Брак во имя Альянса

– Да что ты за человек такой, – буркнула я. – Кажется, ты и умереть готов, лишь бы мне не было больно?

Аэдо медленно кивнул.

– А ты не думал о том, что мне будет тоже больно, если с тобой что-то случится? – Я отбросила вилку. – Полетели со мной? Мы придумаем, как освободить тебя от этой дряни… в смысле от интерфейса. Клянусь, ты будешь жить не хуже, чем сейчас. И найдешь себе дело по душе.

«Мне проще помочь только тебе. Но мне приятно думать о том, что тебе небезразлична моя судьба».

И он снова вздохнул.

А мне захотелось напиться до состояния бревна, чтоб ни единой внятной мысли в голове, потому что именно сейчас эти внятные мысли оказались чересчур болезненными.

– Ты совсем свихнулся, – без обиняков заявила я, – если можешь отдать все только ради того, чтобы мне было хорошо. Тебе своя жизнь недорога?

«Даже если меня не станет, меня совершенно ничто не держит в реальности».

Я лишь покачала головой. Невозможно, просто невозможно с ним разговаривать. Слишком задевает за живое, так больно, как будто ножом ковыряешь в ране.

«И если Верховный стор все же меня убьет, я хотя бы буду знать, что я сделал что-то очень важное за все свое существование промежуточного обработчика данных».

Это было так… человечно. И Верховный стор, как ни старался, так и не смог эту человечность выкорчевать.

– Хорошо, – сказала я, – пусть все так. Но я вернусь. И тогда вашему стору не поздоровится.

В ответ получила цифрографию букетика ромашек.

А потом Аэдо сделал нечто, чего я совершенно не ожидала.

Его рука нырнула куда-то под мантию, и он жестом профессионального иллюзиониста достал оттуда маленький пластиковый горшочек с ростком толстянки. Горшочек был с половину стакана в высоту, и зеленый стебель с плотными округлыми листьями не превышал длины моего указательного пальца. При этом толстянка шевелилась, крутилась из стороны в сторону, как будто что-то искала.

«Это тебе, Марго. Я подумал, что тебе понравится».

«О, ты мне даришь букет?» – хихикнула я. Немного пьяно. Вино хоть и было легким, но все-таки в голову ударило.

«Пусть так».

– Спасибо, – пробормотала я, принимая подарок.

И взвизгнула от неожиданности, когда толстянка лихо выпрыгнула из горшка и, разбрасывая по столу крошки грунта, ловко побежала ко мне, перебирая упругими зелеными корешками. Последние, к слову, куда больше походили на корни орхидеи, чем на корешки обычны земных суккулентов.

– Аэдо! Это что?!!

«Кибербионик, настроенный на твои биологические характеристики. Можешь носить как украшение, но на ночь надо сажать в почву и поливать».

Я охнула, когда толстянка так же легко забралась по рукаву моей пижамы – откуда только крючья-лапы выросли? – и устроилась на моем плече, замерев, как совершенно обычный цветок.

«Я настрою тебе интерфейс для управления», – пообещал медиум.

– Спасибо, – растерянно промямлила я.

Воистину, таких цветов мне еще не дарили…

«Я буду рад, если он будет напоминать тебе обо мне».

– Аэдо… – Неожиданно для себя я всхлипнула.

В груди стремительно распухал болезненный узел, грозящий взорваться истерикой. Прощальный подарок… Ох, медиум, да лучше бы ты был просто кибербиоником. И тогда еще оставался бы шанс, чтобы я ничего к тебе не чувствовала.

Как-то одновременно мы поднялись из-за стола. Не знаю, как это получилось – необдуманно, спонтанно… Я шагнула вперед и, чувствуя, как сладко теснит в груди, повисла на Аэдо, обхватив его за шею, прижавшись щекой к крепкой груди. Это было невероятно, но так естественно – и так же совершенно естественно его руки легли мне на спину, слегка поглаживая и чуть заметно прижимая.

– Ты меня напоил, – пожаловалась я и удивилась капризной интонации в собственном голосе.

«Но пить я тебя не заставлял, верно?»

– Мне надоело то, что ты говоришь сообщениями, – горько сказала я, вытирая слезы плотной черной тканью мантии, – и мне не хочется слышать синтетический голос. Я хочу, чтобы ты говорил, как и положено человеку.

На долю мгновения мне показалось, что он прижал меня к себе чуть крепче, но я не сопротивлялась. Наоборот, мне стало очень хорошо. Наверное, мне давно хотелось и очень не хватало чего-то именно такого.

– И я не хочу, чтобы ты умирал, – прошептала я, – со мной уже было такое. Это невероятно больно. Не отпускает годами. Как будто у тебя внутри выдрали кусок мяса, и рана постоянно кровоточит, и ждешь каждый раз, что он придет во сне, и понимаешь, что это мираж.

Большая рука гладила меня меж лопаток, лаская каждый выступающий позвонок. Неторопливо, как будто Аэдо о чем-то задумался. Но от этой незамысловатой и, скорее всего, невольной ласки у меня все внутри напряглось, так непривычно-сладко. Очень давно меня никто не трогал вот так…

«Марго».


– Что?

«Пожалуйста. Иди. К себе».

И в этом коротеньком сообщении мне вдруг померещилось смущение. Или смятение. Хотя – бред! Как можно читать эмоции в тексте?

Но все же я послушалась. Отлипла от Аэдо и, торопливо вытерев нос рукавом пижамы, побрела прочь. Псевдотолстянка замерла на плече брошью, и надо бы забрать и горшок, но… Если я сейчас вернусь туда, к столу, то непонятно, чем закончится наша с медиумом беседа.

В самом деле, что-то я расчувствовалась. Не надо мне больше пить.

Оглянулась все же – Аэдо так и остался неподвижно стоять, уронив руки вдоль тела. Он молча смотрел мне вслед, одинокая черная фигура на фоне серебристого даториума.





* * *


Цветочный горшок мне принесла крокобелка и оставила у двери. Я видела ее силуэт сквозь полупрозрачную мембрану и внезапно пожалела о том, что это не Аэдо приходил.

«А если бы и приходил, то что?»

Я сама не знала что. Я уже ничего не знала и не понимала, в том числе и того, что со мной происходит.

Не замечала я за собой такого, чтобы бросаться в объятия мужчины на третий день знакомства, равно как не замечала и того, чтобы так скоро начать думать о мужчине в том ключе, в котором у меня получалось.

Нет, однажды было нечто подобное, но то было давно, то был Алекс.

Это же – странное создание, неясно, как у него на самом деле работает организм, а мои мысли, как назло, весьма организованно плывут в одном направлении. Том самом, где его ладони скользят по моей обнаженной коже, а сама я сижу у него на коленях – и от этих заманчивых картинок по всему телу бегут мурашки, а в животе порхают бабочки.

Я зевнула. Затем поднялась с кровати, забрала цветочный горшок и, аккуратно взяв двумя пальцами толстянку за стебель, посадила ее «ножками» в рыхлый влажный грунт. Кибербионик тут же зарылся корешками, и мне даже послышалось, что он тихонько причмокивает.

Завтра… надо бы напомнить, чтобы Аэдо настроил интерфейс с этим псевдорастением, чтобы я могла обмениваться с ним командами и данными.

Вернулась на кровать, вытянулась на спине, закинув руки за голову. Еще немного, и я отсюда улечу. Жаль, конечно, что я не видела вблизи даториум и то, как альхьес его поглощают, чтобы затем передать данные на обработку медиумам. Можно было бы попросить Аэдо отвезти меня туда, но теперь, когда и Верховный стор, и Альянс считают меня погибшей, надо сидеть и не высовываться. А папа думал, что я тут смогу изучать девиран. Могу себе представить, как он будет разочарован, когда я наконец доберусь до него и расскажу правду.

А еще очень жаль, что медиум не хочет бежать со мной. С ним мне не было бы страшно и не было бы одиноко…

Я снова вернулась в мыслях к нему.

Сегодня, когда мы обнимались, он ведь меня прогнал. Интересно, почему? Неприятно? Не хочет, чтобы я его касалась? Или, наоборот, слишком приятно и он не знает, что с этим всем делать? Но помилуйте, уж мог бы посмотреть в новостных лентах, там порой очень подробно рассказывают и даже показывают, что и как делать.

А я? Мне все это нужно? Что бы я сделала, реши он продолжить наши объятия чем-нибудь более интересным?

Я поежилась и обхватила себя за плечи. И представила, как бы он стянул с меня сперва эластичную пижамную кофту, а потом бы медленно, очень медленно, ладонями скатал бретельки с плеч, стягивая вниз топ, легко, играючи касаясь груди…

Стиснув зубы, я перевернулась на живот и стукнула кулаком упругое полотно кровати. О чем ты думаешь, Марго? Ты даже его лица ни разу не видела.

Но, возможно, лицо уже и не имеет никакого значения.

Значение имело лишь то, что я неосознанно стремилась к медиуму, и мне уже начинало казаться, что мы с ним давно вместе и даже можем угадывать желания друг друга. Почему-то не покидало ощущение, что он – мой, целиком и полностью, а я – растворяюсь в нем, и все это очень хорошо и правильно, и так и должно быть.





Глава 6

Тело и личность




Меня разбудило сообщение от Аэдо. Это был видеопоток от консула Фирлэйма, где тот выражал соболезнования по поводу трагически погибшей гражданки Альянса Маргариты Росс. Я отметила, что на лощеной роже Фирлэйма не было видно ни следа переживаний или раскаяния, а нос ему уже подправили.

Интересно, а как новость о моей гибели воспринял мой дражайший Мишель?

Испытал ли угрызения совести?

Или я стала для него расходным материалом как раз в тот момент, когда объявила о нашем разрыве?

«Сегодня выберем, кого ты заместишь в системе», – прилетело еще одно сообщение.

Я потянулась на кровати, покосилась на цветочный горшок на полу: росток в нем вяло шевелился, водил пухлыми листьями, ассоциируясь у меня с собакой, нюхающей воздух. Мне показалось, что он немного подрос за восемь часов… Надеюсь, в планы Аэдо не входило одарить меня гигантским шагающим деревом?