Бронзовые звери

– Теперь можешь выходить, – тихо произнес Северин.

Чья-то фигура вышла из тени, и Зофья сразу узнала, кто это: длинные рыжие волосы, палец с шипом на мизинце. Ева Ефремова.

Когда Зофья встречалась раньше с Сотворенной художницей, Ева отличалась сдержанностью. Ее губы всегда были плотно сжаты, что говорило о недобром нраве. И она и не была добра с Лайлой, однако для этого существовала причина. Зофья вспомнила, как Лайла умоляла ее помочь им в Спящем Дворце, обещая Еве, что той больше не придется подчиняться Руслану, что они смогут защитить ее и ее отца, которого Руслан угрожал убить. Ева взглянула на Северина. Ее глаза казались огромными, и Зофья поняла, что она волновалась.

– Я… я здесь, чтобы помочь, – сказала Ева.

– Видел я твою помощь, – огрызнулся Энрике, коснувшись уха.

– Мы правда можем ей доверять? – спросил Гипнос.

Ева открыла рот, чтобы ответить, но Лайла перебила ее.

– Да, – сказала она.

– После всего, что она сделала? – удивился Энрике.

– Нельзя загнать дикого зверя в угол, а потом злиться на него за то, что он тебя укусил, – сказала Лайла. Ее голос звучал спокойно и невозмутимо. Зофья не могла понять, злится ли она. – Я помню информацию, считанную с вещей Евы.

Глаза Евы округлились, губы слегка приоткрылись. Это означало, что она потрясена ответом Лайлы. Но Зофью это не удивило. Она знала, что Лайла – добрейшей души человек.

– Я просто хочу начать все сначала, – призналась Ева. – Хочу… хочу стать свободной. – Ева вскинула голову, глядя им в глаза. – Я могу сделать так, что Руслана на время парализует и он не сможет выпрыгнуть из лодки.

– А взамен, – сказал Северин, обводя друзей взглядом, – я пообещал предоставить Еве жилье в Эдеме и защиту для нее и ее отца от Вавилонского Ордена.

– Да уж, замечательно, – проворчал Гипнос.

– И, вероятно, работу, – продолжил Северин.

Лайла слегка напряглась. Зофья заметила, что его взгляд задержался на Лайле. Эта манера поведения тоже была ей знакома. Рассказывая о своих планах в Эдеме, Северин всегда так же смотрел на Лайлу. Видя это снова, Зофья вспомнила обо всех их прошлых моделях поведения. Все это напоминало физику, изучение действующих механизмов и взаимодействие света. Лайла была опорной точкой, вокруг которой оказались сосредоточены все важные вещи в их группе. Северин был массой, весом, определяющим их направление. Энрике давал им глубину. Зофья, по крайней мере, она на это надеялась, несла свет. Она не знала точно, в чем заключался вклад Гипноса, но не могла представить их содружество без него. Возможно, именно это и делало его незаменимым.

– Тогда договорились, – сказал Северин.

Зофья подняла глаза. Она не слушала его.

– Нам необходимо действовать быстро, – сказала Ева, взглянув на лагуну. – Он уже в пути.



ЗОФЬЯ И ЭНРИКЕ СИДЕЛИ, прижавшись друг к другу, в одной из гондол, арендованных Евой, которые она разместила посреди лагуны. Гипнос ждал их на берегу, чтобы выиграть для них время, прежде чем кто-то явится выяснять причины неминуемого взрыва. Лодка слегка покачивалась на воде. Крошечное оптическое устройство, когда-то – часть корсета Лайлы, теперь торчало на носу лодки. Сквозь него Зофья могла наблюдать за гондолой Руслана в шести метрах от них. Северин на водном велосипеде медленно направлялся в сторону гондолы патриарха Падшего Дома. Как только Ева подаст сигнал, Зофья взорвет бомбу.

– А пока ждем, – сказал Энрике.

Хрустальный детонатор лежал на дне гондолы прямо перед Зофьей. По сигналу Евы она нажмет на кнопку, гондола разлетится на куски, и утром они смогут спокойно отправиться в Повелью. Возможно, завтра в это же время Лайла уже будет в безопасности. Эта мысль согревала Зофью.

– Зофья… прости меня, гм, за то, что произошло тогда, – сказал Энрике.

Его слова нарушили ее размышления. Обернувшись к нему, она нахмурилась. О чем это он?

– Мне кажется, я не был тебе хорошим другом.

Однако Зофья считала иначе, но Энрике не дал ей и слова сказать.

– Настоящие друзья не думают только о себе и интересуются теми, кто им дорог, – продолжал он. – А я не спросил, что ты чувствовала после нашего поцелуя, потому что думал, что тебе это неприятно. Но теперь мне кажется, это что-то другое. Но если дело все-таки в поцелуе, я прошу прощения и за это.

