Я не могла так просто все взять и поменять по чьей-то прихоти. К тому же… У тебя есть подруга?
Я вопросительно взглянула на Миреллу, но та отвела взгляд и молчала.
— Наверное, есть. И вот как ты себе представляешь, я могла бы так поступить с подругой? Вы бы первые перестали меня уважать. Конечно, если бы я знала заранее, что Рози так себя покажет, то не была бы столь деликатной. Но на тот момент я была о ней лучшего мнения и относилась как к другу. Разве справедливо отнимать у друга работу, скажи?
— Нет, это было бы неправильно, — подала голос Памела.
И Мири презрительно на нее посмотрела, словно та предала ее.
— Я думаю, Эллионария тоже так считает, только упрямо хорохорится. — Я называла Мири полным именем, чтобы вызвать ответную реакцию, но она морщилась и молчала. — К тому же я боялась взять такую ответственность за вас. Да, я трусиха, — призналась я. — Одно дело играть с вами в куклы и веселиться, другое дело стать вашим наставником, учить вас. У меня нет такого опыта. Я не работала с детьми, у меня не было младших братьев и сестер. Вы первые дети, с которыми я так близко общаюсь. И я боюсь сделать что-то не так. Помоги мне, Эллионария, стать для вас хорошей гувернанткой.
— Не называй меня так, — все-таки не выдержала она.
— Хорошо, как же мне тогда тебя называть? Поночка?[7]
— Почему Поночка? — подозрительно спросила Мирелла.
— Ты меня спрашиваешь? Я не знаю, почему ты вдруг решила, что ты утка, и провела весь день в пруду. Да так, что заболела.
Памела засмеялась. Легкая, едва уловимая улыбка тенью скользнула по лицу Миреллы.
— Ты вот знаешь, почему утки не болеют, проводя весь день в холодной воде? — продолжала я.
— Не знаю, и неинтересно, — надулась Мири.
— А я читала, я знаю, — влезла довольная Памела.
— Ну вот, я знаю, ты знаешь, а Эллионария пусть остается незнайкой. И удивляет всех своим невежеством.
Мирелла надулась сильнее, так, что, казалось, вот-вот лопнет.
— Ну и пусть! Ну и ладно! — рассердилась она. — Отстаньте.
— Хорошо, — «тяжко» вздохнула я, вставая и отсаживаясь. — Эллионария устала, хочет отдохнуть. Ты, Пэм, иди пока к себе, а я посижу посторожу сон.
— Не хочу спать! Хочу играть! — заявила Мири.
— Мэлл Имма, можно мы с Мири поиграем? — обратилась ко мне Памела.
— Можно, до обеда, — разрешила я.
— Мири, я принесла свой кукольный домик, можешь поиграть, только осторожно, не сломай ничего, ладно? — великодушно разрешила Памела.
Мирелла кивнула, завороженно смотря на домик, который сестра тащила к ней в кровать. А я присмотрелась и решила спросить:
— Памела, а почему я не вижу своих подарков для твоего домика? Ими как раз можно играть, не боясь сломать или разбить.
Пэм удивленно на меня посмотрела, явно не понимая, о чем я.
— Тебе Розамунда передавала мои подарки для домика? — уточнила я.
— Нет, — помотала головой девочка. — Я номню, вы обещали прислать мне с мэлл Розамундой игрушки для домика, но я ни одной не получила. Я думала, вы…
— Пообещала и забыла, да? Не сдержала слова? — сжав губы от злости, закончила я за Памелу. — Я не могла отправлять их ежедневно, так как видела Розамунду только в выходной. Но каждый день вечером я делала что-то для твоего домика. И все, что накопилось за неделю, просила передать Розамунде. Наверное, она забыла… Я уточню у нее потом.
Вот ведь… подруга. Если ерунды, которую я делала дома вечерами, типа миниатюрных корзиночек, полотенчиков, подушечек, катушечек с нитками и прочей мелочовкой было не жаль — наваяю еще, то филигранно выточенного из ятарина сервиза, состоящего из разного размера тарелок и бокалов, супницы, сахарницы, соусницы, масленки, молочника, солонки с перечницей, а также колец для салфеток и подсвечников — было очень жаль.
Дизайн изделий я разрабатывала с художником-конструктором фабрики, которая помогала мне по часу в день сверхурочно за небольшую доплату. Она согласилась потому, что ей понравилась идея и был интересен результат. Таких мелких деталей она еще не прорабатывала. Сервиз получился изумительным. От себя она еще добавила набор столовых приборов с ятариновыми ручками.
Я сама с удовольствием любовалась на него вечерами, пока он стоял на моем окне. И предвкушала, как обрадуется Пэм, когда получит его. И жалела, что не увижу ее реакции. Просила Розамунду потом поведать мне в красках.
Чтобы Мирелле было не обидно, что подарки получит только Памела, я сшила ей мягкую игрушку — того самого пегого зимородка со смешным хохолком, чтобы она улыбнулась, вспомнив наше знакомство. И где все это теперь? Хорошо если попал к какому-нибудь ребенку, а не валяется в помойке. Ну, Розамунда! За такое оттаскать бы тебя за волосы. Хорошо, что ты не попадешься мне в ближайшее время под руку. Пока я не остыну.
Девочки поиграли до обеда, а уговорить Мири принять лекарства и съесть рекомендованный докторами постный обед, на мое счастье, взялись Ливия и Женуария.
— Ах, моя девочка, ты же не хочешь обидеть тетушку Женуарию? Я очень расстроюсь, а когда я расстраиваюсь, я просто-таки умываюсь слезами, да-да. Мои слезы будут поливать кушанья, и все получится пересоленным. Граф рассердится, выгонит бедную Женуарию, и тогда будут плакать все, оставшись без моих вкусных оладушек, — совала девочке ложку за ложкой под свою милую болтовню кухарка, — без моих кружевных блинчиков с клубничкой, без моих сахарных крендельков, без моих маковых конвертиков…
Так, возбуждая аппетит перечисляемыми десертами, кухарка скормила почти всю положенную еду под строгий взгляд контролирующей процесс Ливии.
После обеда я дала девочкам пятнадцать минут поболтать и прогнала Памелу.
— Эллионария сейчас будет спать.
— Не буду! Не буду! — закапризничала Мирелла.
Пэм выскользнула за дверь, а мы остались с Мири вдвоем.
Глава 33
ГРАФ, ВЫ НЕ ПРАВЫ!
Мирелла, надувшись, отвернулась. Я присела к ней на кровать.
— Мири, ты долго на меня будешь обижаться? — позвала я ее. — Прости меня, пожалуйста. Я хотела, чтобы было лучше для всех. Но я ошиблась. Взрослые тоже ошибаются. И я очень жалею, что сразу не дала согласие на предложение графа. Тогда ничего бы этого не случилось… — Я сглотнула. — Ты бы не заболела и не оказалась в лечебнице. Я так испугалась за тебя, Мири, — призналась я, потянувшись к девочке и обняв ее. — Никогда так не делай, пожалуйста. Не надо причинять себе вред, когда ты обижаешься на других. Ты должна думать о себе и о тех, кто тебя любит. О папе, о сестрах.
Мирелла была натянута как струна, но хотя бы не вырывалась и моих рук. Что я посчитала маленькой победой. Потом она отстранилась, отвернулась, легла на бочок и затаилась. Я видела, как она смахивает слезки ладошкой, и мне безумно хотелось обнять эту упрямую и гордую девочку, но я понимала, что мне надо запастись терпением.
— Мирелла, а скажи, как вам удалось уговорить привидение проникнуть в комнату к мэлл Бронтазавре и напугать ее? — спросила я.
— Да какое привидение? Не было его.
— А тетушка Бронтазавра уверяет, что было. После этой ночи она и сбежала отсюда.
— Это было ненастоящее привидение.
— Точно? А я ей поверила, — испуганно призналась я.
— Ты глупая, — сказала свою любимую фразу Мирелла, но напряженно вздернутые плечики расслабились, Мирелла подложила ладошку под щечку и зевнула.
— То есть вы так подшутили над ней? А ты расскажешь как?
— Не расскажу, — зловредно ответила та.
— Жаль. Ну ладно. Пока ты спишь, я буду думать, как вы это провернули. Может, догадаюсь.
— Не догадаешься, — довольно улыбнулась Мири. — И я знаю, зачем ты говоришь глупости.
— Я? И зачем же? — возмутилась я.
— Чтобы насмешить. Но мне не смешно, — сказала она тем тоном, когда хотят задеть побольнее.
— Да, я не умею шутить. От моих шуток никто не смеется. Вот, например, разве смешная шутка? Пчела ужалила черепаху в нос. Черепаха думает: ну вот, теперь на улице ночевать придется.
Плечики Мири вздрогнули, ручки потянулись ко рту прикрыть хихиканье.
— Вот и я говорю, не смешная. Не дано шутить, так и не стоит. Расскажу, что видела своими глазами утром в столовой. Вилки объявили войну ложкам! Маршировали, нападали и прятались друг от друга в супнице. Старая сковородка на кухне рассказала мне, что причина конфликта в кухарке: ложки она начистила вручную, а потом устала. И вилки положила в очищающий раствор. Они обиделись. Это без шуток! — самоуверенно заявила я под тихое хихиканье девочки. — Так что спи, Мири, под звуки боя ложек с вилками.
— Зови меня Элли, — сладко зевнув, сказала та и вскоре так же сладко засопела.
Элли так Элли. Значит, пришла пора звать девочек одними для всех именами.
После того как Элли проснулась, к ней прибежала Памела, и мы вместе принялись развлекать болящую. Переиграли почти все игры, которые могла вспомнить я и которые придумывали девочки. Во что мы будем играть завтра, я не представляла. Оставалась надежда, что и на следующий день Элли захочется поиграть во все то же самое.
Потом ей можно будет понемногу вставать, но нестрогий постельный режим продлится до конца недели. Жаль в такую чудесную погоду сидеть дома целыми днями. Может, попросить графа сделать лежачее место в саду? Чтобы проводить там время до обеда? Или после сна до ужина? Прекрасная идея!
Словно почувствовав, что я о нем думаю, на пороге спальни младшей дочери появился граф с Камиллой, которая пришла заменить меня, чтобы проследить за сестрой.
— Пойдемте со мной, Имма, — позвал меня граф. — Прибыли девушки, претендующие на место горничных, собеседование проведете в моем кабинете. На кухне все суетятся с ужином. Вы успели поужинать, Имма?
— Э-э… нет, признаться, еще не ужинала.
Впрочем, и не обедала. О чем при упоминании о еде тут же возвестил забурчавший живот.
— Мирелла…
— Не называй меня так! — пронзительно закричала она.
— Хорошо, Эллионария.
Я присела рядом с ней на кровать, вынуждая меня выслушать.
— Я понимаю, ты на меня обижена. На то, что я сразу не согласилась стать вашей няней. Но это совсем не потому, что, как сказал ваш папа, вы плохие и мне не понравились. Нет, вы мне очень понравились, правда. — Я потянулась к ладошке Миреллы, но та убрала руку, сжатую в кулачок. — Мы чудесно провели тот день, когда познакомились. Но я тогда не собиралась устраиваться к вам на работу. Это намеревалась сделать Розамунда, а я просто пришла с ней за компанию. У меня была своя жизнь, работа, которую я любила. Планы на будущее. Я не могла так просто все взять и поменять по чьей-то прихоти. К тому же… У тебя есть подруга?
Я вопросительно взглянула на Миреллу, но та отвела взгляд и молчала.
— Наверное, есть. И вот как ты себе представляешь, я могла бы так поступить с подругой? Вы бы первые перестали меня уважать. Конечно, если бы я знала заранее, что Рози так себя покажет, то не была бы столь деликатной. Но на тот момент я была о ней лучшего мнения и относилась как к другу. Разве справедливо отнимать у друга работу, скажи?
— Нет, это было бы неправильно, — подала голос Памела.
И Мири презрительно на нее посмотрела, словно та предала ее.
— Я думаю, Эллионария тоже так считает, только упрямо хорохорится. — Я называла Мири полным именем, чтобы вызвать ответную реакцию, но она морщилась и молчала. — К тому же я боялась взять такую ответственность за вас. Да, я трусиха, — призналась я. — Одно дело играть с вами в куклы и веселиться, другое дело стать вашим наставником, учить вас. У меня нет такого опыта. Я не работала с детьми, у меня не было младших братьев и сестер. Вы первые дети, с которыми я так близко общаюсь. И я боюсь сделать что-то не так. Помоги мне, Эллионария, стать для вас хорошей гувернанткой.
— Не называй меня так, — все-таки не выдержала она.
— Хорошо, как же мне тогда тебя называть? Поночка?[7]
— Почему Поночка? — подозрительно спросила Мирелла.
— Ты меня спрашиваешь? Я не знаю, почему ты вдруг решила, что ты утка, и провела весь день в пруду. Да так, что заболела.
Памела засмеялась. Легкая, едва уловимая улыбка тенью скользнула по лицу Миреллы.
— Ты вот знаешь, почему утки не болеют, проводя весь день в холодной воде? — продолжала я.
— Не знаю, и неинтересно, — надулась Мири.
— А я читала, я знаю, — влезла довольная Памела.
— Ну вот, я знаю, ты знаешь, а Эллионария пусть остается незнайкой. И удивляет всех своим невежеством.
Мирелла надулась сильнее, так, что, казалось, вот-вот лопнет.
— Ну и пусть! Ну и ладно! — рассердилась она. — Отстаньте.
— Хорошо, — «тяжко» вздохнула я, вставая и отсаживаясь. — Эллионария устала, хочет отдохнуть. Ты, Пэм, иди пока к себе, а я посижу посторожу сон.
— Не хочу спать! Хочу играть! — заявила Мири.
— Мэлл Имма, можно мы с Мири поиграем? — обратилась ко мне Памела.
— Можно, до обеда, — разрешила я.
— Мири, я принесла свой кукольный домик, можешь поиграть, только осторожно, не сломай ничего, ладно? — великодушно разрешила Памела.
Мирелла кивнула, завороженно смотря на домик, который сестра тащила к ней в кровать. А я присмотрелась и решила спросить:
— Памела, а почему я не вижу своих подарков для твоего домика? Ими как раз можно играть, не боясь сломать или разбить.
Пэм удивленно на меня посмотрела, явно не понимая, о чем я.
— Тебе Розамунда передавала мои подарки для домика? — уточнила я.
— Нет, — помотала головой девочка. — Я номню, вы обещали прислать мне с мэлл Розамундой игрушки для домика, но я ни одной не получила. Я думала, вы…
— Пообещала и забыла, да? Не сдержала слова? — сжав губы от злости, закончила я за Памелу. — Я не могла отправлять их ежедневно, так как видела Розамунду только в выходной. Но каждый день вечером я делала что-то для твоего домика. И все, что накопилось за неделю, просила передать Розамунде. Наверное, она забыла… Я уточню у нее потом.
Вот ведь… подруга. Если ерунды, которую я делала дома вечерами, типа миниатюрных корзиночек, полотенчиков, подушечек, катушечек с нитками и прочей мелочовкой было не жаль — наваяю еще, то филигранно выточенного из ятарина сервиза, состоящего из разного размера тарелок и бокалов, супницы, сахарницы, соусницы, масленки, молочника, солонки с перечницей, а также колец для салфеток и подсвечников — было очень жаль.
Дизайн изделий я разрабатывала с художником-конструктором фабрики, которая помогала мне по часу в день сверхурочно за небольшую доплату. Она согласилась потому, что ей понравилась идея и был интересен результат. Таких мелких деталей она еще не прорабатывала. Сервиз получился изумительным. От себя она еще добавила набор столовых приборов с ятариновыми ручками.
Я сама с удовольствием любовалась на него вечерами, пока он стоял на моем окне. И предвкушала, как обрадуется Пэм, когда получит его. И жалела, что не увижу ее реакции. Просила Розамунду потом поведать мне в красках.
Чтобы Мирелле было не обидно, что подарки получит только Памела, я сшила ей мягкую игрушку — того самого пегого зимородка со смешным хохолком, чтобы она улыбнулась, вспомнив наше знакомство. И где все это теперь? Хорошо если попал к какому-нибудь ребенку, а не валяется в помойке. Ну, Розамунда! За такое оттаскать бы тебя за волосы. Хорошо, что ты не попадешься мне в ближайшее время под руку. Пока я не остыну.
Девочки поиграли до обеда, а уговорить Мири принять лекарства и съесть рекомендованный докторами постный обед, на мое счастье, взялись Ливия и Женуария.
— Ах, моя девочка, ты же не хочешь обидеть тетушку Женуарию? Я очень расстроюсь, а когда я расстраиваюсь, я просто-таки умываюсь слезами, да-да. Мои слезы будут поливать кушанья, и все получится пересоленным. Граф рассердится, выгонит бедную Женуарию, и тогда будут плакать все, оставшись без моих вкусных оладушек, — совала девочке ложку за ложкой под свою милую болтовню кухарка, — без моих кружевных блинчиков с клубничкой, без моих сахарных крендельков, без моих маковых конвертиков…
Так, возбуждая аппетит перечисляемыми десертами, кухарка скормила почти всю положенную еду под строгий взгляд контролирующей процесс Ливии.
После обеда я дала девочкам пятнадцать минут поболтать и прогнала Памелу.
— Эллионария сейчас будет спать.
— Не буду! Не буду! — закапризничала Мирелла.
Пэм выскользнула за дверь, а мы остались с Мири вдвоем.
Глава 33
ГРАФ, ВЫ НЕ ПРАВЫ!
Мирелла, надувшись, отвернулась. Я присела к ней на кровать.
— Мири, ты долго на меня будешь обижаться? — позвала я ее. — Прости меня, пожалуйста. Я хотела, чтобы было лучше для всех. Но я ошиблась. Взрослые тоже ошибаются. И я очень жалею, что сразу не дала согласие на предложение графа. Тогда ничего бы этого не случилось… — Я сглотнула. — Ты бы не заболела и не оказалась в лечебнице. Я так испугалась за тебя, Мири, — призналась я, потянувшись к девочке и обняв ее. — Никогда так не делай, пожалуйста. Не надо причинять себе вред, когда ты обижаешься на других. Ты должна думать о себе и о тех, кто тебя любит. О папе, о сестрах.
Мирелла была натянута как струна, но хотя бы не вырывалась и моих рук. Что я посчитала маленькой победой. Потом она отстранилась, отвернулась, легла на бочок и затаилась. Я видела, как она смахивает слезки ладошкой, и мне безумно хотелось обнять эту упрямую и гордую девочку, но я понимала, что мне надо запастись терпением.
— Мирелла, а скажи, как вам удалось уговорить привидение проникнуть в комнату к мэлл Бронтазавре и напугать ее? — спросила я.
— Да какое привидение? Не было его.
— А тетушка Бронтазавра уверяет, что было. После этой ночи она и сбежала отсюда.
— Это было ненастоящее привидение.
— Точно? А я ей поверила, — испуганно призналась я.
— Ты глупая, — сказала свою любимую фразу Мирелла, но напряженно вздернутые плечики расслабились, Мирелла подложила ладошку под щечку и зевнула.
— То есть вы так подшутили над ней? А ты расскажешь как?
— Не расскажу, — зловредно ответила та.
— Жаль. Ну ладно. Пока ты спишь, я буду думать, как вы это провернули. Может, догадаюсь.
— Не догадаешься, — довольно улыбнулась Мири. — И я знаю, зачем ты говоришь глупости.
— Я? И зачем же? — возмутилась я.
— Чтобы насмешить. Но мне не смешно, — сказала она тем тоном, когда хотят задеть побольнее.
— Да, я не умею шутить. От моих шуток никто не смеется. Вот, например, разве смешная шутка? Пчела ужалила черепаху в нос. Черепаха думает: ну вот, теперь на улице ночевать придется.
Плечики Мири вздрогнули, ручки потянулись ко рту прикрыть хихиканье.
— Вот и я говорю, не смешная. Не дано шутить, так и не стоит. Расскажу, что видела своими глазами утром в столовой. Вилки объявили войну ложкам! Маршировали, нападали и прятались друг от друга в супнице. Старая сковородка на кухне рассказала мне, что причина конфликта в кухарке: ложки она начистила вручную, а потом устала. И вилки положила в очищающий раствор. Они обиделись. Это без шуток! — самоуверенно заявила я под тихое хихиканье девочки. — Так что спи, Мири, под звуки боя ложек с вилками.
— Зови меня Элли, — сладко зевнув, сказала та и вскоре так же сладко засопела.
Элли так Элли. Значит, пришла пора звать девочек одними для всех именами.
После того как Элли проснулась, к ней прибежала Памела, и мы вместе принялись развлекать болящую. Переиграли почти все игры, которые могла вспомнить я и которые придумывали девочки. Во что мы будем играть завтра, я не представляла. Оставалась надежда, что и на следующий день Элли захочется поиграть во все то же самое.
Потом ей можно будет понемногу вставать, но нестрогий постельный режим продлится до конца недели. Жаль в такую чудесную погоду сидеть дома целыми днями. Может, попросить графа сделать лежачее место в саду? Чтобы проводить там время до обеда? Или после сна до ужина? Прекрасная идея!
Словно почувствовав, что я о нем думаю, на пороге спальни младшей дочери появился граф с Камиллой, которая пришла заменить меня, чтобы проследить за сестрой.
— Пойдемте со мной, Имма, — позвал меня граф. — Прибыли девушки, претендующие на место горничных, собеседование проведете в моем кабинете. На кухне все суетятся с ужином. Вы успели поужинать, Имма?
— Э-э… нет, признаться, еще не ужинала.
Впрочем, и не обедала. О чем при упоминании о еде тут же возвестил забурчавший живот.