– Я не жалею, что мы поцеловались, – ответила Зофья.

– Правда?

– Это ни с чем не сравнимо. – Энрике просиял.

– Я никогда ни с кем не целовалась, поэтому мне не с чем сравнивать.

Теперь нахмурился он.

Немного помолчав, Зофья добавила:

– Мне понравилось.

Это была правда, но Зофье было немного больно. Она знала, что Энрике поцеловал ее для того, чтобы лебяжьи крылья раскинулись и спрятали от Руслана. А она поцеловала бы его просто так. Она давно хотела поцеловать его. Если бы она не ждала сигнала от Северина, если бы в этом мире было меньше неизвестного, она с удовольствием поцеловала бы его снова.

Выражение лица Энрике изменилось.


– Зофья, я…

Краем глаза Зофья заметила, что Ева подает сигнал, что означало, что ее гондола оказалась рядом с гондолой Руслана. Глянув в оптическое устройство, Зофья увидела, что Руслана парализовало, его руки застыли в воздухе, челюсть отвисла. Глаза расширились от ярости.

Пора.

Зофья с силой ударила ладонью по детонатору, и яркая вспышка озарила окрестности.





20. Лайла




За пять минут до взрыва Лайла, затаив дыхание, сидела в гондоле, упершись руками в днище лодки. Обрывки чужих воспоминаний проносились в ее голове. Лодка хотела поведать ей о маленьком ребенке, пытавшемся опустить руку в грязную воду, об ужасе его родителей. О запахах ранней весны, гирляндах фиалок, свисающих с мостов, чтобы заглушить запах сточных вод. Лайла отмахнулась от тайн лодки и уперлась взглядом в темное днище. Плескавшаяся вокруг вода донесла звуки разговора, и когда он на мгновение умолкал, ей чудилось, словно ее собственная судьба разворачивалась перед ней.

– И как тебе твой последний праздник в образе человека, месье Монтанье-Алари?

Это Руслан.

Лайла ощущала улыбку в его голосе. Теплую и великодушную, ласковую и полную любопытства. Точно так же он говорил, прежде чем вскинуть свою золотую руку и ударить ее с такой силой, что у нее свело челюсть от боли. По ее спине пробежала дрожь.

– Замечательно. Теперь у меня есть все, что необходимо.

На этот раз голос Северина.

Прошло еще мгновение. Лайла слышала, как качавшаяся на воде гондола рядом с ней слегка ударялась о деревянный причал. Внутри Энрике и Зофья ждали сигнала Евы.

– Все? – повторил Руслан.

– Почти все.

Снова тишина. В жилах Лайлы бурлил огонь.

– Дай мне футляр с лирой.

Вот оно.

Сигнал.

Лайла услышала шуршание тяжелых складок плащей, а затем – Удар.

Лайла ничего не видела, но слышала, что все идет по плану. Руслан вскинул руку, металлический шип разрезал его запястье, и Сотворенное кровью Евы снадобье разлилось по его венам. Каждый день патриарх Падшего Дома принимал его понемногу, чтобы стать неуязвимым.

Однако сегодня доза была намного превышена.

Голос Руслана сделался визгливым, в нем звучала паника.

– Северин, что ты…

– Апофеоз уже близко, но, боюсь, небеса переполнены, и мне сообщили, что осталось место лишь для одного божества.

Гондола застыла неподвижно. Руслан не мог вымолвить ни слова.

– Кстати, Ева надеется, что ты сгниешь и даже воды лагуны посчитают твою душу слишком грязной, и потому ты сразу же отправишься в ад. О, а также настоящий месье Монтанье-Алари выражает тебе свое почтение.

Ева услышала негромкий смех рядом с собой.

– Отлично сказано. Bon chance[7], Ева.

Лайла повернулась и увидела рядом с собой настоящего Северина, в лунном свете его глаза казались черными. Чтобы хитрость Евы сработала, он дал ей каплю своей крови для Творения, чтобы она смогла на время сделаться им. На ней была и его одежда с защитой от пламени, сделанная из специальной ткани Зофьи, а Северин остался лишь в тонкой рубашке цвета слоновой кости, облегавшей его плечи и распахнутой на груди. Похоже, холод его совершенно не беспокоил.

Пока они ждали, что будет происходить дальше, Лайла старалась не смотреть на него.

Я не могу сейчас тратить на это время, сказала она себе.

Но когда она все-таки взглянула на него, ее охватило непрошеное чувство близости.

А затем мир взорвался.

Взрывной волной гондолу Лайлы отбросило далеко от причала. Что-то врезалось в борт лодки, деревянный остов начал рассыпаться, словно ломающиеся кости. Мир вокруг казался чересчур ярким, чересчур оглушительным. В ушах звенело